Ничьи котята - Евгений Лотош

— Ты молодчина, и я тобой горжусь! А теперь пошли домой. Нас, наверное, уже потеряли. И у меня в брюхе бурчит.

Он вскочил на ноги и прошелся по поляне колесом. Глядя на него, Карина тоже невольно засмеялась. Она поднялась, отряхиваясь, и потянулась. В конце концов, светит солнце и дует теплый ветер. И папа — рядом. И пусть ей все завидуют, если хотят. Она — не боится!

Цукка, даже не обувшись, суматошно выскочила на крыльцо, едва они вошли в ворота.

— Дзи! — почти закричала она. — Тут такое творится! Такое творится! Все радиоканалы забиты! Все станции с ума посходили — одни репортажи с места событий, все программы отменены!..

— Тс-с! — Дзинтон приложил палец к губам. — Цу, ты только не нервничай так. Сбавь громкость и отдышись. Я слушаю радиоканалы, и не только.

Карина непонимающе глянула на него. Слушает радиоканалы? А как?

— Там такое творится, такое творится! — продолжала возбужденно тараторить девушка. — Наш Институт человека разгромлен собами, директор и куча руководителей арестованы и помещены в тюрьму, замдиректора Эхира Марга выступала в прямом эфире, прокуратура начала расследование, а десять минут назад выступил сам Президент!.. — Внезапно она осеклась и подозрительно уставилась на Дзинтона. — Дзи, только не говори мне, что вся заваруха твоих рук дело.

— Ну, если не хочешь, то не скажу, — пожал плечами тот. — Ты ведь и сама догадалась, верно?

— Так… — Цукка, как была босиком, сошла с крыльца, прошлепала по дворовой пыли и остановилась перед Дзинтоном, уперев руки в бока. — И еще ты водил с собой Карину! Тебе, конечно, виднее, но мне штурмуемый Институт не кажется самым подходящим местом для сбежавшего оттуда ребенка. Дзи, тебе не кажется, что хватит уже уходить от прямого ответа на вопрос, чем же ты все-таки здесь занимаешься?

— Саматта, — Дзинтон весело взглянул на вышедшего на крыльцо бывшему капитану, едва сдерживающему улыбку, — можно тебя попросить об одолжении? Ты не мог бы взять эту юную нахальную особу под мышку и внести обратно в дом? А то, боюсь, она меня прямо здесь побьет и слова сказать не позволит. Увидит кто — позору не оберешься. А?

Саматта хмыкнул, спустился с крыльца, подошел к девушке и, осторожно приподняв ее за плечи, перенес обратно на крыльцо.

— Ах вот как? — возмущенно фыркнула она, ткнув бывшего солдата кулачком в живот. — Два больших сильных мужика на одну слабую женщину? Справились, ага? Нет, Дзи, серьезно…

— А если серьезно, то потерпи, пожалуйста, три секунды… две… одну… а вот и они!

— Папа! Папа! — во двор ураганом ворвались Яна с Палеком. — Нас из школы отпустили рано! Там Институт человека захватили, директор по школьному радио сообщил! Кара, ты слышала?

— Ша! — Дзинтон поднял руку. — Тихо, мелочь пузатая, большой вождь говорить хочет, однако.

Дети примолкли, ожидающе уставившись на него.

— Вы трое — обедать. Карина, за едой расскажешь Палеку и Яне, куда мы с тобой ходили. Цу, Мати, надо серьезно пообщаться. Пройдемте в парк.

Оставив во дворе Яну с Палеком, с двух сторон затеребивших Карину, взрослые вышли в боковую калитку двора и отошли от дома саженей на тридцать, устроившись в старой каменной беседке, затянутой побегами кидзуты. Дзинтон сел напротив Цукки с Саматтой, закинул за голову руки и вытянул ноги, сладко потянувшись.

— Итак, ребята, время для решительного и бесповоротного объяснения. Дальше держать вас в неведении незачем, эта часть игры завершилась как запланировано, и пора раскрыть карты. Вы оба имеете право знать, что происходит на самом деле.

Он поерзал на скамейке, устраиваясь поудобнее. Потом поднял ладонь, и в беседку ворвался маленький радужный вихрь, заметавшийся по ней, взъерошивая волосы собравшихся. Дзинтон щелкнул пальцам, и вихрь пропал, а в центре беседки зависла та самая фея, которую Цукка видела в день первого объяснения. Девушка ревниво покосилась на Саматту, с широко распахнутыми глазами разглядывающего миниатюрную женщину. Ну конечно, все мужики одинаковые — им лишь бы пялиться на голых баб…

— Визуализация эффектора местной охранной системы, — пояснил Дзинтон. — Вспомогательный интерфейс для общения с гостями. Мне показалось, что придать ему такую видимую форму окажется забавным. Как думаете, имя Фи ей подойдет?

— Охранная система? — недоуменно переспросила Цукка.

— Да. Отель находится под защитой, которая способна отразить любое воздействие планетарного класса. Включая атомную бомбардировку, извержение вулкана и землетрясение пятнадцатого уровня. Ну так что? Кто за «Фи»?

— Дзи, — решительно сказала Цукка, — фея, конечно, забавная, но ты не томи, а? Я ведь от любопытства сейчас напополам тресну, и тебе все здесь придется отмывать.

— Ладно, уговорила, — хмыкнул Демиург, и фея вылетела из беседки, растворившись в кроне ближайшего столетнего марона. — Вы оба знаете, кто я такой. Знаете далеко не все, но достаточно, чтобы понимать — происходящее экстраординарно. Но мне придется слегка углубиться в историю. Итак, вам следует знать вот что: мы — не альтруисты. Мы творим планеты и создаем целые новые вселенные, но, за редким исключением, делаем поступаем так отнюдь не из любви к чистому искусству.

В свое время мы являлись людьми, практически такими же, как и вы. Правда, наша цивилизация, в отличие от вашей, монорасовая, она состояла только из одного разумного вида, но не суть. Мы развивали науку и технику и в конце концов сумели выйти в дальний космос, построив у ближайших звезд исследовательские станции. А потом… потом случилось событие, которое мы именуем Катастрофой. Никто точно не знает, что случилось в нашей родной звездной системе, но связь с ней внезапно прервалась. И когда полвека спустя наши выжившие предки наконец-то сумели вернуться, они обнаружили полностью мертвый мир. Из восьмидесяти миллиардов разумных особей — людей и искусственных интеллектов — не выжил никто, даже на дальней периферии системы. Оказались также полностью утраченными знания, не хранившиеся в системах исследовательских станций. От всего нашего биологического вида изначально уцелело только двадцать тысяч особей, разбросанных по Вселенной.

Они научились выживать. Сначала они сумели заменить ненадежные биологические тела на искусственные, а потом и вовсе перевести свой разум на чисто энергетические носители. С течением времени они приобретали все большее научно-технологическое могущество. Но оно никак не изменило их психологию. И рано или поздно большинство обитателей станций опустилось, утратив смысл жизни.

Около четырех миллионов лет мы влачили жалкое существование. Мы практически перестали создавать детей, наше общество застыло в бессмысленной неизменности. Многие покончили жизнь самоубийством, не выдержав пытки временем. Уцелевшие же практически поголовно погрузились в миры виртуальных игр, оставив науку на долю горстки безнадежно упертых фанатиков. Но даже виртуальность помогала мало. Мы знали, что нас окружает нереальный мир, и это в значительной степени портило все удовольствие.