Удивительные истории о ведьмах - Ольга Есаулкова

Может быть, не время, но я стал волноваться, что могу вообще не успеть с тобой поужинать.

– Витя, – сказала я. – Найди, пожалуйста, кота. Того приблудного, рыжего. Я… посмотреть на него хочу.

Он даже уточнять не стал. Кивнул и ушел.

В качестве исключения ко мне ребят из части пустили, потому что они полдня у реанимации дежурили и не уходили категорически. Психиатр решил, ладно, поддержка, все такое. Я на них смотреть не хотела и не спрашивала ничего. Петрович сам рассказал:

– Все сгорело, Ань. Дотла.

И погладил меня по голове, а ладонь у него корябалась.

– Ты не поверишь, там такое…

– Не надо, – говорю. – Я не могу.

– Ань, ты дослушай. – И за руку взял. – Вся квартира в ноль. Вся! А в ванной пацан мелкий. И на нем – ни царапины. Там даже дверь не обуглилась. Очевидное невероятное! Статья, знаешь, какая на сайте висит? «Чудо Чернотопска»!

Тут я снова стала плакать, и они засобирались. Хорошие такие, команда моя. Потом пришел мой кардиолог, и вслед за ним просочилось это… чудо Чернотопска, халат до пят.

– Гаврик, – говорю. – Гаврик, Гаврик.

– Тетя Аня! Ты лежи, не вставай. Я у дяди Вити сам кота перевозьму. Только нам пока жить негде.

– Это ничего, Гаврик. Ничего, все образуется.

– А ты же волшебница, да?

– С чего ты взял?

– Ну… просто я по севшему телефону с тобой разговаривал. А потом подумал, как такое может быть?!

Глава 19

Последнее имя. Марго избавилась от него жирной чертой. Последнее, других не будет. И что же теперь?

Она встала, собрала камеру и штатив. Кот неподвижно застыл на барной стойке, Виктор тоже не шелохнулся, когда поверх собранных вещей лег патефон, а в баре повисла тишина. Ожидание стало выпуклым, с привкусом соли и сигаретного дыма, хотя никто здесь не курил.

– Так и уйдете? – спросил Виктор.

– Мне пора, – признала Марго.

Она остановилась возле столика. Бутылка лоснилась в рыжеватом свете, темная, словно наполненная нефтью. Нужно было только прикоснуться, но татуировки и без того пылали.

– Она действительно стояла тут со времен основания, – проронила Марго, не глядя на Виктора. – И ты не мог налить из нее никому. Потому что ее невозможно вскрыть, пока она не заполнится до краев.

Теперь она осмелилась взять бутылку в руки и, взглянув на просвет, убедиться, что густой темноты в ней стало до самой пробки.

– Почему нельзя? – сипло спросил Виктор.

– Потому что внутри – не вино.

Марго чувствовала, как раскаляется стекло, как приходит в движение чернота за ним. Что-то билось под этикеткой, что-то пыталось вырваться из тисков, но пробка прочно сдерживала этот напор.

– Тогда что же? – Бармен спешно плеснул себе в бокал виски, словно надеялся зацепиться за него как за якорь.

– То, на чем все здесь стоит. Ваша сила и ваша слабость. Слабость иссушает силу, сила вытесняет слабость.

– Кто вы такая?

– Эксперт по магическим печатям, – ответила Марго. – Да… Ваш город был запечатан пять сотен лет назад. С тех пор никто не может попасть сюда извне.

Виктор вытаращил глаза, кот разъяренно зашипел, будто понял каждое слово. Марго теперь не выпускала бутылку из рук, взвешивая и разглядывая подвижную темноту под стеклом.

– Тот, кто наложил печать, желал блага, – продолжила она, глядя на Виктора. – Ведьмы горели на кострах, их вешали и забивали до смерти камнями без справедливого суда. Тот, кто наложил печать, всего лишь хотел защитить уцелевших.

Неторопливо Марго приблизилась к стойке и осторожно, как будто та могла рассыпаться, поставила бутылку перед лицом бармена.

– Ни инквизиторы, ни полоумные святоши не могли добраться сюда, пока печать сковывала город. К тому же запертые ведьмы вынуждены были унять амбиции и не властвовать над теми, кто не владел силой. Печать научила их смирению, но времени с тех пор утекло уже слишком много…

Виктор завороженно разглядывал бутылку перед носом, угадывая в завитках тьмы свою собственную правду.

– Когда я приехала в ваш город, – продолжила Марго, – я опасалась одного. Смирение слишком долго сковывало силу. Если печать будет сорвана, им придется защищаться, придется столкнуться с новым изменившимся миром. Все равно что выпустить птенца, выкормленного из пипетки и никогда не знавшего воли.

– И вы можете… выпустить? – прошептал Виктор.

– За этим я и приехала. Но сперва необходимо было понять, хватит ли им сил.

Она вновь указала на бутылку:

– Здесь и впрямь ничего не осталось, ты помнишь? Те ведьмы, что бывали тут, – смирение почти задушило их силу, многие из них даже отказывались от инициации. Они противились своей сути!

– Так они и впрямь… ведьмы? – спросил бармен. – Все?

– Это место, – Марго обвела рукой низкий потолок и тусклую люстру, – не случайно. Оно как двойное укрытие – пускает только тех, кто признал в себе силу.

Виктор нахмурился, что-то осмысливая.

– А как же психиатр? Он ведь…

Марго пожала плечами. Как многого мы не знаем о первых встречных.

– И что же теперь? – Бармен крепче сжал бокал с виски.

Он побледнел и как будто усох. Даже в его усталой душе пробудилось что-то важное, трепетное, горячее. Он радел о ведьмах, он давал им кров много веков подряд и никому не отказал. Теперь же все то, ради чего он жил, грозило перемениться или вовсе исчезнуть.

– Она полна. – Марго взглянула на бутылку. – Дело за малым.

Рука дрогнула на подлете к горлышку. Нестерпимо горела кожа предплечья, где руны зажглись, замерцали светом раскаленных углей. Марго не могла бы описать той эйфории и того утробного страха, что охватили ее и закружили в пыльном мареве. Одно касание, которое изменит все. Всего одно.

Должно быть, так ощущаешь себя, выпуская из заточения джинна.

А горлышко раскалилось настолько, будто внутри заперли пламя. Марго, чувствуя на себе испуганный взгляд Виктора, пробежала пальцами по стеклу и коснулась пробки.

Раздался хлопок, словно вскрыли с помпой бутылку шампанского. Но вместо пены вверх горячей волной выплеснулась тьма. Она взвилась в воздух затейливым кружевом, повисла в полумраке. В ее сплетениях Марго, уже не понимая, грезится ей или нет, различила лица – сотни лиц, сраставшихся и вытекавших друг из друга. Лица смеялись – их хохот оглушал, стекло на полках за спиной Виктора дрожало и звенело, и казалось, сама смерть ликует, опьяненная свободой.

Неудержимая сила, дремавшая пять столетий, могла стереть в пыль и бармена, и кота, и каждый кирпич в городе. Марго хотелось упасть перед ней на колени, но она устояла. И тьма сжалилась над ними.

Она выскользнула из подвала, секунда – была и рассеялась, оставив двух свидетелей ее триумфа в одиночестве. Снова тихо запел патефон, будто кто-то насвистывал под нос незатейливый мотивчик.

– Это значит… – просипел Виктор, утерев влажный лоб рукавом.

– Да, – кивнула Марго. – Это значит – свобода.

Она должна была продолжить, подвести черту, но не смогла. И тогда Виктор сам задал вопрос:

– А что будет со мной?

Марго долго не отвечала, размышляя. Теперь, когда надобность в этом месте отпала,