Повести и рассказы - Сергей Баруздин

А слон уже шел навстречу Владику по пешеходной дорожке, миновал милиционера и самого Владика. И рядом с ним туда-обратно шли люди, не замечавшие слона. Кто-то даже толкнул его в ногу, кто-то задел сумкой, кто-то, налетев на него, недовольно произнес:

— Нельзя ли, товарищ, поосторожнее!

Владик бросился назад мимо милиционера.

— Забыл что-нибудь? — участливо сказал милиционер. — Ох уж и молодежь пошла, у меня такие же. Осторожнее, осторожнее, смотри…

Слон вышел на тротуар и на минуту остановился. Вроде задумался, куда ему направиться — к метро или к площади Восстания. Мимо слона прошмыгнула кошка, и слон опять отодвинулся чуть в сторону, чтобы не задеть ее ногами. Воробьи и голуби паслись рядом с продавщицей пирожков; им кое-что перепало, и, схватив кусок поджаренного на маргарине пирожка, они бросились в ноги к слону, и слон, замечая их, сторонился. Людей он вообще, видно, стеснялся, вежливо пропуская то слева, то справа. Владик нерешительно терся возле кисточки на хвосте слона.

Тротуар шумел. Ботинками, голосами прохожих, криками непонятно взбудораженных продавщиц и продавцов:

— Покупайте лотерейные билеты! Все, что угодно! Два дня до розыгрыша! Машина «Москвич», «Запорожец» новой конструкции, пылесос! Выигрыш обеспечен!

— С мясом горячие! С капустой горячие! С творогом, с творогом, творогом!

— Покупайте подснежнички! Подснежнички покупайте! Самые свежие подснежнички!

— История одной любви! История одной любви! Она бросилась под поезд, он купил трактор. Он купил трактор! Она бросилась под поезд! Восемьдесят копеек! Новейший зарубежный детектив с чистой любовью и сексом!

Владику даже показалось, что слон слушает все это — непонятное, кроме реальных пирожков. Ведь выиграть по лотерее — это смешно, а история любви с трактором — явно не для него. Потому и стоит слон в растерянности. Пирожки слону — это вовсе глупо! «Москвич» и «Запорожец» новой конструкции — еще глупее. А детектив…

И вдруг слон шевельнулся на тротуаре. Владик шевельнулся за его кисточкой.

— Ковер, фотоаппарат новейшей конструкции. Два дня до тиража. Все, что угодно! Тридцать копеек — и выигрыш обеспечен. У вас машина «Москвич», у вас машина. «Запорожец» новой конструкции, у вас пылесос, у вас все, что пожелаете! — продолжал выкрикивать лотерейщик. — Все, что пожелаете! Всего за тридцать копеек!

Слон направился к лотерейным билетам, которые лежали огромными пачками на маленьком раскладном столике и еще крутились в вертящейся плексигласовой коробке.

— Пожалте, товарищ, пожалте! — радостно воскликнул лотерейщик, вовсе не замечая, что перед ним слон. — Два дня до тиража! Все, что захотите! Тридцать копеек! Вам, конечно, троицу? Бог, как говорится, троицу любит…

Тут Владик обалдел. Да, обалдел, потому что, как ни нехорошо это слово, другого в данном случае нельзя подобрать. Да и не так уж оно нехорошо, поскольку есть известная сказка Пушкина о попе и работнике его Балде…

Владик обалдел на уровне пушкинского Балды и еще сильнее, потому что услышал необыкновенное.

— Скажите, пожалуйста, а соль у вас можно выиграть? — вежливо спросил слон. — Хотя бы пачку соли?

— Соль? — переспросил лотерейщик и пробубнил про себя: — Соль, соль, соль, Сольвейг! Вы иностранец? — Лотерейщик вскочил: — У нас, знаете ли, товарищ камарад, друг геноссе, в денежно-вещевой лотерее разыгрываются только… Как бы это вам объяснить… Ну, машина — авто, авто, понимаете? Пы-ле-сос! Пы-пы — и пыль долой, понимаете? Коврик! Скромный такой, понимаете ли, коврик, под ножки! Под нож-ки! Понимаете?..

— Соль, пачку соли, — повторил слон на чистом русском языке. — Мы, слоны, любим соль…

— Значит, все-таки эта самая Сольвейг, — произнес лотерейщик. — Пластинок мы не разыгрываем, геноссе, камарад… Пластинки рекомендую на Арбате. Только не на новом — на старом. Там магазин специальный. А новый Арбат — это что-то ужасно красивое. Красивое ужасно!.. Простите, я забыл, что вы не наш, — спохватился он. — Мир, дружба! Но пассаран! Ура!

Владик окончательно смутился. Но и слон был, кажется, смущен не меньше Владика.

«Почему он говорит человеческим голосом?» — думал Владик.

«Почему этот уважаемый старый гражданин принимает меня за глупого иностранца?» — думал слон.

«Почему слону нужна пачка соли?» — думал Владик.

«Почему он мне сказал по-испански «Но пассаран!» — «Они не пройдут!»? — думал слон.

«Почему слон?» — думал Владик.

Владик так и не отходил от кисточки слона, но тут не выдержал, решив, что если нужно думать, то лучше не думать, забежав вперед как раз к той части слона, без которой он не получил бы своей последней тройки.

— Простите! Здравствуйте! — сказал Владик, оказавшись перед самым хоботом слона. — Вы, я слышал, любите соль?

— Люблю, — признался слон. — А что?

— Так соль, дорогой товарищ слон, у нас в любом магазине…

— Ты со мной так официален, — смутился слон. — Мы… Ты же мой ровесник, насколько я понимаю. Тебе двенадцать?

— Нет, тринадцать, — сказал Владик. — А откуда вы знаете?

— Тогда я даже моложе, — сказал слон. — Мне двенадцать исполнилось в День космонавтики, двенадцатого апреля. Зачем же «вы»? Ты меня просто смущаешь…

— Я, собственно, — пробормотал Владик. — Я чуть удивлен, что вы, то есть ты, так вот… — Он осекся.

— Я уже ходил тут не раз, — сказал слон. — Правда, все чаще ночью. На киносъемки ходил. К профессору. Как-то даже на Выставке достижений народного хозяйства нас показывали, когда там животных не хватало. В цирк и в Уголок Дурова…

— Так ты москвич? — обрадовался Владик.

— Конечно, москвич, — согласился слон. — Тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения.

— А у нас в учебнике зоологии, — сказал Владик, — говорится, что в Московском зоопарке слониха родила слоненка в сорок восьмом году, а потом в пятьдесят втором — через четыре года…

— Это мои старшие братья были, знаю, — сказал слон. — Один из них — увы! — погиб по глупости, а другой… Лучше не вспоминать о нем. Ушел в гастрольный цирк, да так и… Мне-то что, а вот мама нервничает. Все говорит: «Хоть бы письмецо написал».

— Не пишет? Неужели? — сочувственно переспросил Владик.

— Хоть бы строчку! — сказал слон и попридержал Хвостикова хоботом: — Осторожнее!

Они остановились у другого перекрестка. Милиционера и светофора здесь не было, и потому пешеходы словно специально старались попасть или под колеса машин, или хотя бы под трамвай. Водители как-то ловко выкручивались, вагоновожатые, несмотря на запрещение звуковых сигналов, вовсю звонили, но испугать отчаянных московских пешеходов им не удавалось. Пешеходы рвались вперед.

Если бы не слон, Владик, конечно, тоже бы ринулся на мостовую, но тут он понимающе согласился:

— Куда спешить?

— Мама говорит, что у нас в Индии тоже так, — заметил слон. — Никакого порядка! На улицах, конечно! — пояснил он.

Странно, что никто их не замечает, будто они — люди. А ведь они… они… они — слон и Владик, Владик и слон. Все должны завидовать сейчас ему, Хвостикову, что он вот так просто стоит на тротуаре рядом с настоящим слоном одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения и говорит с ним, а слон помахивает Владику Хвостикову хоботом и хвостиком и разговаривает с ним, как с равным, даже более старшим.

Чудеса! Но кому о них скажешь, когда милиционер и тот ничего не заметил…

— А папа говорит, — сказал Владик, — за границей пешеходы страсть как боятся светофоров. Хоть есть машины, нет машин, а все стоят на тротуарах, пока им зеленый свет не дадут…

— Так это за границей! А у нас… Теперь пошли, — предложил слон, — кажется, можно…

Они миновали мостовую, столовую, которая когда-то была столовой, потом пирожковой, потом котлетной, потом пельменной, потом «Пиво-воды», потом «Вино-автомат», еще позже кафе, а теперь называлась «Вареники».

— Здесь соли, наверно, нет, — пояснил Владик. — Вот сейчас магазин будет…

— Да мне, собственно, не к спеху, — сказал слон. — Это ведь я так. Думал, что по лотерее все, что угодно…

— Треплются они! — согласился Владик. — Ничего у них там и выиграть нельзя. Папа раз маме пятьдесят билетов купил ко дню рождения. Ну, все радовались, гадали, сколько навыигрывают. Рубль только и выиграли! Потом мы с папой на рынок бросились. Цветов купили на пять рублей… На такси еще три истратили…

Они подошли к магазину.

— Я сейчас, — сказал Владик. — Вы… то есть ты подожди…

Он нырнул в магазин. Там было пусто.

— Соль! Соль у вас есть? — спросил он продавщицу.

Продавщица не расслышала.

— Соль есть? — чуть громче спросил Владик.

Опять продавщица не расслышала.

— Соль! Можно купить соль? — еще громче поинтересовался Владик.