Падение Гипериона - Дэн Симмонс

Глава тридцать седьмая

Мы, я и Хент, идем весь день, а вечером останавливаемся в маленькой гостинице, где нас ждет ужин: курица, рисовый пудинг, цветная капуста, макароны… Вокруг пусто, нет ни малейшего признака, что кто-то побывал здесь до нас, но огонь в очаге горит ярко, словно его только что разожгли, а ужин на плите еще горячий.

Хента все это сводит с ума, к тому же он никак не может прийти в себя из-за потери контакта с инфосферой. Я понимаю его. Для человека, родившегося и выросшего в мире, где информация всегда под рукой, а связь с кем и чем угодно – нечто само собой разумеющееся, где все расстояния сводятся к шагу через портал, вернуться вдруг к жизни предков – все равно что, проснувшись утром, неожиданно обнаружить, что ты ослеп и оглох. Обессиленный приступами ярости Хент к вечеру погрузился в мрачное молчание.

«Я нужен секретарю Сената!» – то и дело выкрикивал он днем.

«Моя информация нужна ей не меньше, – вежливо возражал я, – но тут уж ничего не поделаешь».

– Где мы? – в десятый раз спросил Хент.

Я уже рассказывал ему о копии Старой Земли, но на этот раз, как мне показалось, он имел в виду нечто иное.

– Наверное, в карантине, – сказал я наконец.

– Вот как? Но кто нас запрятал сюда? Техно-Центр?

– Могу только гадать.

– Как нам вернуться обратно?

– Не знаю. Как только они сочтут, что нас можно выпустить, появится портал.

Хент негромко выругался:

– Меня-то зачем в карантин?

Я пожал плечами. Может быть, из-за того, что он услышал часть моего рассказа на Пасеме, но я не был в этом уверен. Я вообще ни в чем не был уверен.

Дорога змейкой бежала между невысокими холмами, через луга и виноградники, и долины, за которыми синело море.

– Куда мы идем? – в который раз спросил Хент (незадолго до того, как мы увидели гостиницу).

– Все дороги ведут в Рим.

– Я не шучу, Северн.

– Я тоже, господин Хент.

Хент вдруг схватил камень с дороги и швырнул в кусты. Оттуда раздался крик дрозда.

– Вы бывали здесь раньше? – помолчав, спросил он прокурорским тоном, словно это я заманил его сюда. Хотя скорее всего он был прав.

– Нет, – ответил я. И чуть не добавил: «Зато бывал Китс». Мои трансплантированные воспоминания разрывают мне сердце его тоской и его предчувствием смерти. Так далеко от друзей, от Фанни, единственной и вечной возлюбленной.

– Вы уверены, что не можете подключиться к инфосфере? – снова спросил Хент.

– Абсолютно. – Ему и в голову не пришло спросить о мегасфере, и я промолчал. Не приведи, Господи, вновь попасть в мегасферу и потеряться в ней.

Перед заходом солнца мы увидели гостиницу, приютившуюся в небольшой долине. Из каменной трубы поднимался дымок.

За ужином, когда тьма подступила к окнам и только пламя очага да пара свечей на каминной доске освещали комнату, Хент сказал:

– Еще немного, и поверишь в привидения.

– Я верю в привидения, – ответил я.

Ночь. Я просыпаюсь от собственного кашля и чувствую холод – что-то течет по груди. Слышно, как Хент нащупывает и зажигает в темноте свечу. Скосив глаза, вижу, как кровь капает с груди на простыни.

– Боже мой, – выдыхает насмерть перепуганный Хент. – Что это? Кто это вас?

– Кровотечение, – шепчу я после того, как жесточайший приступ кашля в очередной раз сокращает мне жизнь и добавляет новые пятна крови. Пробую подняться, но бессильно роняю голову на подушку и жестом указываю на ночной столик, где уже приготовлены тазик с водой и полотенце.

– Ужас. Какой ужас! – бормочет Хент, разыскивая мой комлог, чтобы сделать анализы. Прибора нет. Днем, по дороге сюда, я выкинул его за ненадобностью.

Хент неловко надевает мне на запястье свой собственный. Датчики свидетельствуют, что положение критическое и необходимо срочное вмешательство медиков. Как и большинство людей его поколения, Хент никогда не сталкивался с болезнью или смертью – это дело профессионалов, отнюдь не предназначенное для чужих глаз.

– Не беспокойтесь, – шепчу я. Натиск кашля ослаб, но бессилие навалилось на меня каменным одеялом. Я снова тычу в полотенце, и Хент, намочив его в тазике, смывает кровь с моей груди и рук, а затем, усадив меня в единственное кресло, меняет окровавленные простыни.

– Вы что-нибудь понимаете? – спрашивает он с неподдельной тревогой.

– Да. – Я пытаюсь улыбнуться. – Принцип соответствия. Правдоподобие. Онтогенез повторяет филогенез.

– Что вы там лепечете! – в сердцах обрывает меня Хент, помогая улечься. – Чем вызвано кровотечение? Что я могу сделать для вас?

– Пожалуйста, дайте мне воды. – Я пью воду маленькими глотками, чувствуя, как в груди и горле все хрипит и клокочет, но ухитряюсь избежать очередного приступа кашля.

– Что все-таки происходит? – осторожно настаивает Хент.

Я говорю медленно, потихоньку нанизывая слова, будто пробираюсь по минному полю. Кашель не возвращается.

– Это так называемая чахотка. Или туберкулез. Судя по кровотечению, последняя стадия.

Лицо Хента становится белым как снег.

– Боже милостивый, Северн. Я никогда не слыхал о туберкулезе. – Он подносит к глазам руку, надеясь на память комлога, но его запястье пусто.

Я возвращаю ему прибор.

– Туберкулез – это забытая, старая болезнь. Его не было уже несколько веков. Но Джон Китс им болел. И умер от него. А тело этого кибрида принадлежит Китсу.

Хент вскакивает, порываясь бежать за помощью.

– Но теперь-то Техно-Центр позволит нам вернуться! Они не могут держать вас в этой дыре, без врачей и лекарств!

Я роняю голову на мягкие подушки, ощущая щекой перья под наволочкой.

– Может быть, именно поэтому меня здесь и держат. Выясним завтра, когда доберемся до Рима.

– Но вы не можете передвигаться!

– Посмотрим, – говорю я и закрываю глаза. – Посмотрим.

Утром возле гостиницы нас ожидает небольшая коляска – веттура. Лошадь, крупная серая кобыла, косится на нас и всхрапывает. Пар валит из ее ноздрей и облачком поднимается в прохладном утреннем воздухе.

– Что это еще за штука? – спрашивает Хент.

– Лошадь.

Хент с опаской протягивает руку к животному, словно от прикосновения оно лопнет, как мыльный пузырь. Кобыла преспокойно машет хвостом. Хент отдергивает руку.

– Лошади бог весть когда вымерли, – бормочет он. – Их потом ни разу не воссоздавали.

– Эта выглядит довольно реальной, – говорю я, с трудом усаживаясь на узкое сиденье.

Хент, озираясь по сторонам, устраивается рядом. Его длинные пальцы подрагивают от волнения.

– А кто ею управляет? – спрашивает он. – И как? Вожжей нет, кучера тоже.

– Посмотрим, может, она сама знает дорогу, – говорю я, и коляска тут же трогается с места. Она без рессор, и каждый камень или ухаб сопровождаются жуткой встряской.

– Что все это значит? Может быть, кто-то подшутил над нами? – вполголоса спрашивает Хент, обозревая безоблачное небо и далекие мирные поля.

Как можно тише и быстрее я кашляю в платок, который изготовил из полотенца, позаимствованного в гостинице.

– Возможно. Но разве жизнь наша – не шутка?

Хент пропускает мою софистику мимо ушей. Мы громыхаем дальше, вприпрыжку и враскачку двигаясь каждый к своему месту назначения и к своей судьбе.

– Где Хент и Северн?

Седептра Акази, молодая негритянка, вторая помощница Гладстон, наклонилась к самому ее уху, чтобы не мешать ходу военного совета:

– Пока никаких известий, госпожа секретарь.

– Невероятно. У Северна был маяк, а Ли отправился на Пасем почти час назад. Где их черти носят?

Акази бросила быстрый взгляд на факсблокнот, который положила на стол.

– Служба безопасности не может их обнаружить. Транспортная полиция – тоже. Регистратор нуль-канала зафиксировал, что они набрали код ТКЦ и вошли в портал. Но сюда не прибыли.

– Что?

– Таковы факты, госпожа секретарь.

– Я хочу переговорить с Альбедо или с кем-нибудь из Советников сразу после совещания.

– Будет исполнено.

Обе женщины вновь сосредоточились на происходящем. Оперативно-командный центр Дома Правительства был соединен прозрачными пятнадцатиметровыми порталами с Военным Кабинетом Олимпийской Школы и с самым большим залом для проведения сенатских брифингов. За счет этого три помещения слились в одну асимметричную конференц-пещеру, дальний конец которой благодаря голопроекторам Военного Кабинета казался уходящим в бесконечность. По стенам, куда ни глянь, скользили инфоколонки срочных сводок.

– Четыре минуты до пересечения лунной орбиты, – произнес адмирал Сингх.

– Они давно уже могли обработать Небесные Врата из своих дальнобойных энергопушек, – заметил генерал Морпурго. – Похоже, проявляют сдержанность.

– Не очень-то они сдерживались при встрече с нашими факельщиками, – возразил Гарион Персов, глава дипломатического ведомства. Военный совет был созван час назад, после того как импровизированная эскадра из дюжины факельщиков, вышедшая навстречу Рою, была полностью уничтожена. По мультилинии долетело лишь несколько кадров, изображавших скопление похожих на кометы искр с хвостами термоядерных выхлопов. Искр было великое множество.