Земля обетованная. Пронзительная история об эмиграции еврейской девушки из России в Америку в начале XX века - Мэри Антин

Мистер Стронг представил меня очень формально, поблагодарил за интересный час и пожал мне руку у двери. Я не добавила его имя в свой короткий список подписчиков, но сочла куда большим достижением то, что нашла друга.

Дальнейшее навязывание подписки в этом здании привело бы лишь к разочарованию. Я вышла на ревущую Тремонт-стрит, прошла через парк Бостон-Коммон, где деревья всё ещё были зелёными, а листва гутой. Я немного отдохнула на скамейке, размышляя, куда бы отправиться дальше. Судя по часам на церкви Парк Стрит, было уже больше двух пополудни. Непростой выдался денёк, но завершать работу было ещё слишком рано, у меня в кармане было всего полдоллара собственных денег. Была суббота – вечером придёт домовладелица. Я должна заработать ещё немного.

Я пошла по улице Коламбус-авеню, излюбленному маршруту велосипедистов в то время. Велосипедные магазины вдоль всего пути казались мне многообещающими. Люди там не казались такими занятыми, как в офисном здании, по крайней мере, они будут вежливы.

Нельзя сказать, что они были невежливы, но от подписки отказывались. Газета «Сёрчлайт» была не нужна ровным счётом никому. О ней никогда не слышали, смеялись над ней и ни за какие деньги не желали её покупать.

Я и сама начала терять веру в газету. Мне надоело твердить её название. У меня начала кружиться голова. Я перестала заходить в магазины. Я шла вперёд, глядя в никуда. Мне хотелось вернуться, пойти домой, но я не делала этого. Назло самой себе. Я шла вперёд вдоль улицы. Я не знала, куда она меня приведет. Мне было всё равно. Всё было ужасно. Я буду идти до самой ночи. Я заблужусь. Я упаду в обморок на чужом пороге, а утром меня найдут мертвой и будут жалеть.

Захватывающе, не правда ли! У приключения даже может быть счастливый конец. Я могу упасть в обморок у дверей дома богатого старика, который примет меня и прикажет своей экономке ухаживать за мной, как в сказке. В бреду – конечно же, у меня будет лихорадка – я буду бормотать о домовладелице, и о том, как я пыталась заработать деньги на аренду, а старый джентльмен будет протирать очки от слёз жалости. Затем я очнусь и жалобно спрошу: «Где я?». И когда я окрепну, после восхитительно долгого выздоровления, старый джентльмен отвезёт меня на Довер-стрит – в карете! – и наша семья воссоединится, мы будем смеяться и плакать вместе. Старый джентльмен, разумеется, незамедлительно предложит моему отцу должность своего стюарда, и мы все станем жить в одном из его домов, окружённом садом.

Я всё шла и шла, радостно осознавая, что не ела с самого утра. Кажется, я начала ощущать слабость? Да, я несомненно вот-вот упаду в обморок. Но мне не нравились дома, мимо которых я шла. Они не подходили для моего приключения. Я должна постараться дойти до района получше.

Любой, кто знаком с Бостоном, знает, как бесславно закончилось моё приключение. Коламбус-авеню ведёт к Роксбери Кроссинг. Когда я увидела, что дома вместо того, чтобы становиться красивее, становятся всё более убогими, у меня душа ушла в пятки. Когда я вышла к шумному, трижды обычному трамвайному депо, я окончательно упала духом.

Я не потеряла сознание. Зато резко пробудилась от своих глупых детских грёз. Я была противна сама себе, и к тому же напугана. Наступил вечер, меня действительно одолевала слабость и тошнота, и я не знала, где нахожусь. Я спросила диспетчера на пересадочной станции, как добраться до Довер-стрит, и он велел мне сесть на трамвай, который как раз подъезжал.

«Я пойду пешком, – сказала я, – если вас не затруднит подсказать мне кратчайший путь». Как я могла потратить пять центов из той незначительной суммы, которую мне удалось заработать?

Но диспетчер меня отговорил.

«Ты доберёшься туда за полночь, судя по твоему виду, моя девочка. Лучше запрыгивай в трамвай, пока он не уехал».

Я не смогла устоять перед искушением. Я ехала домой на трамвае и чувствовала себя воровкой, когда оплатила проезд. Пяти центов нет, я заплатила ими за свою глупость!

Я была благодарна за холодный ужин, и трижды благодарна за то, что миссис Хатч, домовладелица, уже приходила и ушла, удовольствовавшись двумя долларами, которые мой отец принёс домой.

Миссис Хатч редко удавалось собрать арендную плату в полном объёме со своих жильцов. Полагаю, это усложняло бухгалтерию и действовало ей на нервы, отсюда и скверный характер. Мы на Довер-стрит жили в постоянном страхе, опасаясь вспышек её гнева. Особенно в субботу, ввиду неизбежного визита миссис Хатч. Конечно, я просыпалась в субботу с приятным ощущением, что сегодня не нужно идти в школу, но пока оставшаяся часть моего сознания ещё зевала, лежа на спине, мрачная тварь, уже вскакивала на лапы и начинала на меня рычать – и это было ощущение, что придёт миссис Хатч, а нам нечем платить за аренду.

Для молодой девушки, полной жизни и склонной радоваться, трудно ложиться спать в страхе и просыпаться в страхе. Это имеет тенденцию нарушать циркуляцию жизненно важного эфира счастья в молодом организме, что негативно влияет на душевное здоровье. Для неудачника средних лет горько ложиться спать, изводя себя самобичеванием и просыпаться с тем же бременем вины. Скорее всего, это вызовет брожение даже в самом жизнелюбивом характере и наверняка приведёт к появлению седых волос и преждевременному желанию умереть. Для домохозяйки и матери из бедной семьи печально валиться без сил в конце дня, и просыпаться рано утром совершенно не отдохнувшей. Навязчивое осознание хронической нищеты – не тот партнёр, с кем следует делить ложе женщине, которая всё ещё может родить. Известно, что это вызывает физические и духовные пороки развития у детей, о которых она заботится.

Действительно требовалась немалая сила, чтобы взвалить на себя бремя жизни серым утром на Довер-стрит, особенно в субботу утром. Вероятно, груз моей матери поднять было тяжелее всего. Для хозяина дома бедность – это громадный дракон с цепкими когтями и ядовитым дыханием, но он рычит на открытом пространстве, где можно вступить с ним в рыцарский бой, и широко размахнувшись разгневанной рукой, вспороть врагу брюхо. Для хозяйки дома нужда – коварная многоножка, которая ползает в темноте, спаривается со своим собственным выводком, размножается круглый год и неистребима, как проказа. Женщина ведет бесконечную, бесславную борьбу с вредителем, её победы слишком незначительны и не заслуживают аплодисментов, её