Золотой песок - Полина Дашкова

– Вот оно что… Бывает, – равнодушно пожал плечами Лукьянов, – но только там действительно суицид. Чистый суицид, уверяю вас.

– Значит, алкоголь был в крови? – быстро спросил капитан, не поднимая глаз от документов.

– В огромном количестве, – кивнул доктор.

– Интересно… А вы знаете, что Астахова Зоя Анатольевна, до того как стать главным редактором издательства «Каскад», написала две книги о здоровом образе жизни, вообще занималась всякой нетрадиционной медициной, разработала оригинальные методики по борьбе с алкоголизмом и табакокурением.

– Действительно, интересно, – Лукьянов отхлебнул кофе, – передсмертно выглушила не меньше поллитра водки. И курила довольно много. Хотя женщина была вполне здоровая. А можно спросить, по какому делу вы ее допрашивали? Если не секрет, конечно.

– Уже не секрет. Я разыскивал ее племянника по подозрению в незаконном хранении оружия и наркотиков.

– И всего-то? – вскинул брови доктор. Капитан глотнул кофе, помолчал немного, закурил, потом тихо произнес:

– Вы слышали о писателе Викторе Годунове?

– Это который погиб недавно? – уточнил доктор.

– Да. Сгорел. Можно сказать, дважды. Сначала в чужой квартире, потом в крематории, по ошибке. Не было ни дополнительных экспертиз, ни вскрытия.

– Там, кажется, несчастный случай?

– Именно так, – кивнул капитан, – вот в связи с этим несчастным случаем я и разыскивал племянника Астаховой Зои Анатольевны.

– Любопытно… – тонкие длинные пальцы Лукьянова отбили быструю дробь по краю стола, – судя по документам, бригада в квартире Астаховой поработала вполне добросовестно. Суицид.

– Ну да, конечно, – кивнул капитан, – я не сомневаюсь.

Несколько минут оба молчали. Капитан продолжал внимательно читать документы, Петя Лукьянов курил смотрел в никуда, как бы отгородившись от мира дымчатыми стеклами своих очков, и наконец спросил:

– А у вас что, действительно серьезные неприятности из-за этой Астаховой?

– Да так, ничего особенного. Отстранение от дела, которого все равно нет. Устный выговор. У меня начальник хороший человек.

– Ну что ж, рад за вас. А по Виктору Годунову вообще ведь не было никакого предварительного расследования?

– Ну, практически не было.

– Практически или теоретически? – Лукьянов снял очки. Светло-серые глаза были припухшими, усталыми. Как у большинства очкариков, взгляд казался мягким и немного растерянным.

– Хороший вопрос, – улыбнулся капитан – я вам, пожалуй, отвечу. Да, я подозревал, что Годунова убили.

– А теперь согласились с официальной версией?

– Нет. Не согласился. Простите, Петр Евгеньевич, можно вас попросить провести ультразвуковое исследование сонной артерии Астаховой?

– Можно, – Лукьянов грустно улыбнулся, – знаете, при отравлении снотворными веществами каких-либо характерных морфологических изменений не наблюдается. Иногда можно в желудке между складками слизистой обнаружить остатки таблеток. Но я не обнаружил. Впрочем, судя по баночке, там были желатиновые капсулы. Они растворяются довольно медленно, тем более в таком количестве. Но их нет. Химический анализ еще не готов, но вполне возможно, следов препарата там не обнаружится.

– Почему вы так думаете?

– Знаете, есть много способов убить пьяного человека. Сонная артерия – это примитив. Можно, например, усадить, сильно пригнув голову к коленям, продержать так несколько минут, потом резко встряхнуть определенным образом. В общем, вариантов масса. И все они, как правило, не оставляют никаких внешних повреждений.

– Совершенно верно, – кивнул капитан, – но это по силам только профессионалу.

– Серьезному профессионалу, – добавил доктор, – их, кажется, называют натуралистами. Они дорого стоят. Только очень богатые и влиятельные люди могут позволить себе такую роскошь для решения своих проблем.

– Петр Евгеньевич, я вам оставлю свой телефон. Будьте добры, позвоните мне, когда будут результаты химии и гистологии. Я бы сам вам позвонил, но не хочется тревожить лишний раз.

– Это домашний или служебный? – быстро спросил доктор, взглянув на блокнотный листок.

– Домашний.

Костику и Стасику совсем не понравилась идея сначала подбросить Зинулю, куда ей нужно, и только потом ехать в аэропорт.

– Вероника Сергеевна, может, ей просто дать денег на такси? – тактично зашептал Костик на ухо Нике, когда они втроем спускались в лифте.

– Деньги у меня есть, – весело сообщила ему Зинуля, которая все прекрасно слышала, – но мне приятней проехаться в вашем сером красивом «мерсе». В ответ Костик только мрачно сверкнул на нее глазами. Когда подошли к машине, он стал открывать багажник.

– Зачем? – спросила Ника.

– Сумку вашу положить.

– Не надо. Она маленькая.

– Как скажете, – он вернул ей сумку, аккуратно застегнув «молнию» наружного кармана.

– Сначала на Кропоткинскую, – сказала Ника усаживаясь вместе с Зинулей на заднее сиденье.

– Так ведь пробки какие, Вероника Сергеевна, – запротестовал Стасик, который, как всегда, сидел за рулем, – мы сейчас по центру часа два будем двигаться. На самолет опоздаем.

– Ничего. Как-нибудь, – ободрила его Ника.

– А знаешь, – задумчиво, еле слышно, произнесла Зинуля, – я действительно глупый человек. Глупый, доверчивый до неприличия. Я верю всем. Никита убедил меня, будто у него творческий кризис, будто он устал от своей квартиры и жаждет сменить обстановку. Мне бы подумать, раскинуть мозгами. О нем подумать, а не о себе. Ведь у него что-то произошло, какие-то неприятности. Может, ему помощь была нужна? Однако у меня, как всегда, собственных проблем по горло, к тому же бурный роман с музыкантом из Питера. Мне удобней было поверить, будто у него такой вот странный творческий сдвиг. Тем более у меня ведь тоже бывает, хочется удрать куда-нибудь, сменить обстановку. Конечно, Никита вряд ли сказал бы мне правду, но поинтересоваться всерьез я могла бы. Просто не хотела нагружать себя чужими трудностями. А потом этот глухонемой бомж с деньгами и анонимками. Я решила – все равно кто-то должен сообщить тебе о том, что Никита погиб, и лучше не по телефону. На это у меня ума хватило. Но больше ни на что. А ведь у глухонемого с родимым пятном действительно мог быть грим на лице. Мне бы присмотреться внимательней. Но Арбат кишит всякими странненькими, как и мой дом, и пельменная, в которой я работаю. Я к ним привыкла, к странненьким. Я живу среди них и уже ничему не удивляюсь.

– Ну хорошо, заметила бы ты грим, и что? Не полетела бы ко мне? – слабо улыбнулась Ника. – Не знаю, все равно, наверное, полетела бы. Раз уж дали мне на это денег… Но дело не в этом. Мне нельзя было уезжать, бросать Никиту одного в моей конуре. Соседи – бомжи, пьяницы, каждый второй – псих. И свет вырубают. И еще «Вятка» эта…

– Какая «Вятка»?

– Стиральная машина. Она не заземлена, бьет током, может насмерть, если схватиться мокрой рукой, тоя на мокром полу. Наверное, так все и произошло. Дикость какая-то… Стоило прятаться от каких-то глупых проблем в моей конуре, чтобы погибнуть так неделю. Ну правда, какие у писателя могут быть проблемы? Он ведь не бизнесмен, не «новый русский», наркотики к употреблял, денег никогда ни у кого в долг не брал…

Двигались через центр действительно медленно. Пробки были страшные. И постоянно в зеркале Ника видела одну и ту же машину, темно-лиловый неприметный «жигуль». Это постоянство ей не нравилось. Ей вдруг стало казаться, что она уже где-то встречала раньше именно эту машину, она пыталась разглядеть номер, но никак не могла.

Водитель был виден довольно смутно. Ника заметила только, что он один в салоне, и на голове у него какая-то мятая темная кепочка. Пару раз Ника оборачивалась, но переднее стекло «жигуля» бликовало. Лицо водителя оставалось темным пятном.

– Я могу понять твоего Гришку, – продолжала шептать Зинуля Нике на ухо, – даже его хамский тон по телефону могу понять. Вдруг действительно это маньяк? Вдруг он напал бы на тебя во время похорон?

Очередная пробка рассосалась, уже подъезжали к Кропоткинской. Лилового «жигуленка» поблизости не было.

– Дальше куда? – обернувшись, спросил Стасик.

– Второй переулок налево, – ответила Ника, – потом во двор.

– Вероника Сергеевна, мы потом не развернемся. Придется крюк огромный делать, а там опять пробки.

– Ладно. Я сама дойду. Здесь два шага. Да, вот прямо тут остановите, я выскочу, – сказала Зинуля, – – будь здорова, госпожа губернаторша. Будь здорова и счастлива, – она поцеловала Нику, потом, чуть отстранившись, посмотрела ей в глаза и еле слышно произнесла:

– Это похоже на правду. Я имею в виду маньяка. Все очень логично и достоверно…

– Простите, можно быстрее? Здесь стоять нельзя, – раздраженно проворчал Стасик.

– Не исчезай, – тихо ответила Ника, – звони мне иногда. У тебя ведь есть телефон в Синедольске, а связь у нас односторонняя.