Музыка жизни - Ирина Архипова

Когда мы приехали на место строительства храма, то нас встретили очень хорошо, приветливо, заинтересованно — тут уже знали, что мы проводили благотворительные концерты, чтобы собрать средства. Молодые рабочие стали показывать и рассказывать нам, где будет построено здание Малого храма для повседневных церковных треб, где дом причта, где воскресная школа с библиотекой, где дом ветеранов войны… Узнав, что в прошлом я работала архитектором, стали даже показывать мне чертежи. Я смотрела на эти открытые, хорошие лица молодых ребят и думала о связи поколений. Поездка на место возведения храма, посещение знаменитого и печального места вызывало у меня удивительное чувство погружения во время, вызывало ощущение неразрывности, общности судеб многих людей, старых и молодых. Я понимала, что то, что делают эти молодые рабочие, инженеры, архитекторы, важно не только для нас, видевших и переживших войну, но гораздо важнее для новых поколений, которые, посетив новый храм-памятник на поле страшной битвы, узнают еще одну страницу своей истории, тяжелой, трагической и великой…

Для меня эти мысли были дороги еще и потому, что я сама, принимая участие в оказании посильной помощи в деле возведения Прохорове кого храма, как> бы соединялась со своими предками, издавна жившими на этой земле. Это была невидимая связь времен: я, родившаяся и выросшая в Москве, приехала в свои «корневые» места, чтобы внести и свой скромный вклад в увековечивание памяти людей, живших здесь, погибших здесь.

Село Николаевка, где жили мои предки, где родилась моя мама, куда я часто приезжала в детстве, расположено примерно в двухстах километрах от Прохорове ко го поля, но я обратилась к руководителям администрации Белгородской области оказать мне любезность — отвезти меня туда, где когда-то жили мои дедушка и бабушка. На мою просьбу откликнулись с пониманием.

Встречать гостью и землячку вышло все село. Хотя в прямом смысле я не являюсь их землячкой, поскольку родилась в Москве, но в Николаевке все считают меня своей, так как здесь мои корни, отсюда и мой голос — от деда, от мамы. В мою честь в рощице устроили роскошный обед. Когда я увидела накрытый стол, то просто ахнула: «Зачем все это?» — «Так положено! По закону гостеприимства». За столом собралось все взрослое население Николаевки во главе с председателем местного колхоза. По своему характеру, типу он напомнил мне знаменитого героя Михаила Ульянова из фильма «Председатель». Когда все уселись за столом, вдруг кто-то вывел из кустов спрятавшегося там подростка. Мальчик постеснялся подойти ко мне открыто, поэтому решил разглядывать певицу «живьем», укрывшись в кустах. Вот такой у меня оказался поклонник — чистый, непосредственный, стеснительный…

За прошедшие годы, десятилетия многое изменилось в судьбах тех, кто так или иначе был связан с конкурсом имени Глинки. Некоторых из нас теперь разделяют границы. Государственные, но никоим образом не личностные. Это самое настоящее братство «глинкинцев» я особенно остро почувствовала, когда в ноябре 1996 года приехала в Петербург, чтобы участвовать в благотворительном концерте в память безвременно ушедшей певицы Галины Ковалевой. Галина Александровна многие годы украшала труппу Кировского театра. Мы не раз участвовали с ней в работе жюри конкурсов вокалистов, в том числе и конкурса имени Глинки.

На предложение выступить в концерте, посвященном памяти Галины Ковалевой, откликнулись лучшие певцы: из Кишинева прилетела Мария Биешу, из Нью-Йорка прилетела Любовь Казарновская… В концерте выступили и первые «глинкинцы» — Ирина Богачева, Николай Охотников… Пела победительница XIII конкурса имени Глинки Марина Шагуч. Надо сказать, что в Петербурге работает очень много наших лауреатов… В том концерте на сцене Мариинки кроме певцов выступали артисты балета, драматические актеры, исполнялись симфонические произведения. Оркестром театра дирижировал Валерий Гергиев. Атмосфера была и грустная, и дружественная — ведь нас объединило горе. И когда после окончания вечера ко мне в артистическую стали приходить мои коллеги-певицы, рассказывать о своей жизни, о своих детях, я смотрела на них, слушала, и меня не покидало ощущение, что я нахожусь в своей семье, объединенной общими воспоминаниями, даже общей судьбой. Я поняла, как много значил для всех них «наш» конкурс.

«Да исправится молитва моя»

В этот заголовок я вынесла название песнопения русского композитора Павла Чеснокова, которое в числе других произведений мы записали в 1987 году на пластинку «Русская духовная хоровая музыка» вместе с Камерным хором Министерства культуры СССР под управлением Валерия Полянского. Произведения подобного жанра смогли появиться в моем репертуаре лишь в конце 80-х годов, когда русская православная церковь готовилась отметить 1000-летие крещения Руси, а также благодаря изменениям в нашем обществе, известном под названием «перестройки».

До того огромный пласт русской духовной музыки долгое время почти не знали вне пределов церкви, петь эту музыку в светских концертах было немыслимо — она находилась как бы под негласным запретом. Такова была реальность нашей недавней жизни.

Но при этом существовала и другая, в определенном смысле парадоксальная ситуация — в филармонических концертах часто звучала европейская духовная музыка: реквиемы, мессы, оратории… Ее не только исполняли в залах — она входила в обязательную программу музыкальных учебных заведений. Получалось, что «не нашу» духовную музыку петь не только можно, но и нужно, а свою — ни в какую. Может быть, те, кто «не рекомендовали» к исполнению русскую церковную музыку, принимали во внимание то, что в произведениях Баха, Генделя, других европейских композиторов библейские тексты были на латыни, которую никто из музыкантов по-настоящему и не понимал. Пели только ноты, а что за смысл в латинских словах, знать было необязательно.

Для студентов-вокалистов музыка старых мастеров тоже была обязательна, они начинают петь ее с первых курсов консерватории. Пользуясь архитектурным образом, можно сказать, что классическая музыка — это фундамент, на котором потом возводится вокальное здание. Если фундамент прочный, то и здание можно строить крепкое, высокое, красивое. Классическая музыка внешне совсем не эффектна, все ее достоинства и значительность — внутри. Несмотря на такую кажущуюся простоту, петь ее непросто и получается она не у каждого. Строгая, благородная, эта музыка требует от исполнителя его собственной внутренней содержательности, душевной зрелости, она как бы поднимает вас до своего уровня. Поэтому произведения Баха, Генделя входят в число обязательных произведений для исполнения на первом туре многих вокальных конкурсов. Если молодой певец может продемонстрировать ровность звучания, выразить глубокий смысл и значительность произведения, передать сдержанный и благородный стиль этой музыки — он действительно перспективный мастер. Вокальные конкурсы сразу это выявляют.