Жемчужина, сломавшая свою раковину - Надя Хашими

мужчина выходил из гарема? — спросил тощий, поднимаясь со стула и делая шаг вперед.

У Шекибы не было времени, чтобы обдумать ответ.

— Нет, я никого не видел.

— И чтобы кто-нибудь входил внутрь, тоже не видел?

— Нет.

— И это смотрители, которых вы поставили охранять мой гарем?! — снова взорвался эмир и с размаху грохнул кулаком по подлокотнику кресла. — С таким же успехом могли поставить там стадо ослов!

— Смотритель, объясни нашему дорогому эмиру, был ли сегодня ночью в гареме посторонний мужчина? — с нажимом спросил советник.

Шекиба молчала, судорожно подыскивая слова для верного ответа. Вытянутые по швам руки нервно теребили край туники.

— Отвечать! — последовал грозный окрик коротышки.

Шекиба вздрогнула.

— Я… Я не видел.

— Не говори нам, чего ты не видел, — спокойным тоном произнес долговязый, — скажи, что ты видел, нас интересует именно это.

— Мы нашли мужскую шапку в одной из комнат гарема… — Шекиба не знала, как лучше построить фразу, понимая, что в данной ситуации одно неверное слово будет стоить ей головы. — В гареме мы никого не застали, но когда нашли шапку… предположили, что кто-то там был. Мы спросили…

— В чьей комнате вы нашли шапку? — спросил эмир, чеканя каждое слово. Глаза Хабибуллы превратились в две злобные щелочки.

— Мы были… мы нашли… в комнате Бинафши-ханум, — произнесла она наконец имя.

Конечно, Бинафша натворила немало дел, и все же Шекиба с большой неохотой назвала ее. Перед ней до сих пор стояло залитое слезами бледное лицо насмерть перепуганной женщины.

«Зачем ты это сделала, Бинафша-ханум? Зачем навлекла беду на всех нас?»

— Бинафша? — Эмир повернулся спиной к присутствующим и уставился в окно. На фоне портьеры винного цвета его силуэт выделялся особенно четко. — Вот ведь лисица!

— Смотритель, раньше ты не замечал, бывал ли кто-то из посторонних в гареме?

«Что, что именно сказала им Гафур?»

— Я не… нет, не замечал.

— Это первый раз, когда тебе стало известно, что к Бинафше приходил мужчина?

— Да.

— Ты считаешь, это случилось впервые?

Шекибе показалось, что трое мужчин нависли над ней в ожидании ответа. Она слышала их тяжелое дыхание.

— Да, я… Я так считаю.

— Ты лжешь, смотритель! — почти хором воскликнули все трое. — Мы слышали совсем другую историю. Гафур рассказал нам, что ты и прежде видел этого человека. Но утаил от остальных. До сегодняшнего вечера тебе удавалось скрывать проделки Бинафши.

— При всем уважении, ага-сахиб… Я не видел…

— Лжец!

«Гафур, будь ты проклята! Ты скормила меня этим львам».

Теперь все встало на свои места — слово Гафур против ее слов. И все трое предпочли поверить Гафур. Шекиба больше не была свидетелем, она стала обвиняемым.

— Ты знал о любовнике Бинафши? Это она просила прикрыть ее?

— Нет… Нет!

— А что насчет мужчины? Ты знаешь его? Он подкупил тебя?

— Нет, пожалуйста, великий эмир… Я ничего не знаю.

Но эмир больше не слушал Шекибу. Единственное, что волновало Хабибуллу, — его поруганная честь.

— Такой поступок не может оставаться безнаказанным. Опозорено мое имя. Возьмите ее! И Бинафшу тоже. Заприте обеих. Их наказание послужит хорошим уроком для всех остальных.

Глава 42

ШЕКИБА

— Зачем ты сделала это?

— Тебе не понять.

В каморке пахло землей, сыростью, тухлым мясом и гнилыми овощами. Смрад напомнил Шекибе о холере, смерти и одиночестве.

За последние несколько часов Бинафша изменилась до неузнаваемости. Шекиба была потрясена. Еще накануне это была молодая цветущая женщина, краса гарема. Сейчас она поблекла и сделалась серой, словно ее с ног до головы осыпали пеплом. Блестящие черные волосы потускнели и стали похожи на выжженную солнцем траву. Сияние зеленых глаз погасло, взгляд сделался болезненным, белки покраснели.

Роскошная жизнь в гареме. Лучшие блюда. Красивые платья из тончайших тканей. Любимица эмира. Что заставило ее принимать это как нечто само собой разумеющееся? И повести себя столь глупо, не думая о последствиях?

Шекибе хотелось спросить про Бараана-ага. Она была уверена, что именно он посещал Бинафшу: шапка из серой овчины, лепесток розы. Без сомнения, это Бараан-ага, друг Амануллы. Но как он осмелился пойти на такое — опозорить отца Амануллы, да еще с учетом, что отец его друга — самый могущественный человек в Афганистане?!

— Мне жаль, что ты оказалась здесь, — вдруг, прервав молчание, сказала Бинафша.

— Мне тоже.

Шекиба подумала об Аманулле. Как же он, наверное, будет разочарован, когда узнает о случившемся! Шекиба не сумела справиться с обязанностями смотрителя гарема, так как же можно рассчитывать, что она станет достойной женой сыну эмира? Бинафша — вот кто все испортил. Шекиба с жалостью и отвращением покосилась на забившуюся в угол женщину. А еще, конечно, Гафур! Эта полная яда змея. Спасая собственную шкуру, все свалила на Шекибу. Неудивительно, что, вернувшись из дворца, даже в глаза боялась посмотреть, а потом и вовсе сбежала, как последняя трусиха.

Итак, комната, в которой оказалась Шекиба, была ей незнакома, все же остальное — как обычно: неприятности, рассерженные люди, указывающие на нее пальцем. К таким вещам ей не привыкать.

Шекиба поднялась на ноги и принялась мерить шагами тесную каморку. Окна здесь не было, но свет проникал через широкую щель под дверью. Дворец был полностью электрифицирован специалистами иностранной компании, которую пригласил Хабибулла. Если города и деревни Афганистана мерцали редкими огнями, то дворец эмира светился, словно маяк в тумане.

«Ну что же, эмира тоже можно понять. Хабибулле, должно быть, ужасно обидно, что другой мужчина обладал его драгоценной Бинафшей. Да, она красива. Пока не улыбается и не показывает зубов. Мелкие, налезающие один на другой, они похожи на цыплят, которые толкаются и теснят друг друга, когда хозяйка заходит в курятник, чтобы насыпать им зерен».

Бинафша сидела в углу, уткнув голову в колени. Шекиба не могла разобрать, спит она или плачет.

— Как думаешь, что они сделают с нами? — негромким голосом спросила Шекиба.

Бинафша тяжело вздохнула, ее плечи поднялись и снова опустились.

— Интересно, долго они собираются держать нас здесь?

Бинафша подняла голову. В ее взгляде не осталось ничего живого — лишь полная обреченность.

— Ты действительно не знаешь, что с нами сделают?

Шекиба покачала головой.

— Когда речь идет о прелюбодеянии, наказание — сангсар.[56] Меня побьют камнями.

Глава 43

РАХИМА

Огромный зал, такого большого помещения я никогда в жизни не видела. Длинные ряды столов тянутся от одной стены к другой, за ними стоят красивые стулья с обтянутыми кожей сиденьями. На каждом столе — микрофон и бутылка воды.

Место Бадрии находилось в последних рядах.