Криминальные повести - Александр Серый

По мере продвижения к цели путники освоились. Если на первых порах все в основном помалкивали, подавленные необычностью происходящего, то теперь стали переговариваться друг с другом, а Фомин вообще начал комментировать дорогу, вызывая своими шуточками всплески смеха, сила которых, как это не парадоксально, увеличивалась пропорционально растущей усталости. Очередную тираду в адрес острого камня, едва не попортившего плуг, Михаил не закончил, и, неожиданно, прекратил движение.

– В чем дело? – недовольно воскликнул Широков, в третий, как и положено по Божьему укладу, раз утыкаясь в злополучные каблуки.

– Погоди! – почему-то шепотом ответил Фомин.

Станислав потянул носом воздух и ощутил характерный сладковатый запах разлагающегося тела. Другие тоже уловили это и притихли.

Михаил медленно двинулся дальше, выставив вперед руку с фонарем. Вдруг справа из темноты очередного ответвления, наперерез ему метнулась тень, показавшая до ужасного громадной. Треск грохнувшего на камни фонаря слился с криком Фомина и еще чьим-то истошным визгом. Широков по инерции сделал еще один шаг вперед и прыгнул, выставив руки, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в навалившейся темноте, но споткнулся об упавшего Михаила, и сам грохнулся вниз, больно ободрав о стену локоть. Фомин вскрикнул во второй раз, теперь уже от боли в боку, куда угодило колено Широкова.

Тем временем их товарищи, находившиеся сзади, не могли понять, что происходит и кто на кого там напал. К тому же у эксперта, как назло, не хотел зажигаться запасной фонарик. Но, когда Руслан услышал второй вопль шефа, он на всякий случай выкрикнул, что будет стрелять и даже вытащил пистолет.

– Я тебе стрельну! – заорал Фомин уже вполне нормальным начальственным тоном. Свет наконец зажегся и картина «поля боя» предстала во всей своей красе: Фомин лежал скорчившись на полу с застывшей на лице гримасой боли и отвращения. Поперек него покоился Широков, зажав ладонью пострадавший локоть и ошалело вращая глазами. К ним обоим склонился Руслан, вытянув вперед вороненое дуло «Макарова».

Через мгновенье подземелье потряс дружный взрыв хохота. Смеялись и артисты и зрители. Больше всех надрывался сам виновник происшедшего, под которым обнаружилась крупная задавленная крыса. Коллеги наперебой поздравляли Фомина с удачной охотой на живца!

– Нет, вы послушайте! – давился Михаил. – Мне же никто не поверит? Упал на нее, заразу и… убил! Меня же на смех поднимут! Ой, мамочка родная!

Постепенно смех умолк – Нервная разрядка прошла. Широкову перебинтовали руку прямо поверх рубашки, Михаилу залепили порезы от осколков фонаря на ладони и щеке, после чего, притихшие, они отправились дальше.

Запах заметно усилился. Метров через тридцать на стене обнаружилась нарисованная мелом стрелка, указывающая левый поворот. Ее оставила заботливая рука водопроводчика. Фомин свернул и тотчас остановился, уперев луч в темную груду под ногами. Широков подошел вплотную к товарищу, зажав нос пальцами, и заглянул через его плечо. Голова покойника была замотана мешком, но на лице ткань изрядно прорвали крысы, и в огромной дыре виднелась жуткая безгубая улыбка.

Михаил переступил через труп, лежавший метрах в пяти от стены глухого тупика. Здесь в потолке отчетливо угадывались контуры квадратного люка. Фомин с Широковым многозначительно переглянулись и шепотом попросили коллег соблюдать максимум тишины. Потом все одели припасенные респираторы и приступили к работе.

Обратный путь с телом занял в два раза больше времени и потребовал изрядных физических усилий, ибо труп пришлось тащить волоком в коконе из брезента от носилок.

Когда измотанные вконец люди забрались в ожидавшую их машину, время близилось к ужину.

По дороге в отдел эксперты сделали первые предварительные выводы, насколько позволяли результаты беглого осмотра в экстремальных условиях: Мокшанский погиб от нескольких ударов тяжелым тупым предметом в затылочно-теменную область. Скорее всего, жертву сперва оглушили, замотали голову мешком, чтобы не оставлять следов крови, а потом раз десять саданули чем-то, напоминающим молоток, как осторожно выразились специалисты. По их мнению, смерть наступила, вероятно, четыре-пять дней назад. Широков промолчал, хотя уже мог бы назвать более конкретное время гибели Мокшанского.

Едва микроавтобус плавно затормозил перед крыльцом, как по ступенькам торопливо сбежал капитан с повязкой дежурного по отделу. Он распахнул боковую дверцу, на секунду задержал взгляд на брезентовом свертке в ногах пассажиров и обратился к Фомину:

– Привезли? Вот и ладненько! А теперь, Миша, поезжай еще за одним!

– Еще за… чем? – опешил начальник розыска.

– За трупом!– криво усмехнулся капитан.– В этом чертовом санатории еще одно убийство! Сорок минут назад…

Дежурный посмотрел на часы и уточнил:

– В семнадцать пятьдесят там обнаружили Васнецова Константина с ножом в спине!

– Где?

– В комнате, где он жил с женой. Больше меня не пытай – все равно ничего не знаю. Твои парни уже выехали… У них и спросишь!

Капитан заколебался, снова оглядывая куль, и добавил:

– Ладно уж… Берите дежурку – не с этим же туда ехать…

Пока Фомин отдавал распоряжения подчиненным, Станислав размышлял над неожиданным поворотом событий: нет ли его вины в том, что случилось с Костей? Ведь задержи Васнецовых вчера вечером, как предлагал Медведев, убийства бы не произошло… Но, с другой стороны, ни один прокурор при имеющихся, вернее – имевшихся на тот день доказательствах, не дал бы санкции на заключение супругов под стражу! Васнецовы вернулись бы в корпус и… Все окончилось тем же, коль убийца заранее вынес свой приговор!

Перед тем, как сесть в «уазик», Станислав отозвал Фомина в сторону и попросил проинструктировать сотрудников, чтобы те, производя опрос, вскользь поинтересовались коричневым портфелем.

Глава 11.

Широкова высадили на подъезде к санаторским воротам, и оставшийся путь он преодолел медленным шагом.

В комнате Васнецовых полным ходом шел осмотр места преступления: сверкала фотовспышка, раздавались скупые комментарии оперативников и экспертов. В кабинете врача Фомин беседовал с Вероникой. Лариса Мокшанская о чем-то тихо переговаривалась с Реус в углу холла. Станислав не стал задерживаться внизу и поднялся в свою комнату.

– Где тебя носит? – без предисловий завелся Ваня. – Работнички, называется! Прохлаждаются где-то целый день, а здесь людей убивают!

Станислав хотел вспылить и ответить резкостью, но сообразил, что, уходя на встречу с Русланом, попросил Медведева никуда не отлучаться до его возвращения. А последовавшие за этим события так закрутили! И не удалось хотя бы мельком повидаться и ввести приятеля в курс дела. Поэтому Ванино возмущение можно понять, и обижаться тут нечему.

Широков молча умылся, небрежно бросил перепачканную куртку на стул и улегся на кровать, заложив руки за голову.

Медведев тем временем разглядел потрепанную одежду и перебинтованный локоть товарища и сделал соответствующие выводы, потому что не возобновил обвинительных речей, а молча изучал потолок.

Но любопытство победило.

– Видок у тебя! Прям фотографируй для газеты… Под заголовком «Боевые будни милиции!» С кем воевал-то?

Широков сообщил о находке в катакомбах.

– Надо же! – поразился Медведев. – Но как ты догадался, что труп спрятали в подвале?

– Вспомнил все ту же Костину фразу про тестя с разбитой головой! Васнецов сказал: «У нижней ступеньки лесенки»!

– Так он имел в виду парадную лестницу к нам наверх!

– Вот и нет! Одно дело – лестница, другое – лесенка! У тебя повернулся бы язык обозвать мраморную красавицу презрительным «лесенка»? Нет? Почему же это должен делать Костя? А в здании только одна лесенка: из трех ступенек в подвале! Я и решил, раз там Васнецов нашел тестя, поискать труп рядом…

– Потрясающе!

– Ну, а что у вас тут случилось? Я ведь толком, еще ничего не знаю, кроме как о ноже в Костиной спине.

Ваня порозовел, взволнованный возможностью поделиться новостями, в центре которых, как выяснилось, он оказался.

Итак, после обеда Иван покоился на кровати и мирно переваривал пищу, когда к нему заявились Дима с Женей и предложили помянуть… Гошу! По их словам, идея принадлежала Косте, как и выпивка. Медведев согласился без особого энтузиазма, полагая, что все это неспроста. Пятеро мужчин уединились в комнате Малина. Третий тост подняли за вдову: и тут началось… Костя, а за ним и Дима с Женей, словно по какому-то дьявольскому уговору, усиленно накачивали водкой непривычного к спиртному Малина и мололи всякие гадости про женщин. Кульминацией всего стали разглагольствования Васнецова о своих похождениях и, наконец, его роковая фраза: «Степан у нас парень не промах – пользует одновременно и Лину, и Ларису!» Опьяневший к тому времени Степан сначала пытался отрицать, но Константин неожиданно достал из кармана листок бумаги. Это была записка Ларисы к Малину, якобы, неосторожно утерянная Степаном!