Владыка мира - Алекс Ратерфорд

Вперед вышел Ман Сингх из Амбера, дядя Хусрава по материнской линии.

– Повелитель, ты спрашиваешь нашего мнения, и я скажу тебе свое. Я за принца Хусрава. Он молод, у него еще вся жизнь впереди. При всем моем уважении к моему шурину принцу Салиму, он стоит на пороге своей зрелости. Он должен советовать и вести своего сына, а не сидеть на престоле.

Закончив, советник немного встряхнул головой, словно слова дались ему с трудом. Какое лицемерие, подумал Салим. Ведь Ман Сингх был совершенно очевидно заинтересован в том, чтобы сделать своего племянника новым падишахом.

– Я согласен, – сказал Азиз Кока, один из самых молодых командующих Акбара.

Губы Салима дрогнули. Всем было хорошо известно, что Хусрав пообещал сделать его своим хан-и‑ханан, когда станет падишахом.

– Нам нужен молодой и сильный вождь, готовый вести нас к новым победам, – значительно добавил Азиз Кока.

В палате воцарилась тишина, и Салим увидел, что придворные переглянулись. И тогда выступил вперед Хасан Амаль, отец которого еще юношей прибыл за Бабуром из Кабула.

– Нет! – Хотя он был по крайней мере лет на десять старше Акбара, его голос был тверд и решителен. – Много раз в нашей истории брат шел на брата в борьбе за престол, но не бывало такого в древних кланах моголов, чтобы отцу отказывали в пользу сына. Естественным – и в действительности единственным – преемником нашего великого падишаха должен быть Салим. Я полагаю, что выражаю не только свои чаяния, но и мнение многих других собравшихся здесь, кто был взволнован недавним соперничеством между партиями, поддерживающими этих двух принцев. Это непристойно и опасно. Я достаточно стар, чтобы помнить дни – прежде чем мы сделали нашу жизнь в Индостане безопасной, – когда наше будущее было под угрозой. Сегодня мы – полноправные хозяева великой империи и не должны рисковать им, порывая с обычаем. Справедливость и благоразумие требуют, чтобы принц Салим, старший и единственный из ныне живущих сыновей падишаха Акбара, унаследовал трон. Он делал ошибки, что свойственно любому из нас, но вместе с тем опыт преподнес ему много уроков. Он, я уверен в этом, станет достойным падишахом.

– Как ваш хан-и‑ханан, я согласен с этим, – мягко подтвердил Абдул Рахман.

Все вокруг одобрительно закивали головами. Но, вглядываясь в лицо своего отца, ища какого-нибудь знака, Салим ничего не смог по нему прочитать. Акбар сидел, полуприкрыв веки, и на мгновение принц испугался, что отец потеряет сознание. Но тут падишах поднял руку.

– Хасан Амаль и Абдул Рахман, я благодарен вам обоим за вашу неизменную мудрость. Вижу, большинство присутствующих поддерживают ваши слова. Они подтверждают то, что и я чувствую сердцем. Мои слуги уже принесли тюрбан и облачение падишаха из моих покоев…

Салим невольно напрягся, но заставил себя остаться спокойным и смотреть на отца, а Акбар тем временем продолжал:

– Все, что остается сделать, это вызвать мулл. Я хочу, чтобы они засвидетельствовали, что я выбираю принца Салима в качестве своего наследника.

Когда все направили взгляд на Салима, его захлестнула волна облегчения. Он будет править, такова его судьба. Его лицо сияло от радости, но в глазах стояли слезы, когда он произнес:

– Спасибо, отец. Я буду достоин твоего доверия. Когда настанет время, мне будет нужна всеобщая поддержка, и я буду править в интересах всех.

Двадцать минут спустя, перед советом и уламами, Абдул Рахман водрузил зеленый шелковый тюрбан падишаха на голову Салима, в то время как Хасан Амаль накинул ему на плечи облачение правителя.

Акбар посмотрел на своего сына и произнес:

– В присутствии всех вас, собравшихся здесь, я объявляю своего сына Салима следующим падишахом Моголов после своей смерти и вручаю ему свою власть над вами, в чем бы она ни заключалась. Я хочу слышать, как вы клянетесь ему.

По палате один за другим раздались ответные голоса, обещая преданность Салиму. Даже Азиз Кока не смолчал.

– Остается одна, последняя вещь. – Акбар пошарил рукой в складках своего плаща и дрожащей рукой извлек украшенный драгоценными камнями меч с рукояткой в виде орла. – Это Аламгир, меч, с которым мой дед Бабур одержал победу над своими врагами и завоевал империю. Много раз этот клинок спасал мою собственную жизнь и приносил мне победу. Салим, отдаю его в твои руки. Будь достоин его во всех смыслах.

Когда тот встал на колени сбоку от отца, чтобы взять меч, рубиновые глаза орла заблестели. Шейх Салим Чишти не ошибся в своих предсказаниях. Он падишах. Теперь его судьба в его собственных руках.

Несколько часов спустя хаким Акбара Ахмед Малик приехал в покои Салима. Вид у него был серьезный.

– Состояние твоего отца снова ухудшилось. Однако он остается в ясном уме. Когда он спросил нас, сколько ему еще осталось жить, мы были вынуждены сказать ему, что ни один из нас, его врачей, не может этого сказать, но ясно одно – конец уже близок. Счет идет на дни, а возможно, и на часы. Повелитель какое-то время молчал. А затем спокойно поблагодарил нас за нашу честность и за все, что мы сделали для него, а также просил нас снова привести тебя к нему.

– Я сейчас приду, – ответил Салим, отложив недавно законченную картину с изображением оленя нилгай, которая была написана по его заказу одним из придворных живописцев. По-прежнему питая глубокий интерес к природе, принц попросил, чтобы художник с особой тщательностью воспроизвел рельеф мышц, чтобы их можно было изучать.

Через несколько минут он пересек освещенный солнцем внутренний двор, где в тиши и уединении бил прекрасный фонтан; его вода бурлила в мраморных водных каналах. Один из стражников, стоявших у покоев его больного отца, раздвинул в стороны прекрасные легкие занавеси, чтобы новый правитель мог войти. Ни аромат сандалового дерева и камфоры, горящей в курильницах, ни постоянное внимание верных слуг Акбара не могли вполне заглушить острый кислый запах, который исходил от распадающихся внутренностей больного.

Падишах лежал, откинувшись на парчовых подушках. На его бледном лице, под глазами, пролегли синие тени, но Акбар оставался спокоен. Он сделал глоток воды, которую поднес к его губам слуга, и затем сказал:

– Подойди и сядь рядом, Салим. Мой голос слабеет, и я хочу, чтобы ты услышал мои слова.

Сын послушно сел рядом с отцом.

– Ахмед Малик говорит, что я скоро оставлю этот мир…

– Я молюсь, чтобы этого не случилось, – ответил Салим, осознав, что говорит это совершенно искренне. Теперь, когда престол, которого он жаждал так долго, был почти его, он чувствовал то же самое предвосхищение, которое сопровождало его бо́льшую часть жизни. Как он сможет достичь славы своего отца? – Но если твое время и пришло, ты оставляешь этот мир в счастье и спокойствии, что даровали нам твои успехи.

– Один из европейских священников однажды сказал мне, что философы, родившиеся за века до возникновения их христианской веры, так определяли сущность трагедии смерти: человек не познает истинное счастье, пока не простится с земной жизнью. Я долго видел правду в этих словах, когда стремился устроить дела нашей империи так, чтобы мое дело было живо и после моей смерти. Теперь, когда я стою на последнем пороге, я чувствую, что уйду умиротворенным, если ты выслушаешь от меня несколько советов на прощание.

– С радостью. С тех пор как ты назначил меня своим преемником, прошло всего несколько часов, но я уже успел ощутить ту чудовищную ответственность, что вскоре ляжет на мои плечи. Совет мне не помешает.

– Первое – никогда не забывай, что нельзя допускать застоя в империи. Если она не растет и не изменяется, подчиняясь ходу текущих событий, то будет лишь уменьшаться.

– Понимаю. Я продолжу кампанию в Декане. Наши границы на севере, востоке и западе проходят по рекам и горам. Южные же рубежи предоставляют наиболее вероятные возможности для расширения.

– Второе – всегда остерегайся мятежей.

Салиму на миг показалось, что отец сейчас упрекнет его, но Акбар без малейшего на это намека продолжил:

– По сведениям одного из моих летописцев, за время своего правления я подавил более ста сорока восстаний. Они вспыхивают, когда у армий не предвидится захватнических войн или добычи, которые отвлекли бы их от построения заговоров.

Салим кивнул.

– Будь терпим ко всем, независимо от сословий и вероисповеданий, и будь милосерден, насколько можешь. Это поможет объединить наших подданных. Но иногда твое милосердие могут неправильно истолковать или злоупотребить им самым гнусным образом. Тогда действуй решительно и безжалостно, чтобы доказать свое право на власть. Избегай ошибок моего отца Хумаюна. Лучше сразу лишить жизни немногих, чем впоследствии заплатить за это многими жизнями.