Огонь и меч - Саймон Браун

Некоторые из стоящих поблизости офицеров оценивающе засмеялись, втайне испытывая облегчение, что пока он не говорит о намерении повесить на стенах Даависа вверх ногами и голыми их самих. Они понимали, что если город вскорости не падет, им не придется ожидать от короля особенной доброты. Вся беда в том, что никто не ожидал от Чарионы такой действенной организации обороны своей столицы.

Салокан изучил взглядом своих офицеров, читая их мысли, как в раскрытой книге. «Мне нужно какое-то преимущество, – подумал он. – Нужно что-то такое, чего нет у Чарионы». Он тяжело вздохнул. И конечно же, этим «чем-то» был Линан Розетем. Вот тогда он мог бы возить изгнанного принца по стране, подымая провинцию за провинцией против их же осажденной сейчас в Даависе тщедушной королевы. Он понимал, как важны символы, точно так же, как понимал, что продолжающиеся неудачи его армии со взятием города тоже символ – символ провала его вторжения в Гренду-Лир.

«Такого оборота не предполагалось», – сказал он себе. К данному времени ему полагалось быть уже в Даависе и готовиться к неизбежному контрнаступлению, с Линаном в одном кармане и Чарионой в другом.

Позади него раздался крик, и оглянувшись, он увидел, как несколько солдат показывают на стаю голубей, летящих с запада и направляющихся на северо-восток.

– Это странно, не правда ли? – спросил он вслух, но не обращаясь ни к кому конкретно. – Ведь в Океанах Травы нет голубей, ведь так?

– Так, ваше величество, – подтвердил его адъютант, а затем кашлянул. – Это могут быть наши.

Пораженный его словами, Салокан посмотрел на него.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что это могут быть голуби, отправленные нами с Тевором для экспедиции Рендла.

– Но ведь не может же быть, чтобы все они несли послания, верно? – спросил кто-то.

– Думаю, они все несут одно послание, – мрачно отозвался Салокан.

Фарбен потряс головой, словно желая прочистить уши.

– Извините, ваше величество, но я не уверен, что правильно вас понял.

– Вы отлично меня поняли, Фарбен. Не лгите.

– Но у нас не хватает солдат.

– Вот видите, я так и знала, что вы меня поняли. А солдат у нас хватает.

– Но за городскими стенами мы в безопасности, – возразил Фарбен, уже заранее зная, что спорит напрасно. – Войска Салокана истекают там кровью. Зачем идти на такое рискованное предприятие?

– Затем, что любые наши действия, способные деморализовать врага, увеличивают надежды на снятие им осады.

– Но здесь же скоро будет армия Аривы! Воевать может и она! Наши солдаты устали, большинство из них в той или иной мере ранено…

– Наши солдаты ухватятся за возможность нанести врагу ответный удар, – заявила Чариона. – Вы хуже меня знаете их.

– Несомненно, ваше величество. Могу ли я как-то убедить вас отказаться от подобного курса действия?

Чариона покачала головой.

– И скажите им, что я лично поведу их в бой.

Следующий штурм Салокан организовал сам. Согласно его плану, катапультам полагалось сосредоточить обстрел на северо-восточной стене, близ лагеря. Враг решит, что штурмовать всеми силами будут либо эту стену, либо противоположную ей, юго-западную. Два полка пехоты возьмут штурмовые лестницы и для усиления данного впечатления полезут на юго-западную стену. А затем силы главного удара, состоящие из пяти пехотных полков, без всякого предупреждения атакуют северную стену. Если удача будет сопутствовать им, они доберутся до зубцов и, очистив вал, пробьются на юго-западную стену, тем самым позволив наносящим отвлекающий удар полкам присоединиться к ним. А при семи полках в городе они должны суметь открыть городские ворота и впустить остальные войска Салокана, в том числе и кавалерию.

Сперва все шло хорошо. Катапульты со второго выстрела точно метали камни, и в скором времени на стене впервые стала видна трещина, тянущаяся от зубцов до основания. Салокан отдал приказ атаковать, и атака пошла даже лучше, чем ожидалось. Нескольким штурмовым лестницам удалось оставаться у стены достаточно долго, чтобы какая-то часть пехоты действительно добралась до зубцов. Когда Салокан решил, что Чариона задействовала все свои резервы на юго-западе, он приказал начинать общую атаку с северной стороны. Вот тогда-то все и пошло не так, как он планировал.

На северной стене оказалось куда больше защитников, чем он считал возможным – если только Чариона не предугадала его действия. Он отказывался в это поверить; и так уже слишком многие его солдаты считали ее сверхъестественно везучей. Штурмовые лестницы сталкивали, едва их успевали установить. Град стрел и камней бил его солдат. И как раз когда Салокан уже собирался отозвать войска, чтоб перестроиться для нового штурма, он услышал, как заскрипели огромные главные ворота. Сердце его дрогнуло от радости! Он был уверен, что это могло означать только одно: два полка, штурмующие юго-западную стену, сумели-таки прорваться в город, несмотря на неравенство в силах, и теперь открывали для Салокана городские ворота. Он спешно выкрикнул новый приказ, и его генералы со всех ног кинулись выполнять его. Пять пехотных полков побросали свои лестницы и выстроились на насыпи перед воротами, в то время как кавалерия нетерпеливо готовила свои колонны позади пехоты.

Но вместо своих двух полков, приветствующих его войска, их встретила атакующая кавалерия Чарионы. Салокан в ужасе глядел, как его ожидающие вступления в город пешие полки рушатся, словно пшеница под серпом. Его армия запаниковала, посыпалась с насыпи, а хьюмская кавалерия все рвалась вперед, рубя направо-налево. И, что еще хуже, вражескую атаку возглавляла сама Чариона, сверкающая в надраенной броне, вертя в воздухе блистающей саблей.

Салокан закричал, приказывая собственной кавалерии схватиться с врагом, но на пути у нее стояла своя же пехота. Зажатая между атакующей конницей спереди и напирающей сзади массой своих, изрядная часть пехотных полков вообще не могла пошевелиться.

Солдат просто закалывали или рубили и давили на месте, и мертвые оставались стоять, так как падать им было некуда. А затем атака прекратилась так же внезапно, как и началась, и неприятель отступил, закрыв за собой ворота прежде, чем хаксусская кавалерия сумела пробиться сквозь ряды своей пехоты и добраться до него. Салокан в шоке все сидел на коне, уставясь на груды убитых хаксусцев на насыпи, почти оглушенный криками и стонами раненых и умирающих.

Это был небольшой приречный городок, состоящий в основном из единственной улицы с домами по обеим сторонам, заканчивающейся на причале. Еще в городишке имелись небольшой постоялый двор, причал без пирса, конюшня. Несмотря на ранний час несколько горожан занимались своими делами. Одна лавочка уже открылась и торговала свежеиспеченным хлебом. И в городишке находились солдаты.