OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким - Борис Стругацкий

Здравствуйте, Борис Натанович. Много раз Вы утверждали посредством книг, что писатели не могут воспитывать, что они только развлекают марионетками, я не могу согласиться, т.к. именно Ваши книги, а не чьи-либо другие научили меня думать, всегда думать и относиться ко всему с критической точки зрения. Вы говорили, что всем плевать на писателя, что никто не вспомнит о нём утром, кроме ученика, которому надо сделать сочинение. В это легко поверить, когда ты не можешь убедиться в обратном лично на практике, но это не означает, что так оно и есть, Вы же сами понимаете, что мало какому писателю довелось наблюдать последствия своих трудов воочию, эхо от них уходит далеко в будущее, и когда оно наступит, возможно, никто уже и не поймет, чья это заслуга, но это будет уже и не важно. Главное, что этого не миновать, может, в ОЧЕНЬ не скором будущем, но изменений не миновать, не так ли? Все прогнившие устои имеют очень сомнительные цели, а посему рано или поздно атрофируются и уйдут в небытие. Как Вы считаете?

Станислав <[email protected]> Алмата, Казахстан - 04/08/11 15:10:41 MSK

Я никогда не считал, что «писатели только развлекают». Но я всегда утверждал, что в воспитании человека книга играет лишь вспомогательную роль. Человека воспитывает семья, улица, школа, – и только на каком-нибудь ...надцатом месте – книга. Соответственно и роль писателя, даже самого великого, в формировании судьбы его читателей сравнительно невелика. Невелика, но обязательно присутствует. Преуменьшать ее не надо, точно так же, как и преувеличивать. Что же касается»прогнивших устоев», то с ними все обстоит еще сложнее. Им безусловно суждено рухнуть, но литература в этих процессах играет совсем уж третьестепенную роль, не будем обольщаться. История есть равнодействующая миллионов воль, а литература, в лучшем случае, лишь способствует формированию менталитета единиц – эффект, как говорится, «второго порядка малости».

Здравствуйте, Борис Натанович! Всего Вам самого наилучшего и, конечно, доброго самочувствия. На днях перечитывал «Отягощенные злом», которые считаю лучшей Вашей книгой, самой непрочитанной и недооцененной из всех (посмотрите только, какой жаркий спор разгорелся из-за нее на Фантлабе), и остановился на том месте, где Иоанн-Агасфер на Патмосе в бреду прозревает неисчислимое множество вещей: «пищаль, гравилет, ТВЭЛы, (...) Линия доставки, протуберанец, многомерное пространство, (...) магнитное поле, Облачный город, лазер, инквизиция...» Чем-то невыразимо величественным и жутким веет от этого списка, уж не знаю, как Вы с братом его составляли. (Возможно, с помощью той же самой программы для калькулятора HP, которой пользовались в «Волны гасят ветер»?) Подумав так, заглянул уже в эту повесть и нашел там сцену, где Тойво в кабинете Максима Каммерера смотрит в окно, следя глазами за неторопливо плывущим по небу Свердловска **Облачным селением**. «Отягощенные злом» мне всегда казались в своем роде предысторией Мира Полудня. Скажите, правильно ли полагать, что Облачный город в перечне видений Агасфера и Облачное селение над Свердловском в Мире Полудня – один и тот же объект, и для Иоанна Мир Полудня существует еще задолго до того, как родилась положившая ему начало Теория Воспитания Георгия Носова?

Константин <[email protected]> Киев, Украина - 04/08/11 15:10:45 MSK

Вы совершенно правы. Видения Агасфера – неуправляемое смешение прошлого, настоящего и будущего. Так это и задумывалось авторами, и именно по этому принципу формировался названный список. Вы – проницательный читатель. Спасибо.

Здравствуйте, уважаемый Борис Натанович! Спасибо Вам! Спасибо АБС! Спасибо за СВОБОДУ, которой пронизаны все книги АБС. Тогда, еще в СССР, всякое появление в руках Вашей книги – это дрожь радостного ожидания от встречи с тайной. Сейчас мне кажется, я понимаю, что этой тайной была – СВОБОДА (вот так – заглавными буквами) и, главное, поиск путей к ней. Правда, какие-то попутные загадки не дают покоя до сих пор. Спасибо Вам, что не жалеете времени на разъяснения их сейчас на этом сайте! (Штудирую потихоньку Ваши ответы в архивах.) Теперь к вопросу. Недавно у Стивена Хокинга натолкнулся на такую мысль – человек не сможет удержаться и начнет усовершенствовать себя, избавляясь от болячек и недочётов тела, эволюция из естественной станет искусственной. Мы на пороге. И, значит, дорога для люденов открыта. Все-таки интересно, Борис Натанович, что ждет человечество на этой дороге? Забудется ли, к примеру, Шекспир? А Вы хотя бы мельком заглядывали еще дальше? Что там после всеобщего перехода в людены? Странники? Чистый разум?

Николай <[email protected]> Москва, Россия - 04/08/11 15:11:10 MSK

Я могу сказать только одно: это уже будут не люди. Не хомо сапиенс. Ни биологически, ни психологически. Они будут отличаться от нас сильнее, чем мы отличаемся от шимпанзе. Скорее всего они будут (с нашей точки зрения) отвратительны. Мы ведь отвратительны с точки зрения шимпанзе: белые, голые, пахучие червяки, сами лишенные обоняния, физически безобразно слабые, совершенно не приспособленные к жизни (в джунглях)... Что-нибудь похожее будем мы думать, глядя, как еле-еле шевеля конечностями-плавниками, будет перемещаться от точки-финиш к точке-старт блестящий от слизи (необходимой для пребывания в свободном космосе) хомо супер – беспредельно чужой, раздражающе равнодушный, не видящий тебя в упор, не доступный ни пониманию, ни сочувствию... «Голубчик, – скажет он тебе вдруг. – Встань, пожалуйста, вон туда, детка. Обожжет!..»

Здравствуйте, Борис Натанович! Перечитывая «Трудно быть богом», поймал себя на мысли, что в романе ни разу не упомянуто название планеты, на которой происходит действие. По какой причине?

Константин <[email protected] > Петербург, Россия - 04/08/11 15:11:33 MSK

В этом не было необходимости. Точно так же несколько лет обходилась без названия планета, на которую занесло Максима Каммерера. Название Саракш появилось только, когда мы писали «Жук в муравейнике».

Доброго дня Вам и доброго здоровья! Сложилось несколько вопросов, посему заранее благодарен Вам за Ваше мнение. 1. Цензура – редактура – корректура. Наверное, в таком порядке. С первой почти все ясно, с остальными меньше... А вот с учетом Вашего, более чем достойного, опыта, могли бы Вы сказать СЕЙЧАС, чем они были для Вас, Вашей работы? И насколько они нужны-ненужны-вредны-опасны-безразличны для автора вроде Вас? А для начинающего? И что с ними (и людьми от них!) сейчас делается? И еще немного о первой, с которой почти ясно. А бывало так, что именно цензура, делая свое грязное дело, вдруг того не желая, не «ломала клинок», а добавляла ему закалки или хотя бы изящной резьбы по лезвию? Пример. «Обитаемый остров» я впервые читал в причесанном-прочесанном варианте, сейчас перечитываю в авторском. И ничего-то у них не вышло с их чесом. Все главное и неглавное сказано еще тогда. А вот пару мелочей – как соринка в глазу. «Боевой Легион» – «Боевая Гвардия». Все таки «Остров» – это в большей мере про нас, а у нас Гвардия – это армия, даже при самом расцвете «органов». Остальное – узор на клинке. Вроде «подполье – это салат с озерными грибками». Ерунда, но как звучит! А, кстати, кто эти озерные грибки придумал? И не жалко было менять на нынешних безликих креветок?

davanashty <[email protected]> Одесса, exUSSR - 04/08/11 15:11:53 MSK

О цензуре и в мое время, и тем более сегодня у большинства читателей сложилось совершенно неправильное представление. Задача цензуры (Главлита) состояла вовсе не в том, чтобы уродовать тексты и наводить идеологический глянец. Цензура следила за сохранением государственной и военной тайны. Прежде всего и, фактически, только. Если автор имел неосторожность написать: «Мы разожгли на берегу моря костер, жарили свежевыловленную молодую треску и с наслаждением поедали ее», – наступало Время Цензуры: цензор с наслаждением вычеркивал эту фразу и мог даже сделать замечание редактору насчет потери бдительности. ИБО В ПРОШЛОМ ГОДУ СССР ПОДПИСАЛ КОНВЕНЦИЮ, ЗАПРЕЩАЮЩУЮ ОТЛОВ МОЛОДОЙ ТРЕСКИ, а значит, сцена, описанная автором, не могла иметь место, а если имела, значит, автор допустил утечку государственной тайны. В рассказе «Извне» именно цензура потребовала изменить номера упомянутых в тексте грузовиков: дело попахивало разглашением военной тайны. В начале 60-х много шороху произвело появление в цензурных книгах запрещение упоминать любые распадающиеся материалы, например, уран. Шла компания по охране ядерных секретов, но жертвой этой компании пали в первую очередь писатели-фантасты: пуганые редакторы принялись вычеркивать из текстов ПЛАНЕТУ УРАН! Впрочем, в некоторых (редких, исключительных) случаях цензура принимала на себя не свойственные ей функции – идеологической редактуры. Так случилось с «Обитаемым островом». Без малого 800 поправок потребовала именно цензура, – в тщетной попытке выветрить из романа дух современности и Земли. Это оказалось невозможно, хотя авторы очень старались. Поправки были учтены все, но «выветрить дух» не удалось, просто потому, что авторы этим выветриванием не занимались, – они просто вычеркивали подчеркнутое и придумывали замены. Некоторые оказались удачными: например, замена «заключенных» на «воспитуемых» или «капитана (кажется) Чачу» на «ротмистра Чачу». Но все прочее мы восстановили в новейшие времена. Тем, за что мы привыкли ругать цензуру, занимались редакторы. Именно они отвечали за все. Именно их песочили и выгоняли, если книжка выходила, отягощенная идеологическими ошибками, аллюзиями и ненужными ассоциациями. Своя рубашка ближе к телу: большинство редакторов было или притворялось дураками. Но не так уж мало было умнейших и честнейших среди них, – они были ВМЕСТЕ с автором, они защищали его, они не давали начальству изуродовать книгу, они СПАСАЛИ. Бела Григорьевна Клюева («Молодая Гвардия»), Нина Матвеевна Беркова («Детгиз»), Самуил Аронович Лурье («Нева»), Роман Григорьевич Подольный («Знание – сила»)... Низкий поклон вам всем, – друзья, умницы, союзники, комбатанты. Никто не написал о вас книги, и никто, по-моему, не собирается, а ведь надо бы, ох, как надо бы!