Эрнани из гильдии Актеров - Яна Алексеева

— Дорогой брат, — язвительная холодность в голосе. В глазах — равнодушие. — Вашу заботу о моем здоровье я оценила, будьте уверены. И не забуду…

Он не дергался, чувствуя холодящие кожу прикосновения, ласкающие окровавленную скулу, осторожно забирающиеся под камзол. Играй, играй, заемная сила. Я не заступлю за грань, не стану пожирателем жизней… Руками убью. Себя, любого… кто посмеет сотворить такое!

Прекрасное самообладание. У принца.

Моя маска тоже идеальна. И скажет без слов, одним движением так, что поймет любой. Но эта фраза предназначена одному некроманту.

Смерть за смерть. Моя очередь делать ход, не так ли, брат?

Нет, ответили полные ярости глаза. Рука принца коснулась пореза на скуле. Вот это — твой ход. Следующий — мой.

Ну что же, милости прошу!

Пожав плечами, обтекла мужчину, окончательно утратившего сходство с экзотической птичкой. Нагнувшись, с чавканьем выдернула стилет из горла мертвеца. Резко дернула рукой, стряхивая кровь с лезвия. Алые и рубиновые капли разлетелись веером, от которого отшатнулись, будто от стальных лезвий, прижимаясь к стенам выжившие марионетки принца.

Улыбнулась. И развернулась спиной к заледенелому змеиному клубку. Подождут. Вынуждены подождать. Ведь голосование началось. И Корона не позволит прервать его.

— Капитан, мое почтение, — спрятав стилет, соединила кончики пальцев, чуть склонила голову. Я — смиренная просительница, а Даверрея… Невозмутимая, гордая… истинная хозяйка замка Королей. Ведь сенешаль так занят!

— Ваше высочество, — настороженная хищница на пороге. Замерла в полной готовности к атаке, то ли горная кошка, то ли ящерица, и не пускает дальше, в зал, где под свечам жмутся высокородные семейства. На свету не так страш-шно? Стоит, поглаживая рукоять простого, верного и честного меча. Д'Эркат Д'Веррия, то ли кошка, то ли драконица. От нее пахнет смертью, моей хорошей знакомой, родной и привычной. Степной…

А я хочу…

Чего?

— Окажите мне услугу, капитан, — прошептала, приближаясь вплотную, почти касаясь губами ее уха, вдыхая тонкий, терпкий аромат ее крови, — позвольте воспользоваться вашей ванной. Моя, увы, — улыбка, как лезвие, острая и насмешливая, — пропала.

— Да, ваше высочество, разумеется.

Трисс Дэркат Даверрея поняла все совершенно правильно. В сопровождении пары стражей, кутаясь в одолженный плащ, я благополучно добралась до личных покоев капитана. Наверное, это единственное место в Замке, где можно не опасаться получить удар в спину. Их хозяйка предпочитает атаковать в открытую, и если однажды ненависть и раздражение, клубящиеся в ней, вырвутся из-под контроля, угрожать мне будет сталь. И только сталь.

В преддверии скромных по меркам Замка покоев находился уставленный вдоль стен лавками зальчик, где с удобствами расположилась троица перевязанных солдат. Сопровождающие после еле заметного кивка присоединились к ним. Кожей ощущая настороженные взгляды, поманила за собой горничную, усиленно прячущуюся за их спины.

— Не бойся, не съем, — пропела я, изобразив надменную доброжелательность, — или ты желаешь, что бы леди королевской крови сама себе прислуживала?

Капля раздражения в голосе, и служаночка, напуганная перспективой спровоцировать приступ гнева, выступила вперед, склоняясь в реверансе.

В необжитых темных комнатах пахло запустением, монументальная мебель из черного и красного дерева покрыта пылью, позолоченные канделябры затянуты черной патиной от коптящих факелов. Ни одного гобелена, только голые стены и холодная мраморная плитка, покрытая белесым налетом. Похоже, капитан Даверрея предпочитает жить в казарме, со своими людьми. Правильно… Здесь — куда опаснее.

Только в кабинете обозначились признаки того, что эти покои все же не совсем заброшены. Ворох бумаг и свитков на широком столе с витыми ножками, чернильница в виде виноградной грозди, темные портьеры с растительным узором. На стене над потухшим камином — выщербленный деревянный круг, усеянный темными пятнами. Пара кинжалов почему-то воткнуты в спинку монументального стула. Истерзанную обивку, похоже, целенаправленно пытались порезать на ленточки, да только кожа болотного крокодила из Дикея не очень-то поддалась. По плитам тянется нить из капель… будто кто-то в ярости швырнул через всю комнату полную… Да вот эту самую чернильницу. На полках — ряд бокалов, украшенных эмалью, тусклый огонек светильника разгонял тьму, играя на хрустальных гранях.

Кутаясь в плащ, обернулась к горничной:

— Ну же, готовь омовение, — и отвернулась. Меня не интересует, как ты это сделаешь. Главное — быстрее.

Тихие торопливые шаги… Легкий фиалковый аромат. Аппетитная крошка…

Стоп.

Холодно, ноги уже ничего не чувствуют, подсохшая кровавая корка стягивает кожу. Но это не главное. Главное — загнать опасное наследие обратно, пока я не начала кидаться на людей, теряя Основу.

Назад. Спать… В зеркальные покои души…

Сцепив руки, прикрыла глаза.

Назад…

Несколько мгновений темноты, без мыслей, без дыхания. Только пляшущие вокруг вихри осторожно перебирали спутанные пряди.

Снова шаги. Кто пос-смел?

— Ваше высочество… — неприкрытый страх в голосе. Но он уже не вызывает желания немедленно выпить его, — все готово.

Пальцы окружены призрачным синим сиянием, в сумраке кабинета оставляя за собой режущий глаз след. Что это? Еще одна часть наследия…

Вздохнув, следую за девушкой.

Горячая вода, свежая одежда и хотя бы полклепсидры времени на отдых… А не еще одна загадка, вот что мне надо.

Мечтать не вредно, но порой смертельно опасно.

Но слуги здесь, все же, не такие запуганные. Проводив взглядом парочку ливрейных, совсем еще молодых служанок, со всем почтением помогших привести себя в порядок, развернулась к окну. Разглядывание пейзажей за стеклами дворцов, замков и особняков, кажется, вот-вот превратится в традицию. А вид там простирался мрачный. С первого этажа прекрасно просматривались все камни на пятачке, где сжигали тела погибших. Плотно подогнанные, покрытые копотью и сажей, они служили вечным напоминанием…

***

Плотно подогнанные, покрытые копотью древние камни служили вечным напоминанием о победах и поражениях, ошибках и удачах прошлых столетий. Старый бастион ловко примостился на краю ущелья, одной стеной упрямо цепляясь за отвесную скалу. Зубья полуобрушенного перекидного моста, между которыми свистел ветер, возносились над провалом, удерживаемые намертво заклиненными в гигантских во ротах цепями. По небу бежали серые тучи, задевая за острые, украшенные белыми шапками вершины, жалкие пожухлые кусты трещали под копытами коней, осторожно вышагивающих по узкой тропе.