СВЯТИТЕЛЬ ГРИГОРИЙ ПАЛАМА. БЕСЕДЫ (ОМИЛИИ). - Святитель Григорий Палама

Поелику же многократно призываемые ранее и теперь, они не только показали себя недостойными приглашения, но и достойными гнева Божия и погибели, то по повелению Царя, те же рабы, т. е. Господни Апостолы, вышедши на дороги, собрали всех, — говорит (Спаситель в продолжение притчи), — кого только нашли, и дурных и добрых, и наполнился дом возлежащими; это — призванные из язычников; потому что Иерусалим в то время был единственным «Градом Божиим» и единственным «домом Его» был Исраиль; те же, кто были вне его, а таковыми были тогда язычники, те как бы блуждали на дорогах, и то — многих и различных, потому что таковыми были и их мировоззрения. Говорит, что на дорогах были найдены и собраны дурные и добрые, говоря так в соответствии с различием внутреннего состояния их души и воли, в силу которого одни, действительно, стали избранными, обнаружив нрав и образ жизни созвучный вере; другие же оказались исключены из числа собранных, прожив жизнь постыдную и дурную и не созвучную с верою; показывает же это Христос в дальнейшем изложении притчи. Ибо, «вшед Царь», говорит, «видети возлежащих», т. е. пришедших из числа званных. Пришествие же Его для того, чтобы видеть и судить возлежащих, является возвещением имеющего быть в свое время суда. Итак, «вшед Царь», говорится, «виде ту человека не оболчена во одеяние брачное». — Одеяние духовного брака это — добродетель, в которое если кто не облачится здесь, в этой жизни, тот не только будет найден недостойным оного брачного чертога, но и подвергнется узам и несказанным мукам. Если же одеянием всякой души является сочетанное с нею тело, то не сохранивший его, или не очистивший здесь (в этой жизни) воздержанием и непорочностью и целомудрием, найдет его тогда непотребным и недостойным нетленного сего брачного чертога, и заслуженно будет извергнут оттуда. Потому что Царь, обличив, — говорится, — и постыдив сего человека, не облаченного в одежду достойную звания, сказал слугам: «Связавше ему руце и нозе возмите его», т. е. обложив его неизбежными муками, отделите его от обитания и содружества с радующимися. — «И вверзите во тму кромешную: ту будет плач и скрежет зубом». Потому что справедливо связывают по рукам и ногам того, который уже в этой жизни связан путами своих грехов, — и став далеким от Бога, бывает брошен во тьму внешнюю, как не творивший в жизни своей светлых дел. А там, говорится, будет плач и скрежет зубов: ибо тот мрак является не только тьмой, но — и огнем неугасимым, к тому же исполненным неусыпающими червями.

Итак, там будет плач и скрежет зубов по причине приражающихся нестерпимых страданий, охватывающих душу и тело, и нескончаемых воплей, по причине бесконечного и бесполезного там раскаяния. И возвестив это, Христос присовокупил: «Мнози бо суть звани, мало же избранных», показывая этим, что не только один (тот человек) имеет подвергнуться этим ужасам, но и вообще всякий, кто носит в себе подобную же, на основании своих дел, негодность; потому что в примере сего одного человека Господь представил каковы — те дурные, которые находятся в числе званных и пришедших и крещенных и, однако, не изменившие свою жизнь на лучшее и не снявшие с себя, путем покаяния, скверну, явившуюся на основании дурных услаждений и страстей. Но мы, братие, снимем с себя разорвавшийся, — вследствие пьянства и пресыщения желудка, и вследствие плоти и ее неумеренности замаранный, — хитон, и, путем воздержания и целомудрия, облечемся, как говорит Исаия, «в ризу спасения и одеждею веселия» (Ис. 61:10); совлечемся ветхого человека, истлевшего в обольстительных похотях, и облечемся в нового человека, созданного по Богу, в святости и праведности (Еф. 4:22, 24); совлечемся всякой одежды образа жизни построенного на хищничестве и любостяжании, как одежды постыдной пред очами Божиими и осуждаемой. Облечемся же, как избранные Божии, в милосердие, смирение, целомудрие, кротость, и потщимся во всем, по Апостольскому увещанию (2 Пет. 1:10), делать твердым наше звание и избрание; потому что поступая так, мы не лишимся обещания будущих благ, и содружества с вечно радующимися, что да будет всем нам получить благодатию и человеколюбием вечного и небесного Жениха душ наших, Христа, Которому с Отцем подобает слава со Святым Духом во веки веков. Аминь.

Омилия XLII [205]

На 3–е воскресение Евангельских чтений по Луке, имеющее своей темой воскрешение отрока Наинской вдовы, которого воскресил Господь; в ней же говорится и о том, что мы должны взаимно прощать и сострадать друг другу

Великий Павел, являя божественность и общеполезность веры и возвещая ее дела и награды и плоды и значение, начинает от тех веков, которых нет ничего древнее: «верою», говоря, «познаем, что веки — устроены словом Божиим, так что из невидимаго произошло видимое» (Мф. 11:3); заканчивает же будущим всемирным воскресением и имеющим открыться тогда совершенством Святых, которого нет ничего совершеннее; приводя же среди удивительных вещей, совершенных верою и говоря о тех людях, которые собою засвидетельствовали ее, он поминает также и то, что «жены получили умерших своих воскресшими» (ст. 35). Этими женщинами были — Сарептянка (3 Цар. 17 гл.) и Сонамитянка (4 Цар. 4 гл.); из которых первая приняла своего умершего сына живым из рук Пророка Илии; а Сонамитянка — своего сына из рук Елисея; каждая же из них делами явили свою великую веру. Так, вот, Сарептянка с верою ожидала обетованного Пророком умножения съестных припасов, и прежде чем накормить свое дитя, напитала Пророка из пригоршни муки и немного елея, единственное что она имела съесть и после этого умереть вместе с сыном. Но и когда ее отрок, уже после пришествия Ильи, разболелся и умер, — потому что говорится: «болезнь его была так сильна, что не осталось в нем дыхания», — она не изгнала Пророка, не порицала, не отошла от богопочитания, которому она научилась от него, но саму себя обвиняла и считала, что ее грехи явились причиной беды: в самом горе называя Илию «Человеком Божиим», больше саму себя виня и говоря не столь скептически, сколько убедительно: «Что мне и тебе, Человек Божий? Ты пришел ко мне напомнить грехи мои и умертвить сына моего». Ты — свет, по сопричастности к Свету, — говорит она, — как служитель Солнца Правды, и, придя, ты вывел на свет мои скрытые грехи, и эти мои грехи убили моего сына. — Заметьте, какая вера у этой чужеземной женщины; заметьте, какое смирение! Посему и заслуженно она сначала прияла от Бога то, чтобы стать избранной, и удостоилась стать примером призвания язычников и (их) веры, а затем и сына своего прияла живым. Сонамитянка же показала свою веру и на основании того, что она сказала мужу своему относительно Елисея, и на основании того, что она приготовила для приема Пророка, и на основании того любомудрия, которое она проявила, когда умер ее сын. Потому что стойко скрывая горе, она прибежала к Пророку, и влекла его в свой дом, говоря ему: «Жив Господь, и жива душа твоя, аще оставлю тебе». И за свою веру она приняла из рук Пророка сына своего воскресшим; так что не меньшим поразительным чудом, совершенным сими Пророками, была и вера тех матерей, приявших воскресшими своих сыновей; как и Павел явил, говоря: «Верою прияша жены от воскресения мертвых своих».

Но хотя в данном случае Пророки имели как бы сотрудниками своими веру и богоугодность тех матерей, однако Илия не довольствовался этим, но со стенанием возопил к Богу: «Увы мне Господа, свидетелю вдовы, у неяже аз ныне пребываю, Ты озлобил еси еже уморити сына ея», и призвал Господа и сказал: «Господи Боже мой, да возвратится убо душа отрочища сего в онь: и бысть тако». Елисей же не только простерся над ребенком и ходил по горнице взад и вперед до седми раз, но и, как написано, «помолился ко Господу», и таким образом оживил сына Сонамитянки. Господь же наш Иисус Христос, — согласно читаемым сегодня Евангельским словам, — сжалился над вдовой, умершего сына которой выносили, и без малейшей задержки и ничего не предпринимая, ни помолившись, но одним повелением дав плачущей матери живым из мертвых ее единственного сына, тем единственный показал, что Он — Господин жизни и смерти. Ибо «бысть», говорит Евангелист, «посем, идяше Иисус во град, нарицаемый Наин». Не будучи призываем, но по Своей воле идет Господь для совершения сего великого чуда воскрешения, чтобы показать, что Он не только обладает животворительной мощью, но — и добротой и милосердием. Сарептянка как бы насмехается над Илией, побуждая его оживить ее ребенка; Сонамитянка узнав заранее, что Елисей не предъуведал о несчастии, затем принуждает его придти, говоря: «Жив Господь, и жива душа твоя, аще оставлю тебе». Господь же Сам и предъузнает и никем не будучи позван, идет в город, откуда выносили умершего отрока. «Пошел», говорится, «после сего». И это всемудро указывает Евангелист. Потому что воскрешение вдовичьего сына обозначает обновление нашего ума. Потому что вдовой была и наша душа, которая, по причине греха, лишилась Небесного Жениха, имея у себя, как бы единственного сына, свой ум, который, будучи уязвлен жалом греха, умер, утеряв истинную жизнь. Выносится же и он вон, став совсем далеким от Бога, гонящими его страстями несомый в ад и бездну гибели; но Господь, пришел к нам и представ уже в Своем пришествии во плоти, его и обновил и воскресил; это же Его пришествие к нам во плоти не было изначала, но позднее, в конечные времена. Посему–то ни это не пропустил сказать Евангелист, говоря, что «пошел после сего» Иисус, чтобы воскресить умершего сына вдовы и ее плач обратить в веселие. Прошу вас, братие, внимайте моим словам: потому что и каждый из вас, если ощутит, что несет в себе мертвеца (т. е. свой умерший ум), и оплачет слезами свои грехи, и в покаянии будет скорбеть, то и к нему придет Утешитель, дарующий жизнь и вечное утешение. Ибо, «Блажени», говорится, «плачущии, яко тии утешатся».