Повести - Николай Гоголь

Беловая рукопись первой редакции повести, а также ее писарская копия, с которой производился типографский набор, — до нас не дошли. Н. С. Тихонравов в своих комментариях к первой редакции “Портрета” (Соч. Гоголя, 10 изд., т. V, стр. 569–576) делает глухую ссылку, будто “неисправная копия писца (служившая оригиналом для “Арабесок”?) сохранилась в бумагах наследников”. Описания этой копии Н. С. Тихонравов, однако, не дает и в своих комментариях ею не пользуется. Сопоставление черновика “Портрета” с печатным текстом не оставляет никаких сомнений в том, что существовала недошедшая до нас беловая рукопись, принадлежавшая перу самого Гоголя. Во-первых, текст черновика настолько труден и по почерку, и по характерным для Гоголя особенностям письма (условные сокращения слов, незаконченные фразы и пр.), что допущение, будто писец мог сделать копию по такому оригиналу, — невероятно. Во-вторых, то огромное количество стилистических дополнений и исправлений, которое мы имеем в печатном тексте “Портрета” по сравнению с черновиком, технически очень трудно было бы сделать на каком-либо готовом тексте вообще, а значит — и на писарской копии в корректуре. Если и предположить, что всё же Гоголь сделал свои исправления на писарской копии или в корректуре, всё равно такая копия или корректура непригодны были бы для типографии и их пришлось бы заново переписывать.

Установить факт недошедшей до нас беловой рукописи, принадлежавшей самому Гоголю, важно потому, что ошибочно и совершенно недопустимо вносить, как это сделано Н. С. Тихонравовым, без особых причин в печатный текст “Портрета” варианты из его черновика.

В настоящем издании текст первой редакции “Портрета” воспроизводится по тексту “Арабесок” с исправлением (без оговорок) лишь явных опечаток и извращений типографского порядка.

История опубликования второй редакции “Портрета” в третьем номере “Современника” за 1842 г. [С следующим примечанием редакции “Современника”: “Повесть эта была напечатана в “Арабесках”. Но вследствие справедливых замечаний была вскоре после того переделана вся и здесь помещается совершенно в новом виде”.] (том XXVII, № 3, цензурное разрешение от 30 июня) уясняется на основании писем Гоголя к редактору журнала П. А. Плетневу и при учете общественно-литературной обстановки первых месяцев 1842 г.

С 18 октября 1841 г. Гоголь, возвратившийся из вторичной поездки за границу, жил в Москве и был занят хлопотами по продвижению в печать первого тома “Мертвых душ”. В это время Гоголь был уже близок к московским славянофильским кругам, к редакции “Москвитянина” и поддерживал дружеское общение с С. П. Шевыревым, с которым особенно сошелся за границей. В статье Шевырева, напечатанной в первой книжке “Москвитянина” 1842 г. — “Взгляд на современное направление русской литературы”, автор подчеркивал, что по сравнению с 1835 г. (имелась в виду статья Шевырева “Словесность и торговля”) его взгляды на “современное направление русской литературы” не только не изменились, но что якобы истекшие годы еще более утвердили всю правоту выставленных им тогда тезисов. “Назад тому ровно семь лет” — писал Шевырев — “я осмелился против этого промышленного направления современной русской литературы сказать прямое слово и встретил много противоречий. Не странно было мне, что слова мои возбудили против меня главных героев этого промышленного мира; но, конечно, странно было встретить противоречие даже и в тех, которые не могли сочувствовать сим последним”. Указывая на тех, кто не мог сочувствовать “Библиотеке для чтения” и Сенковскому и от кого “странно было встретить противоречие”, Шевырев имел в виду, конечно, Гоголя, как автора статьи “О движении журнальной литературы”, где были сформулированы возражения Шевыреву.

Если статья в “Москвитянине” задевала Гоголя, оживляя старые споры и имея в виду журнальную позицию Гоголя 30-х годов, то и одновременное выступление Белинского так же касалось автора “Ревизора”. В статье “Русская литература в 1841 году”, в первой книжке “Отечественных Записок” 1842 г., Белинский давал обозрение всей русской литературы послепетровского периода и заново аргументировал свои положения, приводившие в такое негодование Шевырева — об отсутствии русской литературы. Белинский еще сильнее и резче обосновывал свои старые взгляды и уже из списка “бессмертных”, “гениальных” писателей вычеркивал теперь имя Державина, поэзию которого расценивал как “исполинское, но бесплодное проявление поэтической силы”. Зато в фонд “капитальных сокровищ” Белинский вводил новые имена и среди них имя Гоголя, давая характеристику его творчества.

Вряд ли можно сомневаться в том, что и статья Шевырева, и статья Белинского, каждая по-своему, побуждали Гоголя реагировать на них. Так, известно, что Гоголь отрицательно высказался о тезисах Белинского по поводу Державина, о чем В. П. Боткин из Москвы тотчас же сообщил Белинскому. [“Неуважение к Державину возмутило мою душу чувством болезненного отвращения к Гоголю” — отвечал Белинский В. П. Боткину 31 марта 1842 г.: “ты прав: в этом кружке он как раз сделается органом “Москвитянина”. (Белинский. Письма, II, СПб., 1914, стр. 291)] Вскоре вышла мартовская книжка “Отечественных Записок” с знаменитым памфлетом Белинского против Шевырева. Как известно, “Педант” произвел потрясающее впечатление на литературную общественность и явился последней причиной разрыва между западниками и славянофилами. Началась ожесточенная идейная борьба. Только при учете напряженности и остроты литературно-общественных отношений, определившихся в связи с памфлетом Белинского, становятся понятными и настроения Гоголя, отраженные в письмах к П. А. Плетневу от 6 и 17 февраля 1842 г. — с обещаниями статьи “около семи печатных листов” — и от 17 марта 1842 г. к нему же. “Я силился написать для “Современника” статью, во многих отношениях современную”, писал Гоголь: “мучил себя, терзал всякий день и не мог ничего написать, кроме тех беспутных страниц, которые тотчас же истребил. Но как бы то ни было, вы не скажете, что я не сдержал своего слова. Посылаю вам повесть мою “Портрет”. Она была напечатана в “Арабесках”, но вы этого не пугайтесь. Прочитайте ее: вы увидите, что осталась одна только канва прежней повести, что всё вышито по ней вновь”. Думается, что нет никаких оснований не доверять самому Гоголю и соглашаться с Н. С. Тихонравовым, будто под “статьей около семи печатных листов” Гоголь разумел именно новую редакцию “Портрета” (Соч. 10 изд. т. II, стр. 598). — Для журнальной статьи “во многих отношениях современной” Гоголь имел серьезные причины. К этой статье, несомненно, побуждали Гоголя выступления Белинского и Шевырева. С другой стороны, исключительное обострение их борьбы по всей вероятности, и вызвало отказ Гоголя от написания этой статьи. Однако переработанная редакция “Портрета” находится в несомненной связи с неосуществленной статьей.

Место работы Гоголя над второй редакцией “Портрета” указано им самим в цитированном письме к П. А. Плетневу. Гоголь упоминал что он “в Риме переделал “Портрет” вовсе или лучше написал вновь вследствие сделанных еще в Петербурге замечаний”. Со времени отъезда Гоголя за границу — 6 июня 1836 г. — до его вторичного приезда в Россию — в начале октября 1841 г. — Гоголь посещал Рим неоднократно. Впервые он побывал там весной 1837 г. Очевидно, не ранее чем к этому сроку и может относиться начало работы Гоголя над второй редакцией “Портрета”; завершение же работы и окончательная отделка повести происходили, вероятно, уже в Москве, перед отправкой рукописи в “Современник”, т. е. в конце февраля — начале марта 1842 г. Н. С. Тихонравов допускал, что вторая часть “Портрета” писалась одновременно с началом 7-й главы “Мертвых душ” и с “Театральным разъездом”; Н. С. Тихонравов справедливо указывает на единство эстетических концепций, развернутых Гоголем и во второй части “Портрета”, и в начале 7-й главы “Мертвых душ” первоначальной редакции, и в “Театральном разъезде”. Однако, из этого еще не следует, что и работа Гоголя над всеми этими вещами проходила одновременно. Тихонравов, тем не менее, полагал, что “новая редакция “Портрета” вчерне была окончена (курсив Н. С. Тихонравова) в начале 1841 года” (Соч. Гоголя, 10 изд., т. II, стр. 597). Более убедительно другое допущение Н. С. Тихонравова, что окончательная обработка второй редакции “Портрета” происходила уже в Москве “в первые месяцы 1842 г.” Надо полагать, что выяснившаяся для Гоголя невозможность написать журнальную статью побудила его обратиться к своей повести, публикация которой могла казаться ему своевременной. Вероятно, черновики и заготовки новой редакции “Портрета”, сделанные еще за границей, были спешно мобилизованы в конце февраля—начале марта 1842 г. и в это время повесть была закончена и оформлена.