Гвоздь в башке - Юрий Брайдер

Самое большее, что ты получишь от меня, это пинок под зад, — сказал минотавр вслед будущей королеве. — На то же самое может рассчитывать и отец Вельверде, чтоб его каждый день понос мучил…

— Так все же не Зевс, не Посейдон, а Дионис. Жив, курилка! Значит, смертные муки Перегрина Протея не были напрасны. Хотя еще нужно посмотреть, чем это таким замечательным новая вера отличается от старой. По крайней мере, всеобщим братством разумных существ тут, похоже, и не пахнет.

Едва только минотавр, полное имя которого мне теперь было известно, остался один, как я постарался поближе познакомиться с его внутренним миром.

Знакомство, скажем прямо, оказалось кратким. Мне хватило пары секунд на то, чтобы сначала насторожиться, потом испугаться и в конечном итоге ужаснуться.

Капитан Эрнандо де Соте, законный сын своих родителей, находился на грани сумасшествия, причем сумасшествия буйного. Его разум висел на волоске, готовом оборваться в любое мгновение.

Что же это такое нужно совершить над собой, чтобы дойти до подобного состояния? Удавить собственную мать, выпить кровь из живого младенца, предать ближайших товарищей, преступить все божьи заповеди? Ох, не знаю. Но во всяком случае нужно быть с ним поосторожней. Это не разумное существо, а пороховая бочка, в которую уже вставлен тлеющий фитиль.

Выпив кружку сырой воды, Эрнандо де Соте начал медленно одеваться. Все движения его были машинальны, а в голове царил полный сумбур.

Затянув ремни доспехов, нахлобучив на голову стальной шлем и перекинув через плечо перевязь шпаги, он громко крикнул:

— Эй, часовые! Немедленно вызвать сюда Диего де Альмагро.

Спустя некоторое время в палатку вошел минотавр, на лице которого не хватало некоторых деталей — глаза, уха и кончика носа. На его плечи поверх кожаного камзола был накинут теплый плащ местной выделки. Хотя солнце стояло в самом зените, температура воздуха была отнюдь не полуденная. Как-никак сказывалось высокогорье.

— Ты звал меня, капитан? — осведомился вошедший. — Разве есть какие-нибудь новости?

— У меня нет, — ответил Эрнандо де Соте. — А какие новости у тебя, мой старый друг?

— Плохие, капитан. Солдаты ропщут. Съестные припасы заканчиваются, порох тоже, а обещанного золота нет и в помине.

— Солдаты привыкли терпеть лишения. Сами бы они роптать не стали. Их кто-то мутит. Скорее всего это братья Писарро.

— В общем хоре недовольных их голоса звучат громче всех, — согласился Диего де Альмагро.

— Прикажи казнить мерзавцев! — Эрнандо де Соте схватился за рукоять шпаги. — Всех четверых, и немедленно.

— Боюсь, что это приведет к открытому бунту. У братьев Писарро немало сторонников.

— Вот как! А если бунт все же случится, на чьей стороне будешь ты?

— На твоей, капитан. Но это не означает, что я одобряю все твои поступки. Зачем, спрашивается, ты водишь шашни с этой дикаркой?

— С Росетой? Видишь ли, прежде она была близка с королем Атаульпа, которого родной брат Уаскар недавно лишил жизни и власти. За ней стоит многочисленная и влиятельная родня. Ее дядя пообещал привести нам на подмогу десять тысяч воинов.

— У короля Уаскара их семьдесят тысяч.

— В Мексике дюжина всадников смогла обратить в бегство целую армию.

— В Мексике с нами был Кортес, — Диего де Альмагро отвел свой единственный глаз в сторону.

— Хочешь сказать, что я не гожусь Кортесу даже в оруженосцы? — Эрнандо де Соте вновь схватился за шпагу. Слова вылетали у него как бы сами по себе, без участия разума.

— Кортес был осторожен, но если надо — всегда действовал решительно. А ты уже месяц водишь нас по этой каменной пустыне. Хотя всем известно, что король Уаскар покинул свою столицу и сейчас находится всего в полусотне миль отсюда. Ты ждешь, чтобы он первым напал на нас?

— Не смей меня учить, Диего де Альмагро! Пока еще здесь командую я. Сражение произойдет сегодня вечером… В крайнем случае, завтра утром. И тогда вы все убедитесь в моей правоте. Каждый солдат получит столько золота, что не сможет удержать его в руках.

— Хотелось бы в это верить… Но если случится обратное, мы выберем другого предводителя. Хотя бы того же Франсиско, старшего из братьев Писарро. Предупреждаю тебя об этом заранее.

— Ступай прочь, Диего де Альмагро. Мне тягостно говорить с тобой.

Я— то уйду, но ты, капитан, не забудь обуться. Не ровен час нагрянут враги, а ты без сапог…

— Когда тяжкие шаги Диего де Альмагро затихли вдали, безумец вновь воззвал к часовым:

— Эй, вы, лежебоки! Пусть кто-нибудь войдет сюда.

Солдат, ввалившийся в палатку, был немолод, а доспехи вообще имел дедовские — тусклые, измятые, много раз клепанные, хранившие на себе и следы чужих мечей, и ржавчины. Столь же ветхой была и вся остальная его одежда.

— Как тебя зовут? — спросил Эрнандо де Соте, хотя еще мгновение назад хотел задать совсем другой вопрос.

— Алонсо де Молино, капитан, — браво доложил солдат.

— Де Молино… Громкое имя. Твои предки, кажется, отличились в войнах с маврами?

— Может быть. Соседи что-то такое рассказывали. Но одним только громким именем звонкую монету не заработаешь. Род де Молино давно впал в нищету. Потому я и отправился в этот поход.

— Ты не видел моих сапог, Алонсо? — Да вон же они, стоят рядом с вами. — Помоги мне обуться.

— А денежку не подарите? — лукаво прищурился солдат.

— Сразу после победы.

— Эх, давно мы уже эти обещания слышим…

Когда с процедурой обувания было покончено и солдат собрался уходить, Эрнандо де Соте придержал его за рукав.

— Какую часть добычи ты должен получить при дележке сокровищ короля Уаскара?

— Как и все простые солдаты. Четыре тысячи песо золотом и семьдесят марок серебром.

— Хочешь, я увеличу твою долю вдвое?

— Кто же от этого откажется. А что для этого нужно сделать?

— Сначала зарядить мушкет. И держать его все время наготове. А потом выстрелить в того, на кого я укажу.

— В Диего де Альмагро?

— Почему ты так решил? — тупо удивился Эрнандо де Соте.

— Да все говорят, что между вами змея проползла.

— Сплетни! Нас с ним водой не разольешь… Так ты принимаешь мое предложение?

— От такого предложения только дурак откажется. Жаль, мушкета у меня нет. Утопил на переправе, когда лодка перевернулась. Вот все мое оружие, — он погладил эфес шпаги, конец которой волочился по земле, как хвост павиана.

— Возьми пока мой мушкет. Но смотри, не подведи. Я добро помню, а зло не прощаю.

Это уж как водится, — солдат легко вскинул к плечу приклад тяжелого мушкета и прицелился в золотое индейское блюдо (подарок любвеобильной Росеты-Чуики), прислоненное к стенке палатки.