Счастливая звезда (Альтаир) - Владимир Немцов

Она не учитывала лишь одного; дружба и любовь - чувства глубокие, сложные, горе тому, кто посмеется над ними. А Надя смеялась. Простим ей многое: молодость виновата. Кому из девушек не хотелось бы нравиться, чувствовать на себе постоянное внимание всех юношей, всех мужчин, вызывать у них восхищение, радость! Приятно щекочет самолюбие и зависть подруг, незлобивая, но все же зависть. На школьном вечере, даже если там будет мало "мальчиков", хочется показаться в самом лучшем платье. Все это невинные девичьи радости. Простим их всем, простим и Наде. Но когда эти ничтожные радости, щекотание самолюбия, чувство женской власти овладевают всем твоим существом, как это случилось с Надей, когда ей уже доставляет удовольствие видеть приниженных, несчастных, друзей, пользоваться их преданностью и высмеивать их робкую любовь, то вряд ли это можно простить.

Не прощал этого и Тимофей. Он видел милую Надюшу насквозь, не то что ослепленный ею Димка, и считал, что поступает по-дружески, желая вылечить его от слепоты. Но не Тимофею бороться с упрямым девичьим характером. Надя не уступала, она легко обводила Бабкина вокруг пальца, и если, например, Тимофей собрался идти с Димкой в кино, то почти всегда эта затея оказывалась неудачной. Бабкин долго ждал Димку у входа, а потом стоял у кассы и уныло предлагал лишний билет. Поздно вечером к Бабкину приходил Вадим, извинялся и тут же, восторженно размахивая руками, рассказывал о своем необыкновенном счастье. Как же, Надя сама пригласила в Зеленый театр! Ясно, что он не мог отказаться... Тимофей злился, не разговаривал с Димкой целый день, потом снисходил к его слабости, протягивал руку и тут же придумывал воскресную поездку по Московскому морю. Димка соглашался, а в результате друг его опять приставал у кассы: "Возьмите два билета на "Радищева". Сейчас отходит". Теперь уже два, так как без Димки ехать не хотелось, скучно и, главное, обидно. Откуда Колокольчикова каждый раз узнавала о намерениях Тимофея, ему и в голову не приходило, но факт оставался фактом - она утаскивала Димку именно в те вечера и дни, когда Бабкин на него рассчитывал.

Перед отъездом Вадима в экспедицию Тимофей несколько раз встречал коварную девицу вместе с каким-то незнакомым студентом, но Димке ничего не сказал. Не хотел сплетничать, на этот счет у него были свои суждения.

Сейчас лаборантка Колокольчикова стояла перед Бабкиным, заложив руки в карманы светлого клетчатого пальто, и терпеливо ждала приказаний, всем своим видом подчеркивая покорную дисциплинированность: "Ничего не поделаешь, такова воля руководителя лаборатории. Я тут ни при чем".

Конечно, Надя могла бы многое сказать технику Бабкину по поводу его новой роли бригадира монтажников, но толстокожего парня ничем не проймешь. К тому же не время.

- Я жду, товарищ Бабкин, - холодно, официально сказала она. - Каковы будут распоряжения?

А он, не поднимая головы, перелистывал розовые от света сигнальных фонарей листки и думал, что если сейчас не решится поговорить с Борисом Захаровичем, то в самом деле придется командовать рыжей девчонкой. Он представил себе, насколько все упростится, если будет принято его предложение. Никакие лаборантки не нужны. Всё по-новому. Он чувствовал сосущую боль под ложечкой и холодок на спине, будто готовился прыгнуть в ледяную воду.

Он знал, что мысль его о новом способе повышения дальности телевидения осуществится не сразу, потребуется тщательная проверка расчетов и, может быть, консультация самых знаменитых ученых страны. Нет, надо повременить, посоветоваться с друзьями. Эх, Димки здесь нет! Он нутром чувствует новизну технической идеи. Талант особый к этому.

Надя уже успела проявить инициативу. Она убедила Вячеслава Акимовича и Дерябина, что выгоднее всего установить телепередатчик рядом с радиостанциями астрофизиков, а не метеорологов, как это предполагалось ранее, - удобнее вести кабель к антенне. Именно об этом она сейчас и доложила своему бригадиру Бабкину.

Тимофей не стерпел. Надо же такую ерунду придумать и, главное, сунуться с ней к инженерам, не спрашивая его мнения! Да ведь только он знает, сколько дыр придется просверлить в перегородках, чтобы протянуть сквозь них кабель питания. В данном случае его придется тащить от мощного генератора, установленного чуть ли не в противоположной стороне диска, то есть очень далеко от кабины, где помещаются радиостанции астрофизиков.

Не скрывая раздражения, Бабкин все это объяснил не по возрасту самоуверенной лаборантке. Она лишь сейчас познакомилась с летающей лабораторией, а Тимофей излазил там все закоулки, ползал на коленках в самых узких трубах. Пусть бы попробовала, прежде чем предлагать всякие глупости...

Надя не привыкла, чтобы с нею разговаривали подобным тоном, и никогда не слыхала столь резких возражений, пусть даже справедливых, но по форме совершенно недопустимых. Подумаешь, какой-то техник, а гонору в нем на десять инженеров хватит.

- Очень жаль, что Вадим уехал, - небрежно заметила Надя, глядя в зеркальце и поправляя волосы, растрепавшиеся на ветру. - Мальчик никогда не спорит без толку. С ним бы я могла работать.

- Еще бы! - насмешливо согласился Тимофей. - Когда он у вас на побегушках.

Упрек попал по адресу. Надя демонстративно отвернулась. Чувствуя победу и стараясь закрепить ее. Бабкин торопливо высказал все, что за последнее время накопилось в сердце. Разве, всячески третируя Димку, Надя поступает по-комсомольски? Он бегает за ней, как послушная собачонка, потерял самолюбие, превратился в безвольное и препротивное существо.

Несомненно, что Бабкин чересчур преувеличивал Димкино несчастье, вероятно потому, что самому Тимофею были непонятны внешние проявления чувств. Он глубоко скрывал их даже от Димки. И Надя никогда бы не узнала, что думает о ней Тимофей, но технический спор вывел его из равновесия, разозлил, а тут еще она сама подлила масла в огонь, вспомнив о Димке. Ну и пошло, поехало...

До боли закусив губу, Надя выслушивала очень неприятные истины. Чего только Бабкин ей не наговорил! Будто она таскает за собой Димку ради жалкого тщеславия: смотрите, мол, какой послушный, что прикажу, то и сделает! Это не по-дружески, глупо, отвратительно, жестоко. Так поступали бездушные кокетки в каком-нибудь восемнадцатом веке...

- Но это еще не всё, - предупредил Бабкин, заметив ее протестующий жест, С кем я вас видел перед отъездом Димки?

Надя залилась краской, сжала в карманах кулачки.

- Что за допрос? Кто вас научил этому?

- Не знаю. Наверное, дружба.

- Вы ее потеряете, вмешиваясь не в свои дела.

- Нет, это мои дела, и я не позволю...

- Ого, каким вы языком заговорили! Довольно! Все это мне надоело ужасно.