Моя Калифорния - Лея Сван

плюс один в его пользу, минус у меня. Не замечая моего убитого вида, Марк продолжал кружение,

— По моей просьбе пробили её телефон. Звонки и передвижения. Думаю, результат тебя удивит…

Возможно, ещё несколько часов назад его слова пробудили бы во мне горячий интерес, но сейчас всё что я чувствовала, это глубокую чёрную воронку в груди. Там, в непроглядной бездне, плескалось отчаяние, разрывая душу осознанием вины и невозможности искупления.

Прикусив губу, я несмело подняла взгляд, словно впервые рассматривая мужчину напротив. Стройная до худобы, полная хищной силы, поджарая фигура продолжала стремительное движение сплавной и опасной грацией, способной в любой момент отразить нападение… или напасть. Представила, как этот сильный, красивый мужчина беспомощно мечется на серой больничной койке, намертво привязанный за запястья фальшиво — милосердными наручниками; как он кричит бесконечно в безразличие бесцветных стен, а получает в ответ лишь укол «успокоительного», что якобы является частью лечения. Частью «лечения» для таких как он, тех, кто потерял себя, погрузился во тьму и не может больше выносить этот мир.

С трудом сглотнув, представила, как он отбивается от рук медсестёр, которые пытаются накормить, дать лекарство, уговорить его не сопротивляться больше и позволить им… Позволить им коснуться его тела так, как касалась его только мать в детстве. Отчётливо представила, всю пропасть стыда и отчаяния, в которой бесконечно, день за днём, сгорал человек, которого я любила. Что они с ним сделали…? Что я с ним сделала?!

Это было невыносимо! Ужасно! Невозможно! Невозможно жить с этим! Не в силах больше видеть нарисованные воображением картины, я вскинула руки, спрятав лицо в дрожащих ладонях. Не могу! Не могу это выносить! Меня трясло и подташнивало, сдавливающая виски боль быстро растекалась ниже, просачиваясь в грудь, мешая дышать…

— Что с тобой? — в голосе Марка просочилась тревога. — Кристи?!

Я почувствовала рядом тепло его тела, но не решилась оторвать ладони от глаз. Нет, нет и нет! Я не могу видеть его! Не могу видеть заботливое беспокойство в тёмных глазах и мягкие пряди чёлки на лбу, я не…

— Тебе нехорошо?! Крис?!! Эй! Давай — ка, присядь!

Осторожное, почти ласкающее прикосновение ладоней к плечам, глубокое дыхание возле моего уха. Послушно следуя за его движением, я опустилась на диван.

— Ты расстроилась из-за Сьюзен?

Крепче прижав ладони к лицу, категорично мотнула головой.

— Нет? Тогда что? Кристи, да хватит уже спектакля! Что случилось, говори!

Противореча суровому тону, коснувшиеся моих рук пальцы были вкрадчиво-нежными. Подчиняясь их мягкому, но настойчивому напору, я опустила руки и глубоко вздохнув, всё же открыла глаза. Едва сдерживая готовые вот — вот прорваться слёзы, крепко стиснула зубы и уставилась на Марка.

— Тааак! — протяжно выдохнул он, разглядев моё лицо. — Совсем хреново, да?!

Я быстро кивнула и плотнее сжала губы. Не сорвусь, нет, нет! Он замолчал, внимательно рассматривая маску упрямого, едва сдерживаемого отчаяния, в которую превратилось моё лицо. Разглядев очевидное, Марк задумчиво сделал несколько шагов по гостиной, искоса кинул быстрый взгляд на мою несчастную фигуру, несколько раз тяжело вздохнул и снова опустился передо мной на корточки. Так близко, что я могла разглядеть свои глаза в блеске его взгляда.

— Крис… Я понимаю, между нами сейчас нет… — Я заметила, как тяжело он сглотнул. — Нет того что было раньше. Но ты можешь мне рассказать. Можешь сказать всё. Я помогу. Что — бы у тебя не случилось… В любом случае, ты можешь на меня рассчитывать. Понимаешь?

Он был таким добрым! Слишком добрым! Слишком хорошим! Пусть бы он кричал, ругался, обижал, я бы выдержала, смогла, но только не это! Не его доброту! Облизав неожиданную солёную влагу с верхней губы, быстро опустила взгляд и крепче сжала сцепленные руки. Тугой комок в груди мешал вдохнуть, тупой болью давя на сердце. Несколько коротких, рваных вдохов и я не выдержала.

— Я всё знаю!

Дрожащий всхлип размазал слова, но он расслышал. И понял. Я видела это на его вмиг окаменевшем лице.

— Что? — Так просто сдаваться он собирался.

— Зачем ты это сделал?! — слёзы уже вовсю щипали глаза, но я задушила очередной всхлип.

— Не понимаю, о чём ты! — он отшатнулся и неловко упал назад, в последний момент удачно подставив руку.

— Неправда! Ты знаешь! Почему ты пытался убить себя?! Как ты мог!

Марк растерянно потёр лоб ладонью,

— Кто сказал тебе?

— Твоя сестра!

— Зря ты звонила ей. Не стоило… — он легко поднялся и скрестил руки на груди, отгораживаясь от моих вопросов. Я поднялась следом.

— Ах, не стоило?! Мне не стоило услышать, как ты накачался слоновьей порцией виски со снотворным, и скорая два раза проводила реанимацию по дороге в больницу?! — Голос срывался в рыдания, но я уже не могла остановиться. — Не стоило знать, как уже в клинике ты вскрыл себе вены?! Не стоило упоминать о трёх месяцах в психушке, большую часть из которых ты провел привязанным к кровати?! А почему?! Да потому, что мистер Оберой использовал любую возможность уйти из жизни, включая собственные зубы! Сколько раз?! Сколько попыток?! Боже, Марк, почему?!

Он тяжело дышал, разглядывая причудливый орнамент ковра. Я видела, как быстро вздымается грудная клетка, пытаясь поспеть за шумным дыханием. Наконец тёмный взгляд пытливо остановился на моей мокрой физиономии,

— Зачем спрашивать, если прекрасно знаешь ответ?

Он надеялся отделаться вот этим, но я по-прежнему настырно ждала ответа. Такого ответа мне было категорически недостаточно. Несколько секунд мы соревновались в упрямом молчании. А потом высокомерно вскинутый подбородок и лёгкое пожатие плечами сообщили о капитуляции.

— Да, я не хотел жить. — Он произнёс это ровно, словно сводку годового отчёта. — И привык доводить задуманное до конца.

— Это… Это… — задыхаясь, пыталась подобрать слова, но голове лишь било набатом «Я не хотел жить!». — Это ведь не потому…? Не из-за моего письма, ведь, правда? Ты же не мог… из-за меня?

— Не мог?! — горькая усмешка коснулась его губ, но глаза темнели болью. — Я не мог жить, Кристи. Не мог работать, не мог спать, ночь за ночью закрывая глаза, снова, и снова представляя, как твоей кожи касаются чужие, горячие губы. Раз за разом представляя твою счастливую улыбку в ответ на чужой поцелуй, как наяву видя — вот ты звонко смеёшься, порывисто обнимая его… Не меня! Чёрт, это было бесконечно, невыносимо! О чём ты думала, когда писала то письмо?! Ты же не могла не понимать… Знаю, ты не стала бы делать это специально. Ты не умеешь намеренно причинять боль… ты не такая. Но, чёрт, Кристи…

Тяжело сглотнув, он прижал к