Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А - Альфред Ван Вогт

— Ее надлежит немедленно свернуть, — твердо ответил посол Лиги, — согласно пунктам договора.

— Стоит ли ломать копья, — задумчиво произнес Энро. — Оставьте памятную записку секретарю министра, и я посмотрю, что можно сделать.

— Можно ли считать вопрос решенным? — спросил посол. — Вы свернете базу?

На лице Энро не дрогнул ни один мускул.

— Не обязательно. В конце концов, прошло много времени. Нам придется подбирать место для другой пересадочной станции. Если это окажется невозможным, мы обратимся к Лиге с просьбой разрешить нам пользоваться базой и впредь. Такие инциденты могут произойти где и с кем угодно — галактика велика. Мне кажется, тут надо действовать гибко и не забывать о прогрессе.

Посол, в свою очередь, иронически посмотрел на императора.

— Я уверен, Ваше Превосходительство первый заявили бы Лиге протест, если бы кто-нибудь вознамерился случайно присоединить к своим владениям еще одну звездную систему. Законы Лиги ясны. Сделавший ошибку обязан ее исправить.

Энро вспыхнул.

— Я вынесу этот вопрос на обсуждение на следующем заседании Лиги.

— Но оно состоится только через год.

Казалось, Энро не расслышал.

— Кажется, я припоминаю, — сказал он. — Маленькая система с кровожадными обитателями. Сейчас там творятся какие-то беззакония — может быть, даже идет война. Он хмуро улыбнулся. — Мы попросим разрешения примирить враждующие стороны. Уверен, что делегаты Лиги одобрят столь разумный подход к делу.

XXVIII

Госсейн мрачно смотрел, как его враг входит в комнату. Лучше бы это был Кренг или, на худой конец, Прескотт. Но перед ним стоял Джим Торсон — гигант с тяжелыми чертами лица, серо-зелеными глазами и ястребиным носом. Губы его слегка кривились в усмешке, ноздри раздувались. Наклонив голову, он кивнул, приглашая Госсейна сесть в кресло, но сам остался стоять и с некоторым участием спросил:

— Вы не ушиблись при падении?

Госсейн пожал плечами.

— Нет.

— Рад слышать.

Наступило молчание, которое позволило Госсейну собраться с мыслями. Он постепенно успокаивался: человек во вражеском логове находится в постоянной опасности. К тому же он считал, что принял правильное решение отправиться к жителям Венеры.

Он сосредоточился, оценивая обстановку. Как ни странно, но До сих пор все его встречи с Торсоном кончались довольно благополучно. С самого начала он возражал против убийства Госсейна, а потом согласился отпустить его на свободу. Судя по всему, сейчас он тоже собирался сообщить нечто важное.

Торсон провел рукой по подбородку.

— Госсейн, — проговорил он, — наше вторжение на Венеру находится в несколько странной стадии. Я бы даже сказал, что оно провалилось… Ага, я так и думал, что это вас заинтересует! Не бойтесь, у нас хватит и сил, и возможности успешно завершить операцию, но тем не менее ее исход целиком зависит от того, согласитесь вы на мое предложение или нет.

— Провалилось! — как эхо, повторил Госсейн.

Дальше он не слушал. «Наверное, я неправильно понял», — подумал он, не решаясь поверить в искренность Торсона. Сотни раз он представлял себе картину захвата Венеры: планета подверглась внезапному штурму со всех сторон, десятки тысяч парашютистов в небе! Миллионы венериан, захваченных врасплох десантниками, владеющими всеми видами оружия! Неужели они могли потерпеть поражение?

— Кроме меня, никто не догадывается о неудаче, — медленно произнес Торсон. — Разве что, — он поколебался, — Кренг. — На мгновение он нахмурился, как бы что-то обдумывая. — Госсейн, как бы вы поступили, если бы вам пришлось защищать Венеру от противника, обладающего самым мощным оружием?

Госсейн думал об этом, и у него были свои соображения, но он не хотел говорить о них Торсону.

— Не знаю, — сказал он.

— Так. Допустим, завоевание началось. Как вы поступите в этом случае?

— Уйду в ближайший лес.

— А жена, дети? Куда вы их денете?

— Возьму с собой.

Он начал понимать, что произошло. От волнения пересохло горло.

Торсон выругался и яростно ударил кулаком по своей ладони.

— Но зачем? — воскликнул он в сердцах. — Ни один нормальный человек не воюет с женщинами и детьми! Солдаты не смели трогать мирных жителей. Уничтожались только сопротивляющиеся.

Госсейн кивнул, но в волнении ничего не мог произнести. На глазах его навернулись слезы. Агрессор уже начал расплачиваться за свое вероломство. Он спросил:

— Как им удалось достать оружие?

Торсон застонал и принялся ходить по комнате взад и вперед.

— В это невозможно поверить! — воскликнул он, направляясь к большому экрану. Он нажал на кнопку. — Я хочу, чтобы вы узнали, что произошло, прежде чем продолжить разговор.

Свет в комнате погас. Экран вспыхнул белым квадратом. Изображение на экране ничем не отличалось от реальной жизни: Госсейну казалось, что он смотрит через окно. Окно продвинулось вперед, повернулось. В нем появилась поляна среди гигантских деревьев. Тысячи человек, одетых в легкую зеленую форму, спали в лесу. Госсейн удивился, что солдаты спят при свете дня. Некоторые во сне ворочались, другие вскакивали, протирали глаза и снова укладывались. Часовые мерно шагали между рядами спящих. Несколько робопланов патрулировали воздух, их пушки беспокойно поворачивались со стороны на сторону. Двое часовых остановились у самого «окна», и один из них обратился к другому на языке, совершенно чуждом человеческому слуху. Госсейн от неожиданности вздрогнул. Торсон, стоя за спиной, пояснил:

— Обитатели Альтаира. Их не успели обучить туземному языку.

Туземный язык! Госсейн промолчал. Он считал неуместным высказывать все то, что он думает о галактической Империи и ее нравах.

По густой листве деревьев пробежало легкое движение, и Госсейн понял, для чего Торсон показывает ему эту сцену. Фигуры людей, еле различимые и казавшиеся крошечными на фоне гигантских стволов, спускались по коре, как муравьи, по-обезьяньи прыгали с ветвей. В руках у них были короткие дубинки. Ступив на землю, они с громкими криками бросались на солдат. Все новые и новые люди спускались вниз, уподобляясь водопаду: жители Венеры в коричневых рубашках и сандалиях заполнили всю поляну, превратившуюся в развороченный муравейник.

Автоматика включилась немедленно. Засверкали лучи бластеров, загремели пушки. Люди падали сотнями. Лагерь проснулся. Солдаты хватали первое попавшееся оружие. Люди, вооруженные дубинками, нападали, с каждым мгновением их становилось все больше.

Программные устройства не справлялись с обилием поступающих сигналов: автоматические установки практически перестали вести огонь, не получая необходимых команд. Яснее стали слышны голоса и шум битвы.