Военный талант - Джек Макдевитт

Чейз молчала, следя за мной через видеокамеры, и это заставило меня подумать о том, что мой рывок через пляж демонстрирует такой ужас, за который мне потом будет стыдно. Все происходило, как в замедленной съемке. А наступит ли "потом"?

Я рванулся вперед еще быстрее, мысленно представляя, что мне надо делать, чтобы взлететь. Открыть фонарь кабины. Господи, разве эта проклятая штука заперта? Да! Вон он, серый, блестящий, сияющий, и он закрыт! Включить магнитные двигатели. Задействовать внутренние системы. Снова закрыть фонарь.

Я мог бы включить двигатели на бегу, подав команду в интерком, но для этого мне пришлось бы замедлить бег и успокоить дыхание, а мое тело устремлялось вперед помимо моей воли. Мне все равно не остановить его.

Волна уже входила в зону бурунов — чудовищная, гораздо выше остальных волн, через которые перекатывалась. Проклятая приливная волна. Однако, ей почему-то не хватало текучести, будто в ней скрывалось что-то огромное, а сама она была живой. Вода в ней казалась более зеленой, чем океанская, и в солнечном свете виднелись темные нитевидные волокна. Сеть! Паутина!

Резкие крики запутавшихся пузырников становились все пронзительнее, хотя раздавались все реже. Наверное, их затягивало в кипящую воду.

Прилив оставил возле капсулы небольшие лужицы. Густая коричневая вода влилась в них, и они начали выходить из берегов. Длинная, медленная мутная волна ворвалась на берег и покатилась вверх по пляжу. Она добралась до меня, липла к моим ботинкам, тащила назад, пыталась засосать в песок. Я вырвался и помчался дальше, не замечая вокруг ничего. Мимо со свистом пронеслась тонкая нитевидная полоска. Пляж начал тяжело поворачиваться под ногами. Я уже не мог вздохнуть и упал навзничь. Несколько капель воды попало мне на правую руку, и от резкой боли у меня выступили слезы. Я вытер руку о сухой песок и снова побежал. Вокруг шасси и лестницы водоворотами кружилась вода. Я с трудом пробирался вперед: прежде чем переставить ногу, приходилось вытаскивать ботинок.

На мелководье волна разбилась и обрушилась на пляж.

Лишь один из попавшихся пузырников еще оставался в воздухе, описывая короткие круги и беспрерывно крича, чем усиливал мою панику.

Волна уже закрыла от меня солнце.

В это мгновение раздался крик Чейз.

— Давай, Алекс. Беги!

Отчаянно рванувшись, я преодолел последние несколько метров. Глубина под ногами увеличилась, одежда внизу намокла и начала сгорать, сползая липкими кусками. Еще одна полоска, волокнистая, зеленая, живая, обвилась вокруг моей ноги и сильно потянула. Я ухватился за лестницу, стряхнул ботинок, вскарабкался наверх, ударил по замку, подождал, пока откроется фонарь, перекинулся через борт, включил магнитные двигатели и ткнул пальцем в панель компьютера, чтобы задействовать остальные системы. Потом потянул на себя штурвал, и капсула дернулась вверх. Волна ударила в стойку шасси, капсула резко накренилась, и я чуть не полетел вниз. Какое-то ужасное мгновение мне казалось, что капсула сейчас перевернется, мимо просвистело еще несколько нитей. Кончик одной задел ботинок, другая обвилась вокруг шасси.

Я вскарабкался наконец в кабину, закрыл фонарь. В тот же момент капсула снова накренилась и упала на несколько метров. У меня возникла дикая мысль выбраться наружу, и я оглянулся в поисках ножа. Мне повезло, ножа не было. Это заставило меня остановиться и подумать.

Я быстро отжал штурвал, дал полную тягу, потом потянул штурвал на себя. Мы прыгнули вперед и вверх, машина затряслась, резко остановилась, так что кости мои хрустнули, и вырвалась на свободу.

Снимая с себя и выбрасывая за борт то, что осталось от одежды, я еще не знал, что лишился шасси.

Подо мною густая липкая вода перекатывалась по острову, заставляя содрогаться от страха при мысли об участи Кристофера Сима и его людей.

Тропические острова уже не казались мне вероятными объектами поиска. По-моему, заговорщики наверняка знали об опасности и поискали что-нибудь другое.

Утром следующего дня я мрачно летел в сером дождливом небе. Океан громко шумел, и из тумана вынырнул гранитный пик — острая игла, отполированная ветрами и водой.

Их оказалось много: тысячи башен поднимались из темной воды с севера на юг параллельно орбите "Корсариуса". Чейз настаивала, чтобы я поднялся повыше и перелетел через них.

— Нет, это то самое место.

Порывы ветра бросали меня из стороны в сторону среди пиков. Хотя я вел капсулу очень осторожно, но быстро запутался, и уже не понимал, где представлял раньше и куда хочу попасть. Чейз отказалась помогать мне с "Кентавра". В конце концов, я вынужден был подняться на нескольких тысяч метров и ожидать окончания шторма.

Тем временем стемнело.

Когда я проснулся, красноватое солнце стояло уже довольно высоко, воздух был холодным и чистым.

Чейз пожелала мне доброго утра.

Мое тело одеревенело, мне хотелось принять душ, но пришлось ограничиться кофе, после чего я опять спустился и поплыл между башнями.

— Где-то здесь, — сказал я Чейз.

В течение дня мне пришлось повторять эту фразу неоднократно.

Шпили сверкали синими, белыми, серыми красками, кое-где на гладкой стене росло дерево или кустик. В вышине кричали птицы, облетая дозором кипящее море. Пузырников видно не было, наверное, они боялись резких воздушных течений и острых скал. Может, они умнее меня.

— Прямо по курсу, — встрепенулась вдруг Чейз.

Я направил бинокль вниз и посмотрел на то, что она видела на своих экранах. Чейз выключила все экраны, кроме одного, на котором виднелся пик средних размеров, ничем не выделявшийся среди остальных. Признаюсь, я ожидал найти скалу со срезанной вершиной, где можно было бы соорудить какое-нибудь жилье.

Ничего подобного, лишь нечто, напоминавшее широкий карниз, нависающий над пропастью.

Я уже видел его!

Карниз Сима.

Он казался слишком ровным, слишком симметричным, чтобы быть природным образованием.

— Вижу!

Я увеличил изображение. В самой широкой части выступа стоял круглый объект. Купол!

Ни с какой стороны к карнизу подхода не видно, но это не имело значения.

Как странно! Человек, покоривший световые годы, вынужден был доживать свой век на площадке в несколько сотен квадратных метров.

Кроме карниза и купола других признаков человеческой деятельности не было. Сцена имела почти домашний вид. Я представил себе, как она должна выглядеть ночью, с огоньками в окнах купола, когда его знаменитые жильцы, возможно, усаживались за стол и обсуждали свою роль в войне, ожидая спасения.