Презерватив для убийства - Андрей Воробьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***.
Нина уже перестала дуться на Алексея. Он не ругал ее, но обращался с ней, как папаша с малолетней дочкой, которой вздумалось покормить голубей на вокзальной площади за пять минут до отхода поезда. Говоря проще, он молча таскал ее за руку. Мгновенно запихал в машину, не слушая лепет о том, как она рада встрече и с ним, и с родной землей. Промолчал, когда она спросила его: «Куда мы едем?»
Лишь когда машина проезжала под виадуком Варшавской железной дороги, Алексей сделал вид, что вспомнил ее вопрос о друзьях и знакомых.
— Все твои друзья живы и, в основном, здоровы. А вот знакомые — не все. На днях в этих местах подорвался Неврюков. У меня есть основания предполагать, что за три часа до этого он пристрелил еще двоих твоих знакомых — Михина и Стаценко.
— Если ты хотел меня этим огорчить, то тебе не удалось, — язвительно ответила Нина. — Конечно, мир праху, и о мертвых ничего, кроме хорошего. Но у нас малоизвестна другая прекрасная латинская поговорка. («Опять за старые штуки взялась», — подумал Алексей.) «De mortuis — veritas», «о мертвых — правду». Так вот, если говорить правду, я не знаю, кто из этой троицы для меня наиболее противен. Склизкий Михин, хам Стаценко и трусоватый хулиган Неврюков. Кстати, пока не появился Денис, все три негодяя имели наглость строить на мой счет какие-то планы…
— Нина, — прервал ее Алексей, — ты, надеюсь, Денису не звонила?
— Конечно, нет. А ты ревнуешь?
— Ниночка, если бы здесь была твоя мать, я не позволил бы тебе позвонить и ей, а не только жениху, твои отношения с которым меня не волнуют. Ты думаешь, я сказал тебе про Неврюкова, чтобы ты знала, в каком месте бросить на шоссе две гвоздики? Вокруг «Транскросса» льется кровь. И ты не просто вернулась в Питер. Ты приехала в мясорубку!
Рассерженный Нининым легкомыслием, Алексей ждал от девушки легкой истерики. Или серии грубостей. Но этого не последовало, и Нертов сказал примиряюще:
— Я надеюсь, что такой режим будет разве что три-четыре дня. Потом же кое-что должно образоваться. И ты снова будешь чувствовать себя в Питере, как в Марселе…
Потом они долго колесили по городу, заглянули на квартиру Нины, сделали кое-какие неотложные дела. Из города они выехали лишь под вечер.
Нина чувствовала себя виноватой перед Алексеем. Поэтому она не спорила, когда он категорически заявил: только на дачу. Теперь они мчались по Выборгскому шоссе. Девушка рассказывала про Францию, но медленно и неохотно. Собеседник делал вид, что его не интересуют рассказы о том, как она проводила время. Рассказы, по преимуществу, сводились к пересказыванию прочитанных книг, ибо Нина не покидала пределы виллы.
Машина свернула с трассы, некоторое время шла по проселочному шоссе, а потом вышла на лесную дорожку. Мелькнул покосившийся и выгоревший знак, призванный указывать проезжающим: эти земли принадлежат какому-то охотничьему хозяйству.
Алексей слышал об этом «охотничьем домике», но увидел его впервые. Большая даутовская дача на берегу Финского залива предназначалась для гостей. Это здание на территории бывшего охотничьего хозяйства покойный владелец «Транскросса» держал для себя.
За невысоким заборчиком стоял небольшой, но высокий двухэтажный особнячок. Как ни странно, его вид не враждовал с окружающим лесом. Тот, кто вышел бы из чащи, мог бы подумать, что перед ним заброшенная часовня или замок. Правда, замок со спутниковой антенной.
— Замечательное место! — воскликнула Нина. — Я полностью согласна с отцом (голос ее дрогнул, когда она поняла — отныне отчима можно упоминать лишь в прошедшем времени), здесь незваными гостями могут быть лишь только комары. А званые сюда почти не ездили.
И на этот раз Алексей ничего не ответил. Он быстро и профессионально оглядывал дачу. С верхнего этажа хороший обзор. Плохо, что лес подходит слишком близко. Относим к плюсам: почти нет хозяйственных пристроек. Если кто-то вышел из бора, при хорошем наблюдении до дома ему незамеченным не дойти.
Забор невысок, но крепок. А вот ворота, на удивление, хилые. Их можно таранить даже на «Москвиче» и мгновенно подъехать к крыльцу. Надо попросить ребят чего-нибудь придумать. Если тут есть какая-нибудь машина — поставить сразу за воротами.
Алексей поймал себя на том, что уже принял окончательное решение — на ночь здесь не оставаться. В Питере он сейчас будет полезнее. И не только Арчи, но и самой Нине. Не век же ей скрываться по дальним дачам. Вот когда все проблемы будут решены, тогда можно здесь и заночевать.
Затягивать было нельзя. За несколько дней Нертов смог проанализировать все материалы, собранные агентством Арчи за два месяца. Алексею уже казалось, что он знает имя неизвестного заказчика. Не хватало самой малости — доказательств. Их можно было получить, познакомившись поближе с некоторыми сотрудниками охранной фирмы «Панцирь». А еще лучше, с их бригадиром — Борисом. Ключом к его языку стал бы и французский компромат, и некоторые другие, добытые здесь Арчи. Но хватит ли их — ведь не подошьешь же к делу окурки, найденные на заброшенной ферме, пусть даже знакомый эксперт и уверяет, что слюна на них принадлежит конкретному человеку?..
Возле самого крыльца, на уютной сосновой скамейке курили пожилой мужчина и совсем ветхий старик.
— Это дядя Коля, наш сторож, — сказала Нина. — А с ним Сергей Иванович, единственный сосед. Интересный тип, сказать по правде. Но это — долгая история.
Алексей, Нина и двое сотрудников Арчи, которым предстояло здесь остаться, вышли из машины. Старики поздоровались с гостями. Сергей Иванович почти сразу куда-то заковылял. Дядя Коля начал рассказывать гостям какие-то мелкие новости, как свирепствовала мошкара минувшим летом, об успехах на ягодногрибном фронте. Рассказывал он двум охранникам, ибо Алексей и Нина отошли в сторону.
— Чудный здесь воздух, Алеша, — сказала она.
— Поэтому я и стараюсь надышаться впрок. Через пять минут — двинусь обратно. Если бы не гаишники, пробыл бы подольше.
— Зачем? Мы же так давно не виделись. Здесь не хуже чем там, откуда я сегодня прилетела. А чудо все-таки эти самолеты. Утром поднялась над Парижем. Вечером — хожу по бруснике.
Нина присела, сорвала несколько прихваченных легким морозцем ягодок с кустика, проникшего за ограду, и поднесла ладонь ко рту Алексея.
— Ешь. Ешь, а то рассержусь.
— Хочешь всю жизнь кормить меня из
