Наследник - Денис Старый

инцидента все колоны были остановлены и изготовлены для новых сюрпризов, а в лесостепь отправились пластуны и разъезды казаков. Именно пластуны Его Высочества и обнаружили лагерь киргизов, в шести верстах от румянцевской дивизии.

- И вас не заметили? – спрашивал Александр Васильевич Суворов у хорунжего пластунов.

- Никак нет, Ваше Высокоблагородие, - ответил необычайно дисциплинированный для казака командир пластунов.

- Докладывай, - приказал Суворов, с интересом рассматривая героя.

Лохматая накидка с отрезками зеленой, коричневатой и желтой ткани, вымазанное сажей лицо, странный покрой формы со множеством карманов. Самый юный подполковник российской армии видел этих, как он ранее считал, арлекинов, но не в деле, а вовремя их всегда отдельных тренировок. Сейчас же оценивал и понимал, насколько такие молодцы нужны армии.

- Неприятеля три тысячи пятьсот сорок, все конные, табуны пасутся на большой площади, времени им понадобится до получаса при большой сноровке, чтобы собрать коней. Дозоры у них есть, насчитали четыре, может больше. Не светились, чтобы не спугнуть. На карте отмечен ручей и пролесок, что выводит на поле, - докладывал хорунжий под довольную ухмылку Суворова.

Молодому подполковнику настолько не терпелось доказать, что его чин заслужен, что он может побеждать, что стал нетерпеливо ходить вокруг пластуна посматривая в сторону, где находился лагерь киргизов.

- Щуркин! – кликнул Александр Васильевич дежурившего у его шатра капрала. – Пригласи господ офицеров и казацких старшин на Совет.

После ухода пластуна, Суворов отправил вестового к командующему Румянцеву с сообщением, что полк, вверенный подполковнику, имеет честь атаковать неприятеля.

Второй Воронежский егерский полк Суворова с усилением из яицких казаков и дюжины демидовских пушек был авангардом дивизии и уже оторвался на десять-двенадцать верст от конных разъездов Румянцева. Командующий принимал усиление из числа донских казаков и башкир и нарезал их старшинам и предводителям задачи, определяя место в походных колонах, поэтому и отстал, но Петр Александрович решил не приказывать остановку авангарду, рассчитывая к вечеру нагнать подполковника. Суворову же предписывалось быть ледоколом, которые ломая льдины, если таковые случались, должен проложить безопасный путь для основной массы войск, но к крупными силами неприятеля в бой велено не вступать. Вот только Петр Александрович не уточнил, «крупные силы» - это сколько? Разве три с половиной тысячи опытных воинов-кочевников это много?! За такую недосказанность и уцепился нетерпеливый Александр Васильевич Суворов.

Разложив карту, приложив к ней другую, что принес пластун с указаниями уже проверенных пролесков, ручья, возвышенностей, подполковник стал продумывать план атаки на неприятеля таким образом, чтобы киргизы не смогли уйти. Еще в Петербурге Великий князь Петр Федорович давал указания, что самоцелью компании не является уничтожение агрессивных родов, а их усмирение и включение в экономическую деятельность, что кровопролитие должно быть только в пределах решения данной задачи. Позволялось брать киргизских воинов в плен и требовать выкупа, размер которого казаки сами назначают, делясь деньгами с солдатами. Брать выкупы можно и добрыми конями, такими чтобы, если кирасиров и не потянут, то уланам подошли, или стребовать хлопок, шерсть, кою передать после купцу Мясникову.

Атака началась в четыре часа по полудню, когда башкиры и казачьи отряды, спешно прибывшие в усиление от Румянцева, совершали маневр окружения стойбища киргизских воинов. Вперед, под бой барабанов устремились в линейном строю егеря и две роты гольштейнских гренадеров.

В лагере киргизов уже к началу атаки усиленного егерского полка Суворова была суета и подготовка к сражению. Неприятель оказался не робкого десятка и изготовился к бою. Видя, что атакующих значительно меньше, чем собралось воинов из ближайших киргизских родов, военачальник кочевников Асланбек приказал атаковать егерей Суворова.

Этот предводитель киргизов понимал, что пушки не стреляют по ним из-за того, что их либо нет, либо командир русских глуп, выдвинув пехоту. И такие мысли не были азиатским невежеством в военном искусстве. Еще не было такого, чтобы артиллерия била в спину свои воинам, может и случалось, но в моменты прорыва обороны. Сейчас же схватка только начиналась.

- Алла! – прокричал Асланбек и хлестнул своего туркменского коня, направляя в сторону врага, что вторгся на его кочевья.

Грозная сила накатывала на русские порядки, которые остановились и изготовились к стрельбе. Никто из азиатских всадников не сомневался, что достигнет своей саблей врага, что его стрела пронзит незащищенную плоть русских, или пистоль, которые в отличие от ружей, были у киргизов, выпустит кругляш свинца в голову неверных.

Громко, перекрывая все шумы, прогремел рог и строй егерей быстро рассыпался. Солдаты вжались в землю и даже не шевелились, когда демидовские пушки ударили ядрами по лавине разъярённых кочевников. Падали сраженные кони, тела людей сбрасывало под копыта лошадей, которые пока еще стремились, понукаемые своими всадниками, достичь русских солдат. Новый залп пушек.

«Так быстро перезаряжать пушки невозможно!» - подумал Асламбек, но, быстро обогнув преграду из заваливавшегося коня его воина, вновь устремился на врага.

Он понимал, что отступление сейчас может привести к еще большим потерям, как и крушению репутации хорошего воина, коим все окрестные роды считали Асламбека.

Вместе с ядрами, в летящих в атаку кочевников устремились и пули, чем вновь удивили Асламбека. Шестьсот шагов – это немыслимое расстояние для стрельбы, но то тут, то там падали сраженные всадники, или спотыкались их раненые лошади.

Снова звучит рог и уже картечь сметает десятки всадников, потом опять выстрелы из ружей, опять картечь. Наступательный порыв постепенно иссякает и, получая постоянные преграды для быстрой атаки в виде убитых и раненных соплеменников, киргизы замедляются. Не только Асламбек понимает, что остановится – это даже не проиграть, это быть полностью уничтоженными. Но сдаваться – нет. На прорыв!

Командующий приказывает разделяться на отряды и прорываться в степь. Но не все слышат его и большая часть киргизов, обозленных потерями, все еще накатывает на русских егерей. Еще один залп картечью и звучит рог, сигнализирующий, что дальнейший обстрел противника может быть чреват частыми попаданиями и по своим.

- Каре! – кричат офицеры-егеря. – Поротно! [Тактический прием, использованный Григорием Потемкиным во время русско-турецких войск против конницы неприятеля].

Каждая рота создает свое каре и оттягивается от своей соседки – другой роты. Егеря быстро отбегают и растекаются по полю. Но они бы не успели сформировать десять каре, если бы не фугасы.

Бикфордов шнур догорел, и начались с разными интервалами взрываться заложенные фугасы – по сути, порох, но с разными металлическими поражающими элементами. Таких взрывов прозвучало шесть и будь они на минут пять раньше, то собрали куда большую кровавую жатву, хотя и сейчас жертв было много, но киргизы