Марко Поло. От Венеции до Ксанаду - Лоуренс Бергрин

В этом случае истинный размер его богатства остался неизвестен местным властям и, вероятно, навсегда останется тайной.

Медленно тянулись часы, и смерть Марко приближалась. По венецианскому обычаю, закат отмечал конец дня, и скоро должно было наступить 9 января. Нотариус датировал завещание Марко 8 января, а это значит, что его жизнь оборвалась между закатом 8 и 9 января 1324 года.

Самый знаменитый в мире путешественник большую часть своей жизни провел пленником. Сначала десятилетия роскошного «заточения» в границах Китая, затем плен в генуэзской тюрьме. Удивительно, что лучшее время его жизни пришлось на эти годы, когда он вдоль и поперек изъездил Азию, служа Хубилай-хану, а потом диктовал мемуары. Он обладал бесконечным терпением перед лицом тяжелых испытаний. Оно и позволило ему вернуться домой из дальних странствий, а потом завершить свою повесть при самых неблагоприятных обстоятельствах, во вражеском плену. Его беспокойный дух сделал «Путешествия» и исторической хроникой, и произведением искусства, сохранил исчезнувший мир в форме не тускнеющего со временем приключения.

Похороны в Венеции того времени были пышной церемонией, на которой сказалось влияние Византии. Покойного поднимали со смертного ложа и укладывали на пол или на носилки, усыпанные пеплом. Затем звонил траурный колокол, священники затягивали латинскую молитву. Вдове полагалось публично проявлять свое горе, плакать, рыдать и рвать на себе волосы. Когда помощники гробовщика заворачивали тело в саван и выносили к месту последнего покоя, ей полагалось преградить им дорогу и зарыдать с новой силой. Траурная процессия сопровождала тело в церковь, члены семьи следовали за носилками, шумно оплакивая свою утрату. То же театральное действо повторялось у могилы. Бедные венецианцы на несколько дней выставляли тела умерших родных на улицу, чтобы собрать милостыню у прохожих, но богатая семья Поло быстро организовала достойные похороны. Марко похоронили на кладбище при церкви Сан-Лоренцо, рядом с его отцом Никколо, вместе с которым он объездил свет. Несколько лет спустя, в 1348 году, его младшая дочь Морета завещала похоронить ее там же, «в склепе родителей».

Предание гласит, что место упокоения Марко было отмечено гробницей его отца, то есть самый знаменитый гражданин Венеции не удостоился собственного памятника, не считая, конечно, его «Путешествий».

Большинство современников Марко Поло относились к его свершениям равнодушно или пренебрежительно, но история его не забыла.

Эпилог

РАССКАЗЧИК

Хотя «Путешествия» были достаточно точны, прозвище «Миллион» осталось за Марко Поло и после смерти. Поначалу в нем видели скорее создателя увлекательных легенд, чем историка. Например, флорентинец Амалио Бонагуиси, переводивший книгу Марко, писал в 1392 году, что венецианец взялся за этот труд, «чтобы провести время и развеять меланхолию». Он предупреждал читателей своего перевода «Путешествий»: «Содержание представляется мне неправдоподобным, но если все это правда, придется поверить в чудеса».

Реакцию Бонагуиси можно понять. Соавтор Марко, Рустичелло, вольно вводил в повествование христианские чудеса, полагая, что без них история окажется недостаточно увлекательной; столь явные литературные вставки, хотя и немногочисленные, заставляли сомневаться в реальности приключений Марко Поло. «Возможно, все, что он рассказывает, и правда, — заключает переводчик, — но я этому не верю, хотя по всему миру в разных странах можно найти много различий… я переводил для своего удовольствия… не ожидая веры или доверия».

Подобное положение вещей не столь невероятно, как представляется, потому что единственная книга, хотя бы отчасти сравнимая с трудом Марко Поло, действительно была сборником выдумок и обольстительных мифов, выдаваемых за факты. Сэр Джон Мандевиль, чьи «Путешествия» впервые вышли во французском издании в 1356 году, мог бы называться английским Марко Поло, если бы не то обстоятельство, что сэр Джон, по всей вероятности, никогда не выбирался за пределы обширной аристократической библиотеки, в которой он искусно складывал мозаику из захватывающих рассказов об Индии и Азии, прибегая к известным и неизвестным античным авторам. Таинственный Мандевиль, о котором известно только, что он был английским рыцарем из Хертфордшира, писал, что покинул дом в 1322 — по другим версиям, в 1332 году — и отправился в Святую Землю, а оттуда в Индию, Персию и даже в Китай, откуда вернулся домой в 1356 (или 1366). Он объявил, что показывал записки о своем путешествии папе, который объявил их истиной. В действительности это была искусная компиляция из исторических и иных трудов — в том числе из Плиния, Геродота и таинственного пресвитера Иоанна, увлечения которым не избежал и Марко, а также из различных романов об Александре Великом. Мандевиль использовал и работы менее известных авторов, таких как Альберт из Айкса, Вильям Триполийский, Одорик Порденонский и Винсент из Бове, которые в свою очередь много заимствовали у античных авторов. Понятно, что опус Мандевиля в дальнейшем использовали другие сказочники. Воображаемые «Путешествия» Мандевиля приобрели популярность в Англии времен Средневековья и Ренессанса. В XV веке Мандевиля переиздавали в пять раз чаще, чем Поло. На протяжении двух столетий обе книги воспринимались как увлекательные фантастические описания вымышленных странствий. В начале XVIII века труд Мандевиля оценили по-новому, как «описание волшебных и сказочных стран».

В отличие от Мандевиля, который сознательно вводил читателей в заблуждение, Марко верил каждому продиктованному им слову, однако для него истина была не в буквальной передаче фактов. Она включала субъективные взгляды, плоды воображения и даже элементы мифа, которые помогали создать более широкую и убедительную картину реальности. Если бы Марко верил только фактам, его повесть вышла бы столь же сухой, как отчеты, оставленные его предшественниками из духовного сословия. Но его рассказ, хоть и полный преувеличений, не был выдуманным, и он ожидал — даже требовал — чтобы читатели верили каждому слову. Такой подход мог оказаться чрезвычайно обременительным, поскольку вынуждал засвидетельствовать истинность всех описаний, но в пересказе ноша возлагалась уже на читателя, которому Марко зачастую с вызовом предлагал принять на веру все, сказанное им.

За два десятилетия странствий Марко понял, что факты бывают фантастичнее вымысла, но ему трудно было убедить в этом других. Кому из авторов, обладавших подобным опытом, приходилось так же бахвалиться или умолять читателей верить ему? Все же за Марко оставалась уникальная особенность, помогавшая убедить скептиков: его личные наблюдения и исторические сведения о величайшем правителе мира, Хубилай-хане. Если изъять из повествования эту исполинскую фигуру, оно превратится в один из многих красочных рассказов о Шелковом пути. Опыт долгой службы у Хубилай-хана поднял его книгу на совершенно иной уровень; Марко Поло был не просто путешественником, он буквально балансировал на стыке двух цивилизаций, выступал посредником между ними и, главное, дожил до возможности изложить свою историю.

Но и у Марко были свои слабости. Когда жизнь Хубилай-хана начала клониться к закату, у венецианца не хватило слов для описания упадка своего героя. В других случаях он поддавался вспышкам энтузиазма— относительно женщин, искусства и даже религий, — и так же быстро остывал, словно купец на базаре ощупывал, обсуждал и наконец отвергал разложенный перед ним товар. К тому же, вопреки всем притязаниям на ученость, Марко слабо владел историей. Он знал понемногу о многом, но оставался всего лишь блестящим дилетантом.

Через три столетия после смерти Марко Поло путеводитель Сансовино в разделе о церкви Сан-Лоренцо в Венеции вспоминает венецианского путешественника заодно с Колумбом, генуэзским мореплавателем и первопроходцем. «Под портиком похоронен Марко Поло по прозвищу Миллион, описавший путешествие в новый мир и первый до Христофора Колумба открывший новые страны». Будь Марко еще жив, он с готовностью принял бы этот похвальный отзыв, хотя мог бы отметить, что не считал себя открывателем новых земель, а был всего лишь на редкость много путешествовавшим купцом, двигавшимся по давно известным дорогам и наблюдавшим древние миры Азии и Индии. Земли и народы, описанные им, были новостью только для европейцев.

По-видимому, к 1685 году репутация Марко Поло в Венеции наконец укрепилась. В своей энциклопедии церковной истории Томазо Футаццони, описывая починку церкви Сан-Лоренцо, отмечает: «В центре портика было захоронение знаменитейшего Марко Поло, благородного венецианца» — это описание удовлетворило бы даже тщеславного Марко.

Однако могила не сохранилась. В 1827 году Эммануэль Антонио Чиконья, составляя полный каталог венецианских надгробных надписей, упоминает утраченный памятник семьи Поло. На самом деле, вся церковь Сан-Лоренцо превратилась в развалины. Впоследствии ее восстановили, и позднейшие исследователи предполагали, что кости Поло и других венецианцев, похороненных в ее стенах, были собраны в общую могилу, а позже, может быть, использованы под засыпку новых полов. Как бы то ни было, саркофаг и другие предметы, отмечавшие место упокоения Марко, его родителей и дяди, его жены и детей, пропали.