История шифровального дела в России - Татьяна Соболева

Впоследствии сэр Вэнситтарт, которому стоило большого труда замять скандал, связанный с разоблачением агента в недрах Форин офиса, сказал: «Какое счастье, что такие позорные истории в Англии случаются раз в сто лет». Он ошибался.

Большой интерес представляет, конечно, и вопрос о работе, какую проводили разведки различных государств по добыче советских шифров и кодов. В Национальном государственном архиве США в Вашингтоне хранятся документы третьего рейха, которые проливают свет на деятельность немецкой разведки того периода. Так, в 1932 г. в Буэнос–Айресе был украден советский код для коммерческой корреспонденции; были пересняты: общевойсковой командирский код №5 «ОКК–5» 1938 г., переводная таблица дежурного радиста «ПТ 38–А» линий связи РККА 1938 г., постовой код СН и С Северного флота 1940 г., ключевая таблица № 14 (на 1–й странице указана маскировка показательных групп) 1940 г. и другие шифры. В 1938 г. были пересняты правила пользования кодом «Четвертый», в 1939 г. захвачен оперативно–тактический код «Третий» (наборно–разборная книга). Много там и шифрдокументов периода войны, особенно периода 1943—1944 гг. Хранятся там фотокопии: Инструкции органам НКВД по ведению шифрработы от 7 октября 1942 г., Инструкции по организации связи в авиасоединениях и авиачастях (книга около 50 страниц) 1943 г., кодовая таблица «ВС–22» 1948 г. и др.[255].

Обстоятельства добычи немцами этих документов нам пока не известны.

Проверка боем

В предвоенный период советской криптографической службой нередко практиковалось формирование особых оперативных групп для выполнения специальных задач. О работе некоторых таких групп нам бы хотелось рассказать.

Специальные группы комплектовались из числа опытных военных криптографов и разведчиков, которые направлялись в те районы, где велись военные действия. А таких мест в 30–е годы было немало. Такие группы командировались в Испанию, Монголию, Китай и другие горячие точки планеты.

Когда 18 июля 1936 г. радиостанция испанского города Сеута передала в эфир фразу «Над всей Испанией безоблачное небо», мало кто знал, что это условный сигнал испанским фашистам для начала мятежа против республиканцев. Вскоре сотрудники Спецотдела Ф. М. Огарышев, Г. К. Муха и 3. В. Березин стали готовиться к командировке. После месячной подготовки они вместе с группой радиоперехвата на пароходе «Чичерин» отправились в Испанию. В порт Картахена группа прибыла на одиннадцатые сутки и сразу же направилась в Валенсию, где начала работу в помещении генерального штаба испанской республиканской армии. В первую очередь был организован перехват шифрпереписки испанских мятежников и итальянского корпуса, прибывшего на выручку генерала Франко. Основным шифром испанских мятежников являлся шифр пропорциональной замены с некоторыми усложнениями, но использовались и другие шифры.

Вначале криптографам было трудно: незнание языка и особенностей переписки привело к тому, что первые результаты работы дешифровальщиков были весьма скромными. Но постепенно с помощью словарей и испанских переводчиков овладели языком, изучили переписку и дело пошло. Группа стала давать все больше и больше информации республиканскому военному командованию и нашим военным советникам. В расшифрованных телеграммах широко освещалась деятельность мятежников, указывались источники и базы снабжения, приводились другие сведения.

Криптографам оперативной группы помогали и их товарищи в Москве. Выдающийся советский криптограф дешифровальщик Б. А. Аронский, работавший в Спецотделе с начала 20–х годов и внесший большой вклад в победу над фашистской Германией, вспоминал такой случай периода войны в Испании. В Москве была расшифрована телеграмма, в которой сообщалось, что из Марселя в Барселону или в другой порт, занятый «красными», выйдет судно с определенными внешними признаками. Командование испанских мятежников дало приказ крейсеру и авиации выйти навстречу кораблю и потопить его, под каким бы флагом он ни шел. Об этом немедленно было сообщено в Марсель еще до отплытия корабля. Оказалось, что на борту этого судна находилось много советских танкистов, летчиков и бойцов интернациональных бригад, следовавших в республиканскую Испанию. Благодаря советским криптографам их жизни были спасены.

Кроме войсковой переписки оперативная группа в Испании регулярно читала переписку агентурной сети мятежников по так называемому коду «Сиг». Эта агентурная сеть вела тщательное наблюдение за прибытием кораблей в порты республиканской Испании, прослеживая весь их путь в Средиземном море.

Оперативная группа закончила выполнение задания в начале 1939 г., ее работники были награждены орденами и ценными подарками.

В начале 1938 г. оперативная группа советских криптографов была направлена в Китай для оказания помощи китайской стороне в войне с Японией. В течение 19 месяцев опергруппой было раскрыто 10 японских войсковых шифров, которые широко применялись в японской армии в Китае и в военно–воздушных силах Японии. Ежемесячно группа расшифровывала около 200 телеграмм.

11 мая 1929 г. Япония напала на Монгольскую Народную Республику у реки Халхин–Гол. В соответствии с договором о взаимопомощи к месту событий прибыли части советских войск и вместе с ними специальная оперативная группа, разместившаяся в населенном пункте Тамгац–Булак. Еще будучи в Улан–Баторе, советские криптографы–дешифровальщики успешно начали снятие перешифровки к коду 1357, принадлежавшему Квантунской армии, однако сам код тогда еще не был раскрыт. В первых же боях этот код был захвачен нашими войсками, а так как действовал он до ноября 1939 г., то вся проходившая по нему японская шифрпереписка расшифровывалась нашими криптографами.

В дешифрованной войсковой переписке имелись ценные сведения о расположении частей противника, ходе боев, потерях, расходовании боеприпасов и другие данные. Во время военных действий оперативная группа криптографов ежедневно выпускала сводку расшифрованных телеграмм для командующего 1–й армейской группой войск Т. К. Жукова.

Работа иного характера

Изучая деятельность Спецотдела в период 20— 30–х годов, нельзя ограничиться рассмотрением лишь криптографической ее направленности. Этот отдел проводил и иную работу, что определялось, на наш взгляд, двумя главными причинами. Во–первых, несмотря на то, что формально он был при ВЧК–ГПУ—ОГПУ—НКВД, его некая закрепленность за этими органами, увы, в определенной степени предписывала его сотрудникам выполнение и некоторых задач отнюдь не криптографического свойства. Во–вторых, расширение функций Спецотдела определялось, по–видимому, в значительной мере тем, что Г. И. Бокий был, с одной стороны, членом коллегии ВЧК–НКВД, а два года (1925–1926) и заместителем Ф. Э. Дзержинского, а, с другой стороны, этот человек был видным государственным деятелем. Его традиционно ведущее положение в партии выделяло Бокия из числа других руководителей органов. Бокий был членом ВЦИК РСФСР всех созывов и членом ЦИК СССР, делегатом всех съездов партии, начиная с VI, куда он был делегирован как секретарь Петербургского комитета партии, член ЦК. Видимо, для таких деятелей партии, какими были Бокий и, естественно, Дзержинский, работа в органах была лишь одной из граней их деятельности по строительству государства нового типа. Бокий был и членом Верховного суда СССР, и видным деятелем Коминтерна.

Таким образом, масштаб работы, задачи, которые решали эти лица, были значительно крупнее, нежели деятельность одного ведомства, даже такого, как чекистские органы.

Аппарат же этих органов в целом, в том числе и сотрудники Спецотдела использовались в связи с этим нередко для решения общегосударственных проблем. В Спецотделе такая «специфика» его работы проявлялась практически с самого момента создания.

В начале мая 1921 г. Ленин лично поручил Бокию провести расследование, связанное с хищениями ценностей из Государственного хранилища ценностей в Москве (Гохрана). Этот факт известен и даже описан Юлианом Семеновым в его романе «Бриллианты для диктатуры пролетариата». Не вдаваясь в подробности, мы здесь остановимся лишь на некоторых обстоятельствах этого дела, десять томов которого и сейчас хранятся в Российском государственном военном архиве в Москве.

В 1920 г. московская ЧК уже проводила расследование хищений в Гохране, некоторые меры были приняты, но, как оказалось, результатов не дали.

Уже при первом ознакомительном обследовании Гохрана, проведенном 5—6 мая 1921 г., Бокий имел возможность убедиться, что разборка, сортировка, хранение ценностей (золотых, серебряных вещей, драгоценных камней и т.п.) осуществлялись здесь без должного учета, что дало возможность совершать крупные хищения как работникам Гохрана, так и призванным их контролировать работникам Рабоче–крестьянской инспекции (Рабкрина или РКИ).