Нужные вещи - Кинг Стивен

СЛУШАЙ ТЫ, ЖИВОГЛОТ ВОНЮЧИЙ!

Мы пытались вас урезонить — «Имеющий уши да услышит», — но это не помогло. ВЫ ИДЕТЕ ПО ПУТИ ПРОКЛЯТИЯ И ПО ДЕЛАМ ВАШИМ СУДИМЫ БУДЕТЕ. Мы терпели ваше папское идолопоклонство и даже ваше распутное служение Вавилонской Блуднице. Но вы зашли слишком далеко. В КАСЛ-РОКЕ НЕ БУДЕТ НИКАКИХ ДИАВОЛЬСКИХ ИГРИЩ В КОСТИ!

Настоящие христиане этой осенью чувствуют в Касл-Роке запах СЕРЫ и ПЛАМЕНИ АДСКОГО. Вы этого не чуете, потому что носы ваши забиты вашими же грехами и разложением духовным. УСЛЫШЬТЕ НАШЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ И ВНЕМЛИТЕ ЕМУ: ОСТАВЬТЕ ВАШ ПЛАН ПРЕВРАТИТЬ СЕЙ ГРАД В ПРИТОН ВОРОВ И ИГРОКОВ, ИЛИ ВЫ ПОЧУЕТЕ ПЛАМЯ АДСКОЕ!

ВЫ ПОЧУЕТЕ СЕРУ!

«Да обратятся нечестивые в ад, все народы, забывающие Бога». Пс. 9:18

УСЛЫШЬТЕ И ВНЕМЛИТЕ, ИНАЧЕ ПЛАЧ ВАШ И КРИК СИЛЬНЫ БУДУТ ВЕЛЬМИ.

— Дерьмо на палочке, — произнес Альберт, смяв записку в ладони величиной с лопату. — Эти притыренные баптистские продавцы обуви в итоге и вправду сбрендили.

Открыв свой офис, он первым делом позвонил отцу Джону и сказал ему, что обстановка в связи с «Ночью в казино» накаляется.

— Не волнуйся, Альберт, — спокойно сказал отец Брайхем. — Если этот идиот полезет в драку, он узнает, что мы, хе-хе, живоглоты, умеем дать сдачи… я прав?

— Ты прав, отче, — сказал Альберт. Он все еще держал в руке смятую бумаженцию. Теперь он посмотрел на нее с неприятной улыбкой, выглядывавшей из-под его моржовых усов. — Ты прав.

5

В четверть одиннадцатого на цифровом табло, вывешенном перед банком, высветились цифры, говорящие, что температура в Касл-Роке поднялась до семидесяти семи градусов.[21] На дальнем конце Оловянного моста не по сезону жаркое солнце породило яркий блик, дневную звезду в том месте, где шоссе № 117 выходило из-за горизонта. Алан Пангборн сидел в своем офисе, готовил отчеты по делу Кобб — Ержик и не видел этого отражения от стекла и металла. Да если бы и увидел, его бы вряд ли это заинтересовало — в конце концов это была всего лишь машина. Так или иначе, немилосердно яркий отблеск хрома и стекла, приближавшийся к мосту на скорости миль семьдесят в час, ознаменовал собой начало значительной вехи в судьбе Алана Пангборна… и всего города тоже.

В витрине «Нужных вещей» табличка с надписью:

КОЛУМБОВ ДЕНЬ

ЗАКРЫТО

сменилась табличкой

ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩНИК

6

Приблизившись к зоне, где максимальная скорость была двадцать пять миль, машина делала все пятьдесят. Она переехала мост. Автомобиль был такой, что ребята из старших классов все поголовно умерли бы от зависти: ярко-зеленый «додж челленджер» с настолько сильнофорсированной задней подвеской, что машина чуть ли не пахала носом землю. Через тонированные стекла можно было разглядеть раму безопасности, проходящую по крыше между передними и задними сиденьями. Задняя часть машины была похоронена под наклейками: HEARST, FUELLY, FRAM, QUKER STATE, GOODYEAR WIDE OVALS, RAM CHARGER.[22] Хромированные дюзы выхлопов не переставали бубнить, питаемые девяносто шестым бензином, который продавался только на шоссе Оксфорд-Плейнс, у самого Портленда.

На перекрестке Главной и Лорель машина тормознула и с визгом свернула на пустое парковочное место перед парикмахерской. Клиентов в этот момент там не было; Билл Фуллертон и Генри Гендрон, второй парикмахер, сидели в креслах для посетителей под старыми рекламными плакатами «Бриогеля» и «Волшебного орехового масла». Они поделили между собой утреннюю газету. Когда водитель подъехавшей машины надавил на педаль газа, заставив выхлопную трубу закашляться дымом, оба брадобрея подняли головы.

— Машина смерти как она есть, на мой скромный взгляд, — сказал Генри.

Билл согласно кивнул и ущипнул себя за нижнюю губу.

— Ага.

Они выжидающе наблюдали, как водитель выключил зажигание и открыл дверцу. Из темных внутренностей «челленджера» появилась нога, обутая в высокий потертый армейский ботинок. За ботинком начиналась черная и тоже весьма потрепанная джинса. Спустя мгновение водитель вылез наружу, снял темные очки, повесил их на ворот рубашки и лениво огляделся по сторонам.

— Ого, — сказал Генри. — Похоже, нам выпала плохая карта.

Билл Фуллертон оторвался от спортивного раздела газеты, и у него слегка отвисла челюсть.

— Туз Мерилл, — сказал он. — Чтоб мне провалиться.

— Какого черта он тут делает? — раздраженно спросил Генри. — Я думал, что он в Микеник-Фоллс, живет там по-ихнему.

— Хрен его знает, — сказал Билл и снова оттянул нижнюю губу. — Ты глянь на него! Серый, как крыса, и, наверное, в два раза злее. Сколько ему лет, Генри?

Генри пожал плечами:

— Больше сорока и меньше пятидесяти, точно не знаю. Да кому какая разница? Добра от него не жди.

Как бы услышав его, Туз повернулся лицом к витрине и медленно и насмешливо помахал им рукой. Двое парикмахеров недовольно зафыркали и что-то забубнили, как две старые девы, до которых дошло, что тонкий оценивающий свист, исходящий из бильярдной, предназначался именно им, а не кому-то другому. Туз засунул руки в карманы джинсов и вразвалку пошел по улице — человек, обладающий всем временем мира и всей крутизной обозримой вселенной.

— Как думаешь, может, стоит позвонить шерифу Пангборну? — спросил Генри.

Билл Фуллертон еще раз оттянул нижнюю губу.

— А оно тебе надо? Он и сам скоро узнает, что Туз вернулся в город.

Они молча смотрели вслед Тузу, пока тот не скрылся из виду.

7

Наблюдая, как Туз прогуливается по тротуару, никто никогда бы не догадался, что у этого человека отчаянная проблема. Та же проблема, что и у Бастера Китона, только еще покруче: Туз задолжал кое-кому нехилую кучу денег. Если быть точным, больше восьмидесяти тысяч. Но худшее, что могли сделать кредиторы Бастера, — это посадить его за решетку. А вот если Туз не вернет деньги, причем очень скоро, скажем так, к первому ноября, его кредиторы уложат его в землю.

Мальчишки, которых Туз Мерилл когда-то терроризировал — ребята вроде Терри Дачампа, Криса Чамберса и Верна Тессио, — узнали бы его с первого взгляда, несмотря на седеющие волосы. В те годы, когда Туз работал на местной текстильной фабрике (закрывшейся пять лет назад), все было еще не так плохо. Тогда его хобби было пиво и мелкие кражи. Из-за первого он прилично набрал вес, а из-за второго удостоился пристального внимания старого шерифа Джорджа Баннермана. Потом Туз открыл для себя кокаин.

Он ушел с фабрики. Сбросил пятьдесят фунтов, сидя на больших — очень больших — дозах, и в итоге совершил ограбление первой степени. Его финансовая ситуация начала колебаться вверх-вниз с гигантской амплитудой, с которой знакомы лишь оптовые маклеры на бирже и кокаиновые дилеры. Он мог начать месяц на полном голяке, а закончить его с суммой в пятьдесят — шестьдесят тысяч долларов, зарытой где-нибудь под корнями засохшей яблони за его домом в Кранберри-Боуг. Сегодня он мог шикарно отобедать в дорогом французском ресторане у «Мориса», а завтра — давиться макаронами и высохшим сыром у себя в трейлере. Все зависело от рынка и снабжения, потому что Туз, как и большинство продавцов кокаина, был одновременно своим самым любимым и преданным покупателем.

Где-то через год после того, как новый Туз — длинный, тощий, сутулый, уже седеющий — наконец перерос свои комплексы, от которых избавлялся с тех пор, как расстался с системой среднего образования, он встретил двух парней из Коннектикута, которые торговали оружием и взрывчаткой. Туз сразу их заприметил. Как и он сам, братья Корсон были своими самыми любимыми и преданными клиентами. Они предложили Тузу быть их эксклюзивным представителем в центральном Мэне, и он с благодарностью принял это предложение. Это решение было не более деловым, чем решение торговать кокаином. Если в этом мире и было что-то, что Туз любил больше автомобилей и марафета, то это было оружие.