Хрустальный грот - Мэри Стюарт

— Да. Но говорят, он собрался заключить мир с Хенгистом. К Амброзию он не присоединится. Он хочет править Британией сам.

— А ты? — спросил я. — Чего хочешь ты?

Он ответил просто, на этот раз не пытаясь выставляться:

— Я всего лишь хочу, чтобы у меня было место, которое я мог бы назвать своим домом. Если можно — это. Ведь теперь дворец действительно мой. Он убил детей.

— Не знал. Но ты меня не удивил. Ему не впервой. — Я помолчал. — Послушай, Диниас, нам о многом нужно поговорить, и мне есть о чем тебе порассказать. Но сперва я должен просить тебя об одном одолжении.

— О чем же?

— О гостеприимстве. Здесь нет ни одного места, куда мне хотелось бы пойти, пока мой собственный дом еще не готов, и мне пришла фантазия еще раз переночевать в доме моего деда.

— Он теперь не тот, что был, — прямо сказал Диниас.

Я рассмеялся.

— Ну хоть что-нибудь там осталось? Мне бы крышу, под которой можно укрыться от этого проклятого дождя, и очаг, у которого можно просушить одежду, да что-нибудь поесть — неважно что. Что скажешь, если мы пошлем Кадаля за едой и поужинаем дома? И я тебе все расскажу за пирогом и кувшином вина. Но предупреждаю: если ты еще раз покажешь мне кости, я сам кликну людей Вортигерна!

Он усмехнулся и внезапно расслабился.

— На этот счет не беспокойся. Ну что ж, тогда пошли. В паре комнат все еще можно жить, и кровать для тебя найдется.

Я ночевал в комнате Камлаха. Там дуло и было полно пыли; что до постели, то Кадаль вытащил все, что на ней было, и целый час сушил у очага, и только тогда разрешил мне ложиться. У Диниаса не было слуг, кроме одной девки, которая заботилась о нем явно в обмен на привилегию разделять его ложе. Кадаль заставил ее принести дров и нагреть воды, а сам отправился в монастырь с посланием к моей матери, а оттуда — в таверну, за вином и едой.

Мы поужинали у очага, Кадаль прислуживал нам. Мы допоздна засиделись за разговорами, но здесь достаточно будет сказать, что я рассказал Диниасу свою историю — вернее, ту ее часть, которую он был способен понять. Можно было бы, конечно, рассказать ему, кто мой отец, ради удовольствия посмотреть, какое у него будет лицо, но я счел за лучшее ничего не говорить, пока не удостоверюсь, что он надежен и что в округе не осталось людей Вортигерна. Поэтому я просто поведал ему, как попал в Бретань, и сказал, что поступил на службу к Амброзию. Диниас уже достаточно слышал о моем «пророчестве» в пещере на Королевской Башне, чтобы заранее поверить в грядущую победу Амброзия, поэтому разговор завершился тем, что он пообещал мне отправиться утром на запад с вестями и собрать всех жителей окраин Уэльса, кто захочет поддержать Амброзия. Я знал, что он в любом случае побоится нарушить такое обещание. Что бы там ни наговорили солдаты про тот случай на Королевской Башне, этого оказалось достаточно, чтобы вселить в моего простоватого кузена глубочайший страх перед моей силой. Но я и без того знал, что могу довериться ему в этом деле. Мы просидели почти до рассвета, потом я дал ему денег и пожелал спокойной ночи. (Он уехал еще до того, как я проснулся, и сдержал слово — присоединился к Амброзию позднее, в Йорке, с несколькими сотнями людей. Его приняли с почетом. Он хорошо показал себя, но вскоре в какой-то мелкой стычке получил несколько ран, от которых позднее умер. Что до меня, я его больше никогда не видел.).

Кадаль закрыл за ним дверь.

— По крайней мере, тут хороший замок и крепкий засов.

— Ты что, боишься Диниаса? — спросил я.

— Я всего боюсь в этом проклятом городишке! И не успокоюсь, пока мы не разделаемся со всем этим и не вернемся к Амброзию.

— Не думаю, что тебе стоит беспокоиться. Люди Вортигерна ушли. Ты же слышал, что сказал Диниас.

— Да, и то, что ты говорил, я тоже слышал. — Он как раз нагнулся собрать одеяла, развешанные у огня, и обернулся ко мне, держа в руках охапку одеял. — Что это ты говорил насчет твоего собственного дома, который еще не готов? Ты что, решил купить себе здесь дом?

— Ну, собственно, не дом…

— Ты имел в виду эту пещеру?!

Я улыбнулся его испугу.

— Когда все утихнет и я больше не буду нужен Амброзию, то приеду сюда. Разве я не говорил, что, если ты решишь остаться со мной, тебе придется жить вдали от родины?

— Насколько я помню, речь шла о том, что мне придется умереть вдали от родины. Ты имеешь в виду, что мне придется жить там?

— Не знаю, — сказал я. — Может быть, и нет. Но я думаю, что мне понадобится место, где я смогу быть один, в стороне от событий. Размышления и замыслы — одна сторона жизни, действие — другая. Человек не может все время только действовать.

— Скажи это Утеру.

— Но я же не Утер.

— Ну, всяк по-своему с ума сходит, как говорится.

Он бросил одеяла на кровать.

— Ты чего смеешься?

— А я смеюсь? Не обращай внимания. Давай спать. Нам обоим с утра надо быть в монастыре. Тебе снова пришлось дать на лапу старухе?

— Старухи не было.

Кадаль выпрямился.

— На этот раз там сидела девушка. И похоже, хорошенькая, насколько я мог разглядеть под этим мешком. Человека, который запихивает такую девку в монастырь, надо бы…

Он начал объяснять, что надо сделать с таким человеком, но я перебил его:

— Ты не узнал, как там мать?

— Говорят, ей лучше. Лихорадка прошла. Но она не успокоится, пока не увидит тебя. На этот раз ты ей все расскажешь?

— Да.

— А потом?

— Поедем к Амброзию.

— А! — сказал он, оттащил свой тюфяк так, чтобы лечь у двери, задул лампу и лег, не произнеся больше ни слова.

Моя кровать оказалась достаточно удобной, и комната сама по себе была роскошью после утомительного путешествия, какой бы она ни была ободранной. Но спалось мне плохо. В мыслях я был с Амброзием, на дороге к Доварду. Судя по тому, что мне доводилось слышать об этой крепости, взять ее будет не так-то просто… А может быть, я оказал отцу медвежью услугу, заставив верховного короля покинуть крепость на Снежной горе? Наверно, стоило оставить его там, в его вонючей башне, а Амброзий загнал бы его к морю…

Свое собственное пророчество я вспомнил теперь с усилием и чуть ли не с удивлением. То, что я сделал в Динас-Бренине, я сделал не от себя. Не я решил изгнать Вортигерна из Уэльса. Мне пришла весть извне, из тьмы, от бешено кружащихся звезд: «Красный Дракон восторжествует, Белый же падет». Голос, который сказал это, который повторял это сейчас, в темной комнате Камлаха, был не мой: то был глас бога. Так что не стоит лежать без сна, ища объяснений, — нужно повиноваться и спать.

Глава 3