Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский - Хайнлайн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В это весеннее утро Физмат Васильевич чуть припозднился. Шалило сердечко, и он полечил его в «Гиннесе» водочкой и томатным соком. Физмат разложил столик, достал из «дипломата» ордена и медали, протер их замшевым лоскутиком. Лоскут был отрезан от замшевого пальто, подаренного министром еще во времена «бассейнов». Пальто было длинное, пятый рост, другие роста ушли налево, и оказалось настолько длинным, что подметало лестницы; в министерстве — ничего, а вот в его «хрущобе»! Поэтому Физмат полы отрезал, а само пальто продал, вернее, обменял на три бутылки «Перцовки» во времена антиалкогольной компании. Сын его, от первого брака, очень был рад этому обмену. А потом сын стал «челночить» к китайцам и выбросил это пальто. Был жаркий день, сын потел и думал: «А зачем оно мне? Грязное и старое?» И выбросил. И достал из огромной сумки новое, кожаное, там было еще таких пять. «И что я все время это мерзкое пальто носил? Тьфу!» И — в мусорный контейнер. Потом его еще Митька-костыль достал. До сих пор носит.
Только Физмат Васильевич выложил ордена и медали, только протер их лоскутиком от пальто… И «За освобождение Одессы» протер, и «Мать-героиню», и «Отличника боевой и физической подготовки»… Кстати, по причине лечения сердца он не обратил внимания, что ни справа, ни слева торгующих не было. Ни Левы с матрешками в виде членов бывшего Политбюро, ни Мани с «хохломой» из комбината слепых. Никого. Как подошел к нему клиент. Симпатичный. С прозрачными глазами. Подошел, потрогал ордена и медали и спокойно спросил:
— Папаша. А этот, «50 лет Академии»… Он почем?
— По двадцать, милый, — ответил Физмат.
— А этот? «Труженик Космоса»?
— Этот? Этот — пятнадцать.
— А «Ветеран Подмосковья»?
— Тоже пятнадцать. Бери все, за сорок отдам.
— Мне все не надо, — усмехнулся клиент. — Все — много. Не заслужил.
Он перебирал знаки отличия, подбрасывал их, как бы пробуя на вес, искоса поглядывал на Физмата Васильевича.
— А чьи это медальки, твои?
«Начинается, — подумал Физмат Васильевич. — И чего я не уехал в Штаты, в Силиконовую долину? Ведь звали, умоляли».
— Мои, миленький, мои.
Физмат говорил правду. Основной товар здесь был его, личный. Но лучше продавались чужие, боевые.
— Да ты у нас герой! — восхитился молодой человек. Но как-то с издевкой, не по-настоящему.
— Может, и герой.
— И ученый, и почетный?
— Покупаешь или нет? — стал заводиться Физмат.
— Может, ты еще и лауреат премии Государственной? — не унимался покупатель.
Это был явный перебор. Физмат Васильевич не выдержал. Ненависть застлала глаза. Так было всегда: и в академии, и на встречах в правительстве. В эти мгновения он не думал о последствиях. И он заорал на симпатичного молодого человека:
— Да. Рожа твоя чекистская! Да. Я — лауреат.
И распахнул полы своего плащика.
На старом, в «кольчужку», свитере, том самом, что связала Лизуня до ухода ее к Слепушкину, который подсидел его в ученом совете, сияли два лауреатских значка, оба выданные ему по закрытому списку. Он никогда не продал бы их, только в крайнем случае, когда уж совсем было б не на что водочки купить.
— Может, и их возьмешь?! Я — лауреат. Я государству нашему славу создал, а ты кто? Стукач! Ты что создавал? Я теперь славу свою продаю, а ты на мне снова жируешь!
Молодой понял, что перехватил. Он оглянулся по сторонам:
— Тихо, папаша. Тихо… Указы читал? Нельзя больше славой народной торговать. Понял? Если ты гений, должен явиться по адресу прежней работы. Вот, смотри.
И протянул свежий номер газеты, которую, конечно же, как и все другие. Физмат Васильевич не читал по принципиальным соображениям.
Неожиданно сбоку подошел большой крепкий мужчина, он отодвинул молодого в сторону:
— Превышаете, лейтенант.
По-хорошему обнял Физмата:
— Не волнуйтесь, пожалуйста. Надо поговорить.
Физмат Васильевич хотел его оттолкнуть, но учуял еле ощутимый запах любимого напитка, и это, и весь облик животастого, уверенная сила, добродушные желтые глаза на бандитском лице, внушали доверие.
Прямо по тротуару подъехала белая «Волга».
— Вещички не забудьте, — сказал животастый. — Помоги, лейтенант.
Потом уже, в светлой уютной комнате, лейтенант долго извинялся, а полковник Малышко разливал по стопкам ароматный греческий коньячок. Под рыбку, под лимончик, под рассказы про Амина и Дубчека, под чаек с пирожками. Потом рассказывал Физмат Васильевич. Под «височку», под кофе с орешками. Как важна его профессия для страны, сколько народу уехало, какие это были головы, какие светильники разума…
Сошлись на том, что раз снова их призывают, значит — поняли наконец. И со спокойной душой Физмат Васильевич продиктовал адресок ближайшего друга.
12. Операция «Мизинец»
Операция «Мизинец» прошла удивительно быстро, за какие-то пятнадцать минут. Гений смазал рану собственной конструкции мазью — и рана тут же, на глазах изумленной публики, затянулась. Впрочем, никакой публики не было. По требованию гения все сотрудники Блинова были удалены. Осталась лишь одна медицинская сестричка, проверенная до десятого колена, включая ее собственное. И все было бы хорошо — замечательно, распрекрасно-удивительно, но…
В этом «но» и проблема. Гений удалил мизинец не с левой руки, как требовалось, а с правой. Как? Что? Почему?! Кто недоглядел? Все недоглядели. Нельзя идти на поводу у гениев. А то они такого натворят, что нам, негениям, всю жизнь не расхлебать.
Как мы уже докладывали, все происходило без свидетелей, в помещении медсанчасти. «Президент» возлежал в кресле и размышлял о новой военной доктрине: стоит ли присоединять Прибалтику, чтоб осадить НАТО, или лучше ввести войска в Крым и вернуть Севастополь. При этом правой рукой он набрасывал заметки на клочке бумаги, а левая, по устоявшейся привычке, находилась в кармане. И когда гений четко и ясно скомандовал: «Руку!» — пациент протянул правую. Гений же, как и всякий гений, все свое внимание сосредоточил на сосудах и фалангах. Что гениям правое — левое? И только когда они оба вышли и «Президент», широко улыбаясь, поднял над головой наброски новой доктрины в правой руке, все увидели, что на ней не хватает того, чего должно было не хватать на левой.
Через несколько минут
