Талисман любви - Луанн Райс

– Как я жил без тебя? – Он потянулся к ней, но она отступила.

– Так же, как я без тебя, – ответила она.

– Я так сильно по тебе тоскую, – шептал он надтреснувшим голосом.

– Слишком сильно, я думаю.

– Это невозможно, – сказал он. – Ты – моя красавица. Моя жизнь изменилась навсегда в тот день, когда я потерял тебя.

– Папа, жизнь меняется каждый день. Это жизнь. Миллион изменений, одно за другим.

Гром залаял, вперевалку подошел к Натали. Поглядев на собаку, Мартин снова поднял глаза на девочку. Она как будто знала, о чем он подумал.

– Арчи, – сказала она.

– Я должен был позволить тебе взять ту собаку, – проговорил он, слезы по-прежнему заволакивали его глаза и текли по щекам. – Как ты меня просила. Я думаю об этом каждый день.

– Но ты позволил Кайли взять Грома, – сказала Натали. – Ты знаешь, когда ты позволил ей оставить пса, ты словно разрешил мне Арчи. Ты дал нам второй шанс.

– Не понимаю.

– А я думаю, понимаешь. – Она была слишком мудра для крошечной девочки.

– Я любил тебя так сильно, – плакал он.

– Не говори «любил», папа. Любовь не умирает.

– Я никогда не думал, что я увижу тебя снова.

– Я должна была показать тебе, что любовь никогда не умирает.

Она протянула к нему руку, и он хотел обнять ее. Но она отпрянула и сказала слова, от которых похолодело его сердце:

– Это будет конец. Как только я возьму тебя за руку, я никогда не смогу возвратиться снова. Это будет моя последняя ночь на земле.

– Нет, Натали… – Но он, казалось, не мог остановить себя.

Он взял руку дочери, как он делал, когда она была жива. Он обнимал ее нежно, не веря, что этому придет конец.

– Скажи мне, что сделать. Что-нибудь, Натали. Я сделаю все для тебя.

– Достань наши коньки и варежки, папа, пожалуйста! – Он вспомнил себя, отца.

Все дети Лак-Верта из поколения в поколение просят зимой одно и то же. Мартин пошел к чулану на кухне и вытащил свои старые коричневые коньки и новые белые коньки Кайли. Он взял рукавицы и куртку.

Они вышли в холодную ночь, Гром побежал за ними. Натали шла впереди по снежной дорожке прямиком к озеру. Они остановились в бельведере зашнуровать коньки. Часть льда была очищена от снега, видно, Рэй постарался. Мартин выкатился на лед и догнал Натали. Держась за руки, они летели по озеру.

Ночь темна, только одна яркая звезда проникла на бархатную черноту неба. Был он слеп, или он мог видеть? Держась за руку дочери, он забыл обо всем.

Они прокатились к северу, над рыбьей норой, где он провел так много времени с Кайли эти последние два лета, и ему стало горько, когда он подумал, как плохо он обращался с ней в последнее время.

– Я послала ее к тебе, – сказала Натали, как будто она могла читать его мысли. – Я знала, что ты нуждался в дочери, которую мог бы полюбить. Кайли оказалась такой; она могла видеть и слышать меня, и она помогла мне найти тебя снова. Пойми, папа, эта ночь столько значит для меня, столько же, сколько для тебя.

– Почему, Нэт?

– Я должна найти способ сказать «прощай».

– Шшшш, – попросил Мартин.

Они проехали остров, дальше к тому месту, которое Мартин помнил как Зеленую Бухту. Это было то место, где они с Рэем учились играть в хоккей. Мартин вспомнил отца, сооружавшего ворота из сосновых веток, и учил Мартина, Рэй и Дженни бросать безошибочно, мощно и точно.

Внезапно, словно к нему не только вернулось его прежнее зрение, но появилось еще какое-то, экстрасенсорное, Мартин увидел те их тренировки. Темный зимний день тридцать лет назад, когда умирает свет и спускается ночь, и его отец, выкрикивающий команды и похвалы. Как же смотрит отец на своего сына! Мартин смотрел с недоверием. Взгляд отца был наполнен любовью и обожанием!

– Он оставил нас в следующем году, – сказал Мартин.

– Как больно, когда тебя бросают.

– Я ненавижу его из-за тебя.

Как только Мартин произнес слово «ненавижу», сцена исчезла и он вернулся в настоящее, в эту темную ночь Рождества тридцатью годами позже. Натали мерцала около него, держа его руку.

– Он себя тоже ненавидит, – сказала Натали. – Он никогда не сделал бы этого нарочно, ни за что на свете.

– Прости меня, – прошептал Мартин, – что оставил тебя с ним, что не был способен защитить тебя. Пожалуйста, прости меня, Нэт.

– В этом нет нужды, папа, – произнесла девочка.

– Я не могу поверить в это.

Они повернули к дому, очень медленно, и Мартин чувствовал, как опасение и страх нарастают в его груди. Она скоро уйдет. Сон закончится, и Натали уйдет, и он снова будет слепым. Когда в поле зрения показался их дом, они увидели Грома, ожидающего на льду.

– Не уходи, – шептал он. – Никогда не оставляй меня снова.

Она не отвечала, но сжимала его руку крепче.

Он помнил ее совсем маленькой, когда он вставал на коньки, посадив ее в рюкзак, и ехал до дома Рэя. Просто так, чтобы немного погулять с ней.

– Мне уже почти пора, – сказала она.

– Не говори так.

– Я должна знать то, что ты понял, – выговорила она. – По этой причине я вернулась и была среди живых.

– Что я должен понять? – спросил он, смутившись.

– Ты – мой отец, – торжественно произнесла она, – но я узнала некоторые вещи, которые большинство людей, даже взрослых, не понимают, пока…

– …пока не становится слишком поздно, – договорил Мартин, угадывая ее последние слова.

И затем ее голос заполнил воздух сладостью, такой проникновенной, что слезы подступили к горлу:

– Правда.

Мартин дрожал, вся горечь, переполнявшая его сердце, внезапно выплеснулась наружу. Словно прорвало дамбу и поток хлынул, сметая все на своем пути.

– Ты видел, разве нет, папа? – спросила Натали. – Там, у старых ворот?

– Я видел отца, себя, моих друзей совсем маленькими.

– Не только кого, но и что?

– Любовь, – ответил Мартин, представив отцовский любящий взгляд.

Слово превратилось в тысячу образов: руки матери, глаза отца, объятия Мэй, тепло и участие Кайли.

– Тюрьмы на земле бывают очень разные, – сказала ему Натали.

И ее слова были настолько глубоки, что Мартин недоверчиво посмотрел на дочь, чтобы удостовериться, что это была действительно она. Огромная сосулька упала с крыши сарая; разбилась и зазвенела, и звук разбивающегося льда превратился в звон колоколов. Колокола звонили так громко, что Гром залаял.

– Тюрьмы непохожи одна на другую, – сказала снова Натали, как будто слова эти были очень важны.

Она плакала, лицо ее светилось любовью и счастьем. Когда она поцеловала Мартина, он увидел ее слезы, искрящиеся на его коже, и вспомнил ту летнюю ночь, когда Кайли оставила те же блестки на его щеках.

– Моя дорогая кроха, – пробормотал Мартин.

– Иди и повидайся с отцом, – сказала Натали.

Мартин кивнул и раскрыл свои объятия. Натали бросилась к нему, и он прижал ее к себе. Сердце сжималось от боли. Он понимал, что никогда не позволил бы ей уйти, но только так она могла освободиться.

– Я буду любить тебя вечно, папа. Передай спасибо Кайли.

– Нэт…

– За все. Прощай!

– Натали… – прошептали его губы.

Но она ушла. Ледяные колокола все еще звонили, и первый свет рождественского утра начал заполнять небо. Темно-серое утро превращалось в серебро. Звезда повисла низко над холмами, и Гром лаял до хрипа.

Все еще не потеряв остроты зрения, Мартин пошел назад в дом. Он хотел, чтобы Натали ждала его там, но ее уже не было. Он осмотрелся, его взгляд упал на старую картину, которую его мама вышила еще до его рождения.

Она вышивала ее для Мартина, и ее муж еще был рядом с ней. Мартин смотрел на животных, на мир в кормушке и на слова:

«Волк поладит с ягненком, а леопард с козленком, и малое дитя направит и поведет их».

Когда-то этим ребенком был Мартин, потом Натали, а теперь Кайли. Со слезами на глазах он осмотрел знакомую комнату в последний раз. Он подошел к окну, чтобы видеть озеро, когда это произойдет.

Когда солнце взошло, оно осветило весь мир и опустило тьму на Мартина, но он был готов к этому.

На ощупь он подошел к лестнице. Перила показали ему путь, хотя он наизусть знал каждую ступеньку. Мэй пошевелилась, когда он забрался в кровать и лег около нее.

– Я люблю тебя, – прошептал он спящей жене. – Я люблю тебя.

– И я люблю тебя тоже, – прошептала она в ответ.

– Что-то случилось, – сказал он. – Как и говорила Кайли.

– Что? – спросила она, попытавшись проснуться.

Но Мартин не был готов рассказать ей все. Ему хотелось еще немного побыть с дочерью на озере, запомнить все до малейшей детали. Ему еще предстояло сделать кое-что, и он хотел, чтобы его семья была с ним рядом. Но сейчас он хотел только остановиться и запомнить.

Так они заснули и спали, пока Кайли не разбудила их, желая им веселого Рождества во всю мощь своей глотки.

Глава 29

Еще одно Рождество прошло в тюрьме в Эстонии без единого слова от Мартина. Серж уже был готов смириться с мыслью, что он никогда не получит ни строчки от него. Он лег на свою койку, подложив руки под голову, и стал смотреть на бетонные стены. Чтение больше не отвлекало его. Он не делал упражнений уже несколько недель. Какой смысл сохранять тело здоровым? Он начал желать одной только смерти.