Практическая магия - Дебора Смит

Во время перерыва я не увидела ее в гостиной и отправилась на поиски. Звать было бесполезно, потому что Лиза, погруженная в свои мысли, ничего не слышала. Я заглянула в папину спальню. Она стояла у его кровати, склонив голову. Я попятилась, не желая мешать ей, но половица скрипнула, и Лиза повернула ко мне голову. Ее лицо было залито слезами. Она быстро вытерла их.

– Извини меня.

Подозрение, мучившее меня много месяцев, стало реальностью.

– Вы с ним спали? – спросила я.

Лиза кивнула.

Во мне закипело какое-то совершенно нерациональное чувство. “Черт побери, я прошу только каплю спокойствия в моем собственном доме”.

– И как долго это продолжалось?

– Больше двух лет.

– Папа должен был сказать мне. Я имела право знать. – На самом деле такого права у меня не было, но за меня говорили гнев и боль.

– Томас хотел рассказать тебе. Мы оба хотели. Но ты меня не знала, не знала ничего о моей жизни. Ты бы не одобрила. Он не хотел еще больше оттолкнуть тебя.

– Это не оправдание, – я повысила голос. – Я имею право знать, кто трахается с моим отцом в постели моей матери!

Лицо Лизы побелело.

– Урсула, прошу тебя…

Но я уже неслась вниз по лестнице. У двери я схватила плащ и легкий рюкзак с блокнотами и карандашами, который часто брала с собой во время прогулок. Я должна была убежать от картин, которые услужливо рисовало мне воображение: Лиза и мой отец…

Я сидела на берегу Медвежьего ручья на мягкой подушке из опавшей листвы, а тоненький ручеек журчал между корнями дерева и гладкими валунами. Квентин нашел меня там и сел рядом. Я держала блокнот на коленях, изображая творческую активность, но он легко мог догадаться, что я просто сидела и плакала.

– Все боятся, что тебя съест медведь, – шутливо укорил он меня.

– Здесь давным-давно никто не видел медведей. И потом черные американские медведи не едят людей.

– Но я сказал всем, что проверю, как ты.

– Как там Лиза?

– Огорчена и волнуется за тебя.

Я смотрела на пустынный голый лес, где зеленели только вечнозеленые лавры и мохнатые ели.

– Я плохо обошлась с ней. Теперь я успокоилась. Это просто шок. Я узнала, что она делила с отцом ту самую постель, где я родилась.

– Тебе не надо ничего объяснять. Я настоящий эксперт по плохому обращению с людьми… Иногда меня тоже заклинивает.

– Послушай, Квентин, ты не обязан ничего…

– Я ненавидел образ жизни моего отца. Он не жил дома с того времени, как мне исполнилось восемь. Моя мать посвятила свою жизнь тому, чтобы поддерживать его амбиции. Его работа стала смыслом ее существования. Нам всегда не хватало денег. А когда отец приезжал на выходные домой, он не замечал, насколько тяжело и плохо мы живем.

Я глубоко вздохнула.

– Мое детство похоже на твое. Разница лишь в том, что мой отец не уехал из дома в погоне за своими мечтами. Он охотился за ними прямо здесь. – Я посмотрела на лежащий у меня на коленях блокнот. – Полагаю, что и я ничуть не лучше отца. Я все время мечтаю. Прихожу сюда и рисую дом, который, вероятно, никогда не построю. Но я могу его себе представить. – Я махнула рукой за спину. – Он должен обязательно стоять там, наверху, чтобы оттуда было видно это место.

– Ты позволишь мне посмотреть твои рисунки?

– Только не смейся. – Я протянула ему блокнот, и Квентин медленно открыл его.

Он долго рассматривал мой наивный карандашный набросок красивого дома с просторным крыльцом-верандой и большими окнами, немного старомодного, но уютного и располагающего к себе.

– Он будет отлично выглядеть с фундаментом из грубого камня и крышей из дранки. – Ему явно понравился мой дом. – А это что такое? – Он указал на то место, где я написала большими буквами “ВИД НА МОРЕ”.

– Здесь должно быть окно, из которого виден Медвежий ручей. Ты знаешь, ручей впадает в реку, а река – в море. Вот и получается вид на море. – Я почувствовала, как к моим щекам приливало тепло.

– Мне нравится. И я знаю, где взять подходящее окно. У меня есть такое на складе. Оно с виллы на берегу океана. Овальное с матовой окантовкой от Тиффани.

Я невесело рассмеялась.

– Полагаю, оно будет стоить больше, чем все строительство.

– Думай шире, Роза.

Молчание. Я уставилась на него.

– Роза?

Квентин уже пожалел о своих словах.

– Моя мать собрала достаточно информации, чтобы заинтересоваться тобой. Я подкинул ей имя, чтобы она могла это обсуждать. Извини.

– Ничего. Мне… оно мне нравится. Все в порядке.

Он снова принялся рассматривать наброски.

– Если хочешь, я могу сделать для тебя чертежи.

– Правда?

– Я же инженер по гражданскому строительству. Это архитектура без излишеств.

Однажды утром Квентин соберется, уедет в Нью-Йорк и ни разу не оглянется, но нам обоим нравилось делать вид, что мы будем поддерживать связь.

– Я подумаю над твоим предложением, – ответила я.

Он разломил веточку, которую крутил в пальцах, и зажал обе половинки в ладони.

– Тяни. Если вытянешь короткую, значит, мы оба получим то, чего хотим.

Я потянула. У него осталась вторая половинка.

– Короткая, – улыбнулся Квентин. – Мы выиграем.

Я отбросила обломок ветки в сторону.

– Никогда не верь в дерево. Оно гниет.

– Я верю в тебя. Ты знаешь, чего хочешь. Ты держишь в руках рай и знаешь об этом. Если тебе придется просить, одалживать деньги, убить, украсть, ты его не выпустишь из рук. Сегодня Лиза разрушила твое представление о доме, но это все-таки твой дом.

Холодный осенний воздух, лепет ручья, мох и опавшая листва, присутствие Квентина, его слова, вырвавшиеся из глубины души, наполнили меня надеждой.

– Иногда мне кажется, что тебе самому здесь нравится.

Какое-то время мы сидели молча, его серебристые глаза впились в мое лицо, но я не отвела взгляда.

– Ты веришь в это за нас обоих, – негромко произнес Квентин. – Мне нравится твоя вера.

– Пожалуйста, поговори со мной, – попросила Лиза, встретившая меня на крыльце.

Я повесила рюкзак на вешалку.

– Все в порядке. Вы просто застали меня врасплох. Мне жаль, если я обидела вас.

– Никто не может занять место твоей матери, Урсула. Твой отец знал об этом. Мы с ним никогда не заговаривали о браке. Я ни на что не претендую, но я любила его – и до сих пор люблю, – и верю, что он тоже любил меня. Теперь я тоже считаю эту ферму своим домом.

Я промолчала. Папе следовало включить Лизу в свое завещание, чтобы я знала, чего он от меня хочет.

Если бы отцы могли предусмотреть все, о чем их детям захочется узнать, услышать. “Дорогая дочь, здесь ты найдешь необходимые инструкции, которые я давно собирался передать тебе. Я также предусмотрел все ситуации, которые нам не удалось с тобой обсудить. Так что ты можешь жить дальше и не будешь больше сожалеть о том, что нам не удалось поговорить хотя бы еще один раз”.