Ключ для пешки - Ирина Кайлес

— Дашь ему шанс?

— Дам. Сколько уже можно его мучить.

— Кремлев хороший парень.

— Да. Пора мне тоже это понять. Ну пока.

— Пока…

Едва закрылась дверь за Тоней, Рашевская прислонилась спиной к стене. Сердце учащенно забилось, радостная улыбка озарила красивое лицо. Не могла же Тоня просто так это все придумать! В этот момент Ирина ясно ощутила: в ее жизни поменялось очень многое. В карих глазах засветилось что-то новое, пока еще непривычное, но такое… счастливое.

Федя в задумчивости брел по коридору. Он никак не мог забыть взгляд, который вчера, после физики, бросила на него Ириша. Юноша убеждал себя снова и снова: он увидел в ее глазах лишь то, что сам хотел, вернее, мечтал увидеть. Но все равно улыбка не сходила с его лица. Ведь так приятно было думать об этом! И тут Федю точно облили ледяной водой: в конце коридора сидели на скамейке Ирина с Яном и весело о чем-то болтали. Казалось бы, ничего особенного, могут ведь одноклассники просто пообщаться. Но Федя почему-то ощутил болезненный укол ревности. И к кому! К лучшему, если не сказать, к единственному другу. Юноша медленно направился к скамейке. В принципе, хороший шанс завязать общий разговор, заодно и выяснить, о чем они говорят. По дороге сделал вывод: при Рашевской ему даже с Яном общаться проблематично. Чем ближе Федя подходил, тем больше нарастала паника. Что сказать? Что сказать?!! Тут проблема отпала сама собой. Ириша встала, произнесла пару слов, на мгновение задержав руку на плече Шабурова, и ушла. Феде даже показалось, будто она ушла из-за того, что его увидела… Этот ее последний жест вызвал у Литвинова чуть ли не бешенство. Не зная, что и думать, юноша, мрачнее тучи, подсел к другу.

— Ты чё такой загруженный? — усмехнулся Ян.

— Я не файл, чтобы быть загруженным, — огрызнулся Федя. — Все у меня нормально.

— Ну-ну, — Шабуров очень похоже изобразил Путина.

В другой раз Федя рассмеялся бы, но сейчас ему было вовсе не до смеха.

— О чем с Рашевской говорили? — не выдержал Литвинов.

Ян внимательно на него посмотрел.

— Да так, ни о чем. Она подсела, спросила, как нам вчера фильм.

— Она разве тоже ходила?

— Ты совсем слепой? Они вчера с Тоней там были.

— Я не видел…

Федя помрачнел еще сильнее. Тупо уставился в пол. Запас слов для разговора себя исчерпал.

— Может, сегодня на речку пойдем? Погода хорошая, — предложил Ян.

— Нет, я не хочу.

— Ну и куда тогда?

— Никуда.

— Да что с тобой такое?

— Ничего, — огрызнулся Федя, встал и ушел.

На уроке, сидя с Яном за одной партой, Федя поначалу жутко злился на него, сам не понимая почему. Потом понемногу остыл. Ян молчал.

На следующий день все стало намного хуже. Рашевская будто специально дразнила Литвинова. На обеде в школьной столовой она подошла к столику, где сидели Ян с Федей:

— К вам можно?

Федя подавился, закашлялся, Ян же быстро вскочил, галантно подвинул стул:

— Ты еще спрашиваешь! Нам — за счастье.

Ирина улыбнулась.

Немного помолчали, Рашевская первая начала разговор:

— Федя, ты знаешь, что летом в Сочи будет фортепианный конкурс?

— Да, мне говорил преподаватель, — Федя едва соображал, что говорит, тупо глядя в тарелку с супом.

— Поедешь?

— Пока не знаю. Вообще, нет, наверное.

— Почему?

— Я на этот-то конкурс столько сил потратил… — Федя наконец решился поднять глаза на девушку. — Я ведь на исполнительский вряд ли пойду и ставки на это не делаю. А здесь надо столько труда вкладывать… Зачем?

— Как это зачем? Твой талант в землю закапывать… Федь, это преступление.

— Да какой талант, просто удачно тогда сыграл, — Федя покраснел.

— «Просто удачных» выступлений не бывает. Сразу же все видно. Вернее, слышно, — Ирина изящно разрезала в тарелке листья салата. — Ну ты же все равно свяжешь свою жизнь с музыкой?

— Наверное, да.

— Почему «наверное»?

— Просто до недавнего времени в нашей семье музыка как будущее не рассматривалась. Дома Олег вообще запрещал мне играть на пианино: его от каждого звука трясло, поэтому я всегда занимался только на синтезаторе, в наушниках. У меня было одно будущее: экономический. Сейчас вот, после конкурса, взгляды немного поменялись и появилась надежда, что я сам смогу выбрать то, чем буду заниматься дальше.

— И что ты хочешь?

— Я на композиторский, наверно, пойду.

— Тоня много рассказывала про твою музыку. Мне уже даже послушать захотелось.

— Да ну… — Федя сильно смутился. Так и не нашелся, что сказать.

Рашевская тоже немного смутилась. Она словно ждала определенного ответа на свою фразу, но его не последовало. Ян же думал в это время о том, какой Литвинов все-таки тормоз.

— Ян, а ты музыкой не увлекаешься? — девушка переключилась на Шабурова.

— Исключительно как тупой слушатель.

— С чего это тупой?

— Ну, скажем, малопонимающий. А на классику у меня, к сожалению, классическая аллергия.

Разговор перешел на малосущественные темы: преподаватели, экзамены, обилие домашки… Ян, как всегда, много шутил и острил. Федя больше молчал. У него кусок застревал в горле.

— Скоро Цирк дю Солей приедет. Пойдете? — спросила Ириша.

— Наверно, — живо ответил Ян.

В воздухе повисла некая недоговоренность.

— Ирин, а если я тебя приглашу? — у Шабурова слова вырвались сами собой, и тут же, взглянув на Федю, он сильно пожалел о сказанном.

Рашевская, растерявшись, бросила беглый взгляд на Литвинова. Честно говоря, именно от него она ждала этих слов, но он сейчас мрачно жевал, уставившись в тарелку, сходя с ума от ревности и ощущая себя третьим лишним. Ириша вышла из положения:

— Спасибо, Ян. Я подумаю.

Всем стало неловко. Молчание затянулось. Девушка с раздражением думала о том, что зря она к ним подсела. Все развивалось совершенно не по тому сценарию.

Салат в тарелке Рашевской подошел к концу, и она обрадовалась поводу покинуть злополучный столик:

— Я пойду… Приятного аппетита.

— Спасибо.

Дождавшись, когда уйдет Рашевская, Федя, не закончив обед, резко встал, схватил сумку и быстро ушел, предоставив Яну возможность переваривать последние события в одиночестве. Тот давно уже понял, что сделал большую глупость. Посидев минуты две, Шабуров оставил обед и пошел вслед за Федей, но того уже нигде не было видно.

Ян чувствовал себя отвратительно. До него не доходило: как он мог произнести подобную фразу, прекрасно зная отношение Феди к Рашевской?! Он, конечно, редко думал, что говорит, и частенько слышал в свой адрес, что ему язык надо оторвать, но таких вот откровенно дебильных ляпов за ним еще не наблюдалось.