Харон - Николай Полунин

— Зверь… Зверь!!

Он висел, вытянувшись, застряв задней лапой в металлических прутьях ограждения. Узкая длинная лестница сбегала полукругом, проложенная по верхней кромке несущей арки моста. Тело Орфо с обеими свернутыми шеями едва виднелось на ребристом металле крыши обводного тоннеля, благодаря которому — временному — поезда метро уже полтора десятка лет минуют закрытую станцию «Ленинские горы».

Висящее тело раскачивалось над переплетением конструкций, а прямо под ним — Инка рассмотрела, выбравшись на внешнюю сторону ограждения, — чернела щель далекой воды. Инке показалось, что Зверь шевелится. Застрявшая лапа вывернута под прямым углом, держится еле-еле.

Кромка тротуарной дорожки нависала козырьком, от нее до металлических перил в точке, где арка поднималась к самому верху, метра полтора или меньше. Но этот метр надо преодолеть, повиснув над пропастью с крутящимся снегом.

Всхлипывая, Инка опустилась на колени, легла животом на камень. Одной рукой удерживая столбик ограды, ногами попыталась нащупать опору. Не доставала. Нужно было повиснуть на руках и качнуться внутрь.

Она перехватилась. Пальцы чуть не сорвались с обложенного кровельным железом края. Вцепилась что есть мочи. Она была совершенно спокойна.

Сперва залитое слезами лунатически отрешенное лицо скрылось за карнизом в темноте. Потом разжалась одна рука. Потом вторая.

За происходящим на мосту наблюдали с шести точек. Но лишь две из них обеспечивали полный обзор, находясь выше уровня автодороги Комсомольского проспекта, хотя и были наиболее удалены. Сорокакратные телевики в сочетании с ПНВ — приборами ночного видения — позволяли получить картинку в ярко-зеленых тонах как бы с десяти метров, хотя расстояние до места событий превышало полкилометра.

Получив сообщение, что «Вольво» благополучно проследовала и проспект со стороны центра также перекрыт, Пантелеймон Григорьевич Иванов кивнул стоящему рядом с ним генералу в пятнистой форме с эмблемами ВДВ. Позади между машинами находилось еще несколько военных и штатских. Три развернутых поперек БТР перекрывали проспект Вернадского на пересечении с улицей Хохлова. Проехать вдоль реки вперед, где на месте городка МГУ в новом, исказившемся Мире остался небольшой парк (чему никто, повторим, не только не удивился, приняв как должное, а и сомнения не закралось, что здесь могло быть что-то иное), джип с Гостем также не мог. Ловушка захлопнулась.

— Пусть ваши подходят. Это не продлится долго.

Генерал поднес к губам микрофон рации.

— Пантелеймон Григорьич, ты уверен, что это так необходимо? — незаметно оказался рядом штатский. В нем можно было узнать Семена Фокича. Ему не удалось, как он говорил своему молодому Сергею-молдаванину, выйти из дела. О его участии, разумеется, знали и потребовали предоставить отчет и подключиться к операции. Кроме того, он был лично знаком с Ивановым и даже знал его настоящую фамилию. Черноусый Сергей сидел сейчас в микроавтобусе рядом с БТР, битком набитом его специальной аппаратурой. Пантелеймон Иванов тоже предпочитал подстраховаться и доверяя — проверять, тем более что Роман оказался от Гостя практически отключен.

А вот искажения, случившиеся в Мире, аппаратура не показывала. Для нее, сработанной по здешним законам, все то же осталось, как было.

— Пантелей, откуда в городе войска? Что стряслось? Почему этой операцией занимаешься ты и твоя контора? — продолжал настаивать Семен Фокич. Но говорил он вполголоса.

— А потому, что я и моя контора занимаемся здесь своими прямыми обязанностями. Охраняем Президента и всех вас остальных заодно. Вернитесь на свое место, вы там нужнее.

Рация Иванова прохрипела.

— Картинка пошла. Гость вышел из машины. Мониторы в большом автобусе «Фольксваген» — мобильном центре слежения — показывали шесть вариантов схватки над Москвой-рекой. Военные и штатские сгрудились у крайних. Когда на месте двух людей, из которых один выстрелил в другого, возникли невероятные многоголовые чудовища, постояли друг против друга и сцепились, по присутствующим прошло движение. Кроме Пантелея, никто не ожидал увидеть кадры фантастического боевика. Кое-кто повернулся к нему. Пантелей и генерал ВДВ смотрели на экран.

— Запись отсутствует, — доложил сидящий за пультом. Он что-то быстро делал руками на своем огромном столе. Молниеносно подключал и снимал усиление, пробовал разные системы, менял головки. Дублирующий экранчик перед ним оставался темен, по нему медленно проплывали одна за другой широкие полосы. — Запись не ведется, — повторил он взволнованнее. — Отказ всех рекордеров.

— Не отказ, — сквозь зубы пробормотал Пантелей. — Группам на крыше метро — срочный отход! Генерал…

Звери полетели с моста. Лишь на одном экране видно, как все это происходило. Оператор дал максимальное приближение. Трехголовый Зверь, улучив миг, свернул крайними пастями шеи двуглавому, средняя же голова вгрызлась между шей противника. От удара оба не удержались, но трехголовый зацепился на середине и повис.

— Генерал, отдавайте приказ, — потребовал Пантелей. Ему становилось все хуже. Ему с самого начала было плохо, когда он примчался сюда, к кордону на Вернадского, едва не застряв при пожаре у трассы. Это началось еще на даче, когда Зверь оборотился в первый раз. Теперь Иванов ощущал негативную энергию даже от телеэкранов. Глубже его паранормальные способности также были отсечены, но и этого хватало.

Мониторы показали Инку, развалившийся в аморфную массу джип, то, как Инка идет, смотрит за ограждение вниз.

— Генерал!

Тот медленно покачал головой, протягивая микрофон Пантелею.

— У вас достаточно полномочий, — сказал десантник. — Только под вашу ответственность. Машины на боевом заходе.

Выругавшись, Пантелей отобрал у него рацию, назвал себя, свой номер, свой код, код приказа.

Пантелеймон Григорьевич Иванов вовсе не хотел задерживать Гостя в Мире. Богомолов невольно выдал Михаилу скорее свои собственные намерения.

Инка полезла вниз. Монитор продолжал давать крупную картинку. Все видели, как фигурке удалось сползти с края моста на стальную аркаду, как яркий силуэт начал неловко пробираться вниз по дуге, к другому яркому, крупнее, висящему вниз головами.

— Тридцать секунд, — сказал генерал ВДВ.

Пилот «К-50», «Черной акулы», что шла ведущей звена, выдал по частоте цифровое сочетание, означавшее «Делай, как я», и заложил поворот, заходя по-над изгибающейся неосвещенной полосой реки, где снизился к самой воде. Ему нравилось выводить свою машину на прямой выстрел, тогда он по-настоящему ощущал себя громовержцем-разрушителем. Он, летчик, повторял, что исповедует первую заповедь морской пехоты: «Помни, ты должен не только победить своего врага, но и убить его!»

Этот майор, воевавший в Таджикистане, в Абхазии, в Чечне, любил свое дело, свою машину, способную одним бортовым залпом выжечь квадратные километры площади или разом накрыть танковый батальон. Он любил летать, воевать и побеждать, разрушая. Это единственное достойное мужчины занятие, и он умел это делать очень хорошо.

Показать свое умение не где-нибудь, а над самой столицей, было его затаенной мечтой, хоть он и не думал, что ее объекты станут взрываться и гореть как-то по-другому, чем, например, в Грозном.

Полученный приказ давал ему эту возможность. Изображение цели в координатной сетке, с бегущими цифрами дальномера и светлым зайчиком совмещения проецировалось прямо на лицевое стекло его шлема, черного, как название его машины, хотя вертолет был в камуфляжной раскраске. Две ракеты «воздух — земля» сорвались из-под брюха, и майор сразу увел «Акулу» в сторону вверх и завис. Здесь можно было забыть о тактике боя на малых высотах. Здесь было как на стрельбах на полигоне.

Выпустив каждый по две, звено из четырех машин зависло, продолжая поливать рушащийся метромост из подвесок НУРСами. Ночь осветилась. Пионы взрывов расцвели по всей боковой стороне Лужниковского моста, обращенной к Центральному стадиону. Похожий на морскую звезду или тарантула зал «Дружба» замерцал отсветами. Пролетающие насквозь снаряды рвались дальше, взламывая камень набережных, взбивая воду реки, разметывая деревья на берегу. К счастью, в этой части берега не было застройки. От грохота вылетали стекла даже на верхних этажах крайних домов по Фрунзенской набережной, стоящих в отдалении. С самого моста разлетались сбитые фонарные столбы, металл стенок обводного тоннеля срывался и падал в закипевшую воду. Вторым залпом ракет, направленных ниже, вся конструкция проломилась, станция метро разбитыми секциями в пене, огне, скрежете рухнула в реку между быками моста. Шоссейное полотно, украшенное многочисленными пробоинами, завалилось набок и съехало гигантским ножом, сокрушая все, что не успели разбить ракеты и снаряды.