Рауль, или Искатель приключений. Книга 1 - Ксавье Монтепен

Есть убеждение, по нашему мнению, весьма сомнительное, что будто бы слепая фортуна, распоряжающаяся азартными играми, непременно осыпает своими милостями новичка, который в первый раз является испрашивать их у нее. Однако в эту ночь приведенное нами убеждение, справедливое или ложное, спорить не будем, получило блистательное подтверждение. Менее, чем в четыре часа, играя с таким удивительным и постоянным счастием, что оно походило почти на чудо, Рауль выиграл двести тысяч ливров. Среди такого невероятного богатства молодой человек сохранил хладнокровие, не менее изумительное, чем его выигрыш. Карманы его были набиты золотом и банковскими билетами.

Рауль подошел к окну, растворил его и взглянул на небо, еще усеянное звездами, которые должны были скоро побледнеть от первых лучей рассвета.

— О, Звезда моя, — прошептал он, — ты здесь!.. Я узнал тебя!..

Потом он бросил на окружавших его горделивый и повелительный взгляд, и с губ его сорвались эти слова:

— Теперь я богат! Жизнь принадлежит мне! Будущее — мое!

Часть третья. ВЕНЕРА И ДЕБОРА

I. Две девушки

Вот что происходило в комнате нижнего жилья в доме ростовщика Натана в ту минуту, когда наш старый знакомый Рауль де ла Транблэ вышел из этого жилища попробовать счастья в игорном доме.

Здесь необходимо сделать описание, оно некоторым образом послужит рамкой сцене, в подробности которой мы войдем несколько далее. В прошлой части мы водили наших читателей в ту часть дома Натана, где достойный жид предавался прибыльным операциям своей торговли. Там, как в большей части жилищ ростовщиков, мы нашли решительную пустоту, или странное соединение разнородных вещей, сложную и уродливую смесь, которая может объясниться только еврейскими привычками.

Ничего не могло быть поразительнее контраста, который составляли комнаты нижнего жилья с комнатами первого этажа. В нижнем жилье находилась комната Деборы, дочери Натана, единственного человеческого существа, которое он любил столько же и даже более, нежели золото. Уже лет сорок или пятьдесят жид занимался своим туманным ремеслом, монополия которого сохранилась в его роде во всех странах и во все времена. Натан был изумительно богат. Баснословные суммы, которые каждый день увеличивались в его руках, становились для него источником двойного наслаждения. С одной стороны Натан находил странное удовольствие, столь свойственное всем скупцам, удовольствие копить деньги; с другой, он имел приятную заботу, которая доставляла ему едва ли не более наслаждения, чем желание увеличить свое богатство, и заключалась в старании окружать свою единственную дочь Дебору всеми чудесами той роскоши и того богатства, в которых он отказывал самому себе. Действительно, Натан собрал вокруг Деборы царские сокровища, которые, конечно, могла бы удовольствовать тщеславие любовницы любого короля.

Нижняя зала, довольно обширная комната, два окна которой выходили на внутренний двор, была вся обтянута восточной материей вроде чрезвычайно тонкого кашемира. Грунт этой материи был серый, но он почти совершенно исчезал под чудными букетами цветов и группами птиц, вышитых шелком и золотом с неслыханным совершенством и с неподражаемым богатством красок. Круглые диваны, обитые пунцовой шелковой материей с серебряной тесьмой, стояли вокруг этой комнаты, и вместе с турецким ковром составляли всю ее мебель. На стенах висели в серебряных филигранных рамах четыре картины, четыре образцовых произведения. Эти шедевры, сами по себе составлявшие целое богатство, были написаны Рафаэлем, Леонардо да Винчи, Перуджино и Аннибалом Караччи.

Они представляли собой библейские сюжеты, заимствованные из летописей народа Божия. Кусок материи, точно такой же, какой были обиты диваны, богато драпированный, закрывал дверь, которая из залы вела в спальню Деборы.

Этой спальни мы не станем описывать. Скажем только, что она могла соперничать в великолепии с будуаром куртизанки-миллионерши, сохраняя между тем печать девственного целомудрия.

В эту минуту, когда Рауль де ла Транблэ вышел из дома Натана, две девушки находились на нижнем этаже. Одна была Дебора, другая носила то странное имя, которое мы уже слышали один раз: Луцифер.

Мы сказали выше, что Деборе было лет восемнадцать или двадцать. Мы знаем, что стан ее был тонок, строен, гибок, а черты изумительно прекрасны и правильны. Мы знаем, что она была высока, смугла и с черными волосами. Мы знаем, что продолговатое лицо ее и большие черные глаза, необыкновенно блестящие, представляли восточный тип в самой чистой красоте его. Мы знаем, наконец, что таковы, вероятно, были еврейские девы, когда народ Божий оставил в одну ночь дворцы фараонов и проклятую египетскую землю. Густые черные волосы Деборы лежали на голове ее в виде тяжелой короны. Платье на ней было из шерстяной темной материи и отличалось почти монашеской простотой.

Впрочем, между красотой ее и мадемуазель Луцифер, ее подруги, было много сходства в том отношении, что у обеих были большие черные глаза, смуглая кожа и длинные черные волосы. Только Луцифер не представляла никакого следа арабского типа, так великолепно выказывавшегося в Деборе. Кроме того, Луцифер была не так высока, более миловидна в своих грациозных формах и отличалась излишней свободой в обращении. Дебора походила на газель еще почти дикую, подруга ее могла сравниться с ласковой кошечкой. На Луцифер был костюм, во всех отношениях похожий на наряд парижских швей, которых в ту эпоху уже начинали называть «гризетками». Полинялые ленты приподнимали по бокам ее холстинковое платье. Маленькая ножка в белых чулках с красными стрелками, казалось, трепетала в башмачках с каблуками. Серая мантилья с капюшоном небрежно падала на плечи.

Обе молодые девушки составляли прелестную группу, достойную внимания живописца. Дебора полулежала на широком, круглом диване. Голова ее, несколько запрокинутая назад, беспечно прислонилась к подушке. Луцифер стояла перед нею. Продолговатая тонкая и прелестная рука жидовки лежала в хорошенькой и полненькой ручке ее подруги.

— Ну, что же, моя милая? — прошептала Дебора.

Розовые губки Луцифер раскрылись для ответа, но легкий шум заставил ее вздрогнуть и замолчать. Обе девушки начали прислушиваться. Луцифер выпустила руку Деборы. Наружная дверь дома затворилась, и слышно было, как Натан задвинул тяжелые запоры и повернул ключ в массивном замке.

— А! — сказала жидовка, — верно, ушел тот молодой человек, которого я сейчас проводила к батюшке.

— Каков был собою этот молодой человек? — с любопытством спросила Луцифер.