Полная история масонства в одной книге - Вик Спаров

Приложение 1 Посланник бессмертия

(Сен-Жермен)

Беда современных историков, да и большей части человечества в том, что они рассматривают человеческую жизнь как единичную и преходящую: мол, родился человек, прожил отведенное ему время и умер – навсегда, бесследно. Пройдет еще немало сотен лет, прежде чем достоянием сознания большинства людей станет тот факт, что человек – существо бессмертное, за плечами которого (так же как и впереди) – миллионы лет земной жизни на долгом и изумительном по своему замыслу пути эволюции. На данном же этапе развития, пожалуй, одним из доказательств в ряду такого бессмертия может служит жизнь одной незаурядной личности, известной под именем графа Сен-Жермена.

Оккультные источники утверждают, что граф прошел через целый ряд знаменательных воплощений, прежде чем предстал в своей «графской» ипостаси. Так, на исторической сцене человечества он был известен как святой Албан, живший в Англии в III веке; как Прокл, философ и последователь Платона (V век); как Роджер Бэкон, реформатор теологии (XIII век); как Христиан Розенкрейц, основатель тайного общества, носящего его имя (XIV век); как Хуньяди Янош, выдающийся венгерский полководец (XV век); как монах Робертус (XVI век); как Фрэнсис Бэкон, ученый и дипломат, основоположник современной науки (XVII век), как граф Йозеф Ракоци (другое произношение – Ракоши), принц Трансильвании (XVII век); а кроме того, есть свидетельства, что барон Гомпеш, один из последних рыцарей Мальтийского ордена, организовавший передачу острова Мальта англичанам, тоже был никем иным, как графом Сен-Жерменом…

Вряд ли стоит удивляться тому, что, имея за собой столь длинный ряд неординарных воплощений, граф Сен-Жермен был одареннейшей личностью – что называется, «человеком-алмазом». В сущности, он был одним из первых в длинном ряду тех, для кого понятия «мистик», «мистицизм» обозначали не просто определенное состояние души, а род профессиональной деятельности – ничем не хуже любой другой. Более того, во многом благодаря его усилиям эта профессия обрела светский лоск и респектабельность, чего ей фатально недоставало раньше; рядом с ним персонажи типа Фауста или самого Калиостро выглядят нелепыми карикатурами и пародией на мистицизм.

Человек-загадка

Внешний вид графа, который выдавал себя за одного из «великих неизвестных», наделенных даром вечной жизни, целиком соответствовал принятой им на себя благородной миссии – приобщать к мистическим таинствам посетителей великосветских салонов, в особенности дам. В его облике не было ничего, что могло бы задеть даже самый изысканный вкус; по свидетельству одного из современников, которое разделяли все, знавшие графа, «в нем чувствовалось благородное происхождение и знание светских условностей… Его история являет собой пример человека мудрого и предусмотрительного, остерегавшегося нарушить правила общепринятого поведения или оскорбить мораль. Чудес о нем рассказывают великое множество, но все они не скандальны и не низменны».

Существует несколько вариантов биографии Сен-Жермена – от откровенно фальсифицированной (вроде той, что написала в 1911 году американка Э. Купер-Оукли) до претендующей на историческую достоверность (П. Шакорнак, 1947). Годом рождения графа (приблизительно) принято считать 1710-й. Версий же о его происхождении – великое множество, но самыми распространенными являются две: согласно первой, Сен-Жермен был сыном одного из португальских королей, а согласно второй – сыном высокопоставленного еврея, сборщика налогов из Южной Франции.

Но известен и другой факт: однажды, мол, он исповедался своему покровителю герцогу Карлу Гессен-Кассельскому в том, что является сыном трансильванского князя Ференца Йозефа II Ракоци (1676–1735), чья первая жена, принцесса Гессен-Рейнфельдская, происходила из рода Тёкёли. Будучи еще младенцем, он был отдан на попечение последнего из Медичи, а когда вырос, то взял себе имя святого Жермена – брата святых Карла и Элизабет, именами которых назвали детей Ференца II. Однако изучение генеалогического дерева семьи Ракоци показало, что Ференц II никогда не был женат на Тёкёли, а его старший сын Леопольд-Георг, родившийся 16 мая 1696 года, умер в возрасте четырех лет. Конечно, смерть малыша могла быть мнимой, и ребенка, наследника рода, специально увезли за границу из политико-династических соображений. Во всяком случае, известно, что Сен-Жермен часто выдавал себя то за князя Ракоци, то за графа Цароки (анаграмма Ракоци). Возможно также, что граф просто слукавил, заменив Португалию Румынией. Ведь его чаще всего действительно принимали то за португальского маркиза, то за испанского иезуита, то за незаконнорожденного сына королевы Испании, жены Карла II, и графа де Мелгара из Кастилии.

Как бы то ни было, но впервые на исторической арене он появился около 1740 года, причем не где-нибудь, а в Австрии, где вошел в доверие к представителям некоторых аристократических фамилий. По-видимому, ему была поручена некая щекотливая дипломатическая (а заодно и шпионская) миссия, исполняя которую, он оказался в Лондоне, где и был задержан в 1745 году как агент недружественной державы. Впрочем, отношение здесь к нему было скорее ироническим (тогдашний английский премьер-министр писал в частном письме, что Сен-Жермен «прекрасно поет и играет на скрипке, и совершенно безумен»), и после недолгого разбирательства ему было позволено убраться восвояси.

В течение последующих десяти лет наш герой предпочитал перемещаться тайными окольными тропами и от большой политики старался держаться подальше. Ходили слухи, что все это время он провел в России, деятельно участвуя в придворных интригах, в частности, в дворцовом перевороте 1762 года, благодаря которому Екатерина II взошла на престол. Правда, подлинных, документированных доказательств этого нет, если не считать нескольких косвенных свидетельств – письма барона Гляйхена, где подчеркивается исключительное внимание, с которым граф Алексей Орлов-Чесменский относился к Сен-Жермену в Ливорно в 1770 году, рассказа маркграфа Брандербург-Ансбахского, у которого Сен-Жермен гостил некоторое время и который был свидетелем очень теплой встречи своего гостя с тем же графом Орловым в Нюрнберге в 1774 году (причем Сен-Жермен прибыл на встречу, одетый в форму русского генерала), а также мельком брошенной фразы другого Орлова, князя Григория Орлова, царского фаворита: тот однажды при упоминании имени Сен-Жермена вскользь обронил: «Кабы не он, то ничего бы и не было».

Истина, однако, требует сказать, что все это скорее относилось не к самому графу, а к его однофамильцу – барону Клоду-Луи де Сен-Жермену, военному и дипломату, путаница с которым лежит на совести у многих биографов Сен-Жермена. (Легенда о пребывании таинственного графа в Петербурге отразилась, как известно, в пушкинской «Пиковой даме».) Что касается «подлинного» Сен-Жермена, то, видимо, именно на этот период приходится наиболее тщательная его работа над своим «мистическим» имиджем, который он совершенствовал в аристократических салонах и при дворах высокопоставленных покровителей.

«Человек-алмаз»

Граф Сен-Жермен всегда выглядел человеком одного и того же возраста, примерно лет сорока пяти, и был необыкновенно красив и аристократичен. Вот что писали о нем современники: «Его огромная эрудиция и лингвистические способности не подлежат сомнению: он говорил на английском, итальянском, французском, испанском, португальском, немецком, русском, шведском, датском и многих славянских и восточных языках с такой же легкостью, как и любой уроженец этих стран. Лицо смуглое, одухотворенное, отмеченное признаками высокого интеллекта.

Черты правильные, глаза проницательные, волосы черные, осанка величественная. Одевался граф просто, но со вкусом. Единственное, что он позволял себе, – ослепительные бриллианты на руках, табакерке, часах и на пряжках туфель».

Дамы сходили по нему с ума. Он вел роскошный образ жизни, ездил на званые обеды, на которых ничего не ел, но зато болтал без умолку: тоном, немного язвительным и совершенно безапелляционным, он повествовал о событиях многовековой давности (например, о своих любовных связях с Клеопатрой, встречах с Платоном, Сенекой и даже с Христом), причем так, будто видел их собственными глазами. Он в точности описывал внешность давно умерших королей, имитируя их голос, манеры, речь и вдохновенно описывая сцены с их участием, словно видел их живыми. Так говорить мог только очевидец.

Кроме того, он умел играть чуть ли не на всех музыкальных инструментах того времени (самым любимым была скрипка), мог ответить на любой вопрос, касающийся прошлого, настоящего и будущего, обладал феноменальной памятью и с одного прочтения запоминал целые страницы текста, мог писать обеими руками одновременно: одной – стихотворение, а другой – важный дипломатический документ, мог читать запечатанные в конверте письма, выращивать редкой красоты алмазы и увеличивать жемчужины.