Удивительные приключения дядюшки Антифера - Жюль Верн

По мере того как Жюэль задавал вопросы, Антифер сдерживал себя с величайшим трудом, багровея, когда кровь бросалась ему в голову, бледнея, когда она отливала к сердцу.

Тиркомель помолчал некоторое время, потом сказал, сжав губы:

— А когда вы отправитесь в то место, где находятся сокровища, что вы намерены делать?..

— Конечно, вырыть их! — закричал дядюшка Антифер.

— А когда вы их выроете?

— Разделить на три части!

— А как вы собираетесь поступить с вашими частями?

— Как нам заблагорассудится, ваше преподобие! Еще одна неудачная выходка малуинца, давшая возможность Тиркомелю сесть на своего конька.

— Так. Прекрасно, господа! — воскликнул он, и в глазах его вспыхнуло пламя. — Вы намерены использовать эти богатства для удовлетворения ваших инстинктов, ваших аппетитов, ваших страстей, другими словами — умножать несправедливость на этом свете…

— Позвольте, — прервал его Замбуко.

— Нет, не позволю! Я требую от вас ответа на следующий вопрос: если эти сокровища попадут вам в руки, вы даете слово их уничтожить?

— Каждый может распорядиться своей частью наследства так, как ему будет удобнее, — уклончиво ответил банкир.

Пьер-Серван-Мало взорвался.

— Дело совсем не в этом! — закричал он. — Догадываетесь ли вы, ваше преподобие, какова стоимость этих сокровищ?

— Не все ли мне равно!

— Сто миллионов франков!.. Сто миллионов!.. И третья часть — тридцать три миллиона — принадлежит вам…

Тиркомель пожал плечами.

— Знаете ли вы, ваше преподобие, — продолжал дядюшка Антифер, — что завещание обязывает вас сообщить сведения, которыми вы располагаете?

— Неужели?

— Знаете ли вы, что вы не имеете права оставлять без движения сто миллионов, точно так же как не имеете права их украсть?

— Я с этим не согласен.

— Знаете ли вы, что, если вы будете настаивать на вашем отказе, — зарычал дядюшка Антифер, доведенный до последней степени ярости, — мы не остановимся перед тем, чтобы обратиться к правосудию… возбудить против вас дело… объявить вас преступником!..

— Преступником!.. — гневно, но не теряя самообладания, повторил Тиркомель. — Поистине ваша смелость, господа, равна вашей глупости! Неужели вы думаете, что я соглашусь разбросать эти сто миллионов по всей земле и дам возможность людям совершить на сто миллионов больше грехов? Вы полагаете, что я изменю своему учению и дам право верующим свободной шотландской церкви, людям строгой нравственности, непоколебимой честности, бросить мне в лицо эти сто миллионов?

Надо сказать, его преподобие был просто великолепен, просто велик в своем взрыве красноречия. Жюэль не мог не восхищаться этим неистовым фанатиком, между тем как Антифер, одержимый припадком бешенства, готов был его задушить.

— Да или нет? — закричал он, сжав кулак. — Да или нет? Вы покажете нам письмо паши?

— Нет!

Дядюшка Антифер дошел до исступления.

— Нет? — повторил он с пеной у рта.

— Нет!

— А! Мошенник!.. Я вырву у тебя это письмо!

Жюэль стал между ними, чтобы помешать дяде перейти от слов к действию, но тот резко оттолкнул его. Антифер хотел задушить проповедника, стоявшего перед ним так же холодно и бесстрастно, как раньше. Его разрывало желание обыскать эту комнату, этот шкаф, перерыть бумаги (надо сказать, что обыск был бы недолгим). Его остановили слова преподобного Тиркомеля, произнесенные очень просто, но тоном, не допускающим возражений:

— Это письмо бесполезно искать…

— Почему? — спросил банкир Замбуко.

— Потому что у меня его больше нет.

— Что же вы с ним сделали?

— Я его сжег.

— В огонь… Он его бросил в огонь! — завопил дядюшка Антифер. — Негодяй!.. Письмо, в котором была тайна ста миллионов… тайна, которую нельзя будет больше узнать!..

И эта была истинная правда. Чтобы уберечься от соблазна и ни при каких обстоятельствах не воспользоваться сокровищами, что противоречило бы его убеждениям, преподобный Тиркомель действительно сжег это письмо уже много лет назад.

— А теперь уходите, — сказал он, указывая посетителям на дверь.

Дядюшка был совершенно убит. Документ уничтожен… Никогда, никогда нельзя будет определить местоположение острова!.. Был потрясен до глубины души и банкир Замбуко. Он плакал, как ребенок, у которого отняли игрушку!..

Жюэль вытолкнул обоих сонаследников сперва на лестницу, затем на улицу, и все трое отправились в «Королевский отель».

После их ухода преподобный Тиркомель воздел руки к небу и возблагодарил бога за то, что он помог ему остановить лавину грехов, которую нагромоздили бы эти сто миллионов!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

в которой исчезает второстепенное действующее лицо, иначе говоря — «злодей» этой трагикомической истории

Дядюшка Антифер не смог вынести все эти тревоги, мытарства, потрясения, бесконечную смену разочарований и надежд. Даже у капитана большого каботажа физические и моральные силы имеют свой предел, который нельзя переступать. Как только Антифер добрался до гостиницы, он тут же слег. Его мучила лихорадка, нервная лихорадка с горячечным бредом, грозившая самыми тяжелыми последствиями. В его воспаленном мозгу проносились вереницы обманчивых видений: картины злополучного путешествия, прерванного у самой цели; несметные сокровища, погребенные в неизвестном месте; третий островок, затерянный в каких-то неведомых водах; письмо, брошенное в огонь ужасным проповедником; заветные цифры, которые пастор не выдаст даже под страхом пытки… Да! Были все основания опасаться, что потрясенный рассудок малуинца не выдержит этого последнего удара. Врач, спешно вызванный к больному, подтвердил, что пациент близок к помешательству.

Разумеется, дядюшке был обеспечен самый лучший уход. Жильдас Трегомен и Жюэль не покидали его ни на минуту, и если он выздоровел, то только благодаря их заботам.

Возвратившись в гостиницу, Жюэль посвятил в курс дела Бен-Омара, который, в свою очередь, рассказал Сауку о решительном отказе преподобного Тиркомеля сообщить широту третьего острова. Легко вообразить, как рассвирепел мнимый Назим! Но на этот раз он не сделал несчастного нотариуса козлом отпущения и внешне никак не проявил своей ярости. Саук замкнулся в себе, обдумывая, по-видимому, каким способом ему выведать тайну, ускользнувшую от Антифера, и использовать ее для себя одного. Надо полагать, что он решил направить все свои усилия для достижения этой цели. Во всяком случае, было замечено, что ни в этот, ни в следующие дни в гостинице он не показывался.