Двадцать тысяч лье под водой - Жюль Верн

История потопов на земном шаре включила ли в свой синодик этот потонувший материк? Какой зодчий высек эти скалы и камни наподобие друидического памятника доисторических времен? Где я находился? Куда увлекла меня фантазия капитана Немо?

Я должен был это знать. Окликнуть капитана я не мог. Я схватил его за руку. Но он, отрицательно покачав головой, указал на вершину горы, как бы говоря: «Иди! Иди вперед! Все выше!»

Собрав последние силы, я пошел за капитаном; к через несколько минут мы вскарабкались на горный пик, метров на десять взметнувшийся над скалистым массивом.

Я оглянулся. С той стороны, откуда мы пришли, высота склона была не более семисот или восьмисот футов от уровня дна. Но по другую сторону гора была вдвое выше, поднимаясь отвесно над уровнем глубокой впадины в этой части Атлантического океана. Перед моими глазами расстилалось необозримое ярко освещенное пространство. Гора, на которой мы стояли, была вулканом. Футах в пятидесяти от горной вершины, среди настоящего ливня камней и шлака, из широкого жерла кратера изливались потоки лавы, низвергавшиеся по склонам вулкана огненными каскадами в лоно вод. Вулкан, как чудовищный факел, освещал, куда хватает глаз, равнину, лежавшую у его подножия.

Я сказал, что подводный вулкан извергал расплавленную лаву, но не пламень. Для пламени необходим воздух, насыщенный кислородом, и огонь в жидкой среде не горит. Но потоки раскаленной добела лавы при соприкосновении с водой образуют водяные пары. Образовавшиеся пары быстро рассеивались, а потоки огненной лавы растекались до самой подошвы горы, подобно потокам лавы при извержении Везувия, изливающимся на Торре дель Греко.

И тут перед моими глазами возник мертвый город: развалины зданий с обвалившимися крышами, обрушившимися стенами; руины храмов с осевшими арками, с колоннами, поверженными на землю, но не утратившими солидных пропорций тосканской архитектуры; вдали — гигантские остовы водопровода; у подножия вулкана, занесенные илом, останки Акрополя, предвосхитившего Парфенон; а далее — следы набережной, все приметы приморского порта, служившего убежищем для торговых судов и военных трирем; а еще дальше — длинные ряды рухнувших зданий, пустынные провалы бывших улиц, — новая Помпея, скрытая под водами! И она возникала передо мною волею капитана Немо!

Где я? Где? Я хотел знать это, хотел спросить об этом, хотя бы пришлось сбросить с головы защитный шлем!

Но капитан Немо уже подходил ко мне и знаком остановил мою руку. Затем, подняв кусок мелового камня, он начертал на черной базальтовой стене одно лишь слово:

Словно молния пронзила мысль! Атлантида! Древняя Меропида Теопомпа! Атлантида Платона! Материк, существование которого оспаривали Ориген, Порфирий, Ямблих, д'Анвиль, Мальтбрен, Гумбольдт, относя историю его исчезновения в область легенд! Но его существование признавали Посидоний, Плиний, Аммиан Марцеллин, Тертуллиан, Энгель, Шерер, Турнефор, Бюффон, д'Аверзак. Атлантида лежала перед моими глазами со всеми свидетельствами постигшей ее катастрофы! Так вот он, этот исчезнувший материк, о котором известно было лишь то, что он находился вне Европы, вне Азии, вне Ливии, по ту сторону Геркулесовых столбов, и что жило там могущественное племя атлантов, с которыми древние греки вели свои первые войны!

Летописцем, запечатлевшим своим пером великие деяния того времени, был Платон. Диалог между Тимеем и Критием был написан под вдохновенным влиянием Солона, поэта и законодателя.

Однажды Солон беседовал с некими учеными старцами из Саиса — города, насчитывавшего уже тогда около восьми столетий своего существования, о чем свидетельствовали летописи, высеченные на стенах храма. Один из старцев рассказал историю города, древнее Саиса на тысячу лет. Этим первым афинским городом, существовавшим уже девятьсот столетий, овладели атланты и частично его разрушили. Эти атланты, говорил он, обитали на материке, который был больше Африки и Азии, взятых вместе, и занимал пространство, лежащее между 12° и 40° северной широты. Власть атлантов распространялась даже на Египет. Они хотели подчинить себе и Грецию, но должны были отступить перед мужественным сопротивлением эллинов. Прошли века. Потопы, землетрясения обрушились на нашу планету. И достаточно было одной ночи и одного дня, чтобы была стерта с лица земли Атлантида. Только вершины ее самых высоких гор — Мадейры, острова Азорские, острова Канарские, остров Зеленого Мыса — видны и поныне!

Все это я вспомнил, прочтя надпись капитана Немо. Так вот куда привела меня непостижимая судьба! Я стоял на вершине горы исчезнувшего материка! Прикасался к камням зданий, современных геологическим эпохам! Ступал по земле, по которой ходили современники первого человека! Под моими ногами хрустели кости ископаемых, живших в баснословные времена под сенью дерев, ныне обратившихся в камень!

Ах, почему у меня не было достаточно времени! Я бы спустился по крутому откосу горы, прошел бы весь этот легендарный материк, некогда соединявший, несомненно, Африку с Америкой! Посетил бы города допотопных времен, там, может статься, я набрел бы на воинственный Махимос, на религиозный Эусебес, где обитали гиганты, жившие целыми столетиями и своей могучей рукой ворочавшие эти глыбы, противостоящие и поныне разрушительному действию воды! Как знать, не настанет ли день и силою какого-нибудь процесса внутри Земли не поднимется ли этот погребенный под водою материк на поверхность океана? Разве в этой части океана не обнаружено множество подводных вулканов и разве многие суда, плавая в этих неспокойных водах, не ощущали сильных толчков, сотрясавших их корпус? На одних слышен был глухой гул, говоривший о разгуле разбушевавшихся стихий; на других удавалось собрать вулканический пепел, выброшенный на поверхность вод. Вплоть до экватора вся эта часть нашей планеты подвержена действию плутонических сил. И кто знает, в какую-нибудь отдаленную эпоху, в процессе вулканических извержений при новообразованиях из наслоений лавы, не покажутся ли снова на поверхности Атлантического океана вершины подводных огнедышащих гор?

В то время как я предавался мечтаниям, в то время как я старался запечатлеть в памяти все подробности этого грандиозного пейзажа, капитан Немо, облокотясь о замшелую стену, застыл в немом восторге. Думал ли он об этих исчезнувших поколениях? Искал ли тут разгадку человеческих судеб? И не за тем ли явился сюда этот странный человек, чтобы почерпнуть новые силы в историческом прошлом, пожить жизнью гигантов? Чего бы я не дал, чтобы узнать его мысли, понять их и разделить с ним!