Работа с риском (сборник) - Андрей Кивинов

Коля судорожно снял очки, швырнул их на торпеду. Схватил розы, быстро расправил пожухлые лепестки. Достал заколку. У него есть минут пять, от силы шесть, если «швабра» плотно пообедала.

Как это, однако, непросто… Ноги – вата, язык – свинец, сердце – барабан. Внедряться проще. Но, как говорил Юз Алешковский, любовь вам не червонец срока, любовь – это от звонка до звонка.

– И… Здрасте, Вера… Не узнаете?

Собаченция среагировала первой, поспешила к ноге незнакомца и сделала подлость прямо на брюки.

– Ферри, как не стыдно! Фу… Простите…

– Ничего… Это вам.

Коля протянул букет. Однофамилец моющего средства своим некрасивым поступком помог разрядить обстановку.

– Спасибо… Но… зачем?

– Я же виноват перед вами. Берите, берите. – Он почти силой заставил девушку взять букет. – И вот еще. Заколка. Почти такая, как была…

Вера растерянно улыбнулась:

– Ну что вы…

– Мне не жалко. Дедушка работает на заколочной фабрике. Понемногу ворует, а я продаю. Этим и живем.

Вера еще раз улыбнулась. Судя по всему, она вспомнила пассажира спального вагона.

– Вы что, меня здесь ждали?

– Два дня. Я же должен был загладить вину.

– Я уж и забыла…

– Зато я не забыл, потому что все записываю. Вы нас тогда очень выручили. Правда.

Вера Павловна нахмурилась – та сцена в вагоне не принесла ей положительных эмоций. Пока она находилась в пограничном состоянии, Коляныч пошел в наступление:

– Я обещал ресторан, но передумал (у меня нет денег). Мне кажется, вы не пойдете.

– Правильно думаете.

– Значит, угадал. А как насчет театра? Очень хороший спектакль. Там играет мой друг. Антон Лебедев. Может, слышали? Могу познакомить.

Идея с театром посетила Коляныча внезапно, но не случайно. За спиной Веры Павловны пестрела концертная афиша. А уж с контрамарками он решит, связи в театральных кругах еще остались.

– Лебедев?.. Да, конечно… Но мне сегодня на поезд. В смысле, на работу. И потом, как-то все неожиданно…

– Вера, гарантирую – вы можете уйти в любое время, когда захотите. Я не доставлю вам никаких неудобств. Отвезу и привезу. А если хотите в ресторан, то ноу проблем.

Девушка бросила взгляд на окно, а Коляныч, воспользовавшись моментом, на декольте ее футболки. Ослепляет!

«Откажет – не откажет? Плюнет – поцелует?»

Конечно, ситуация нестандартная – подходит на улице практически незнакомый мэн и приглашает в театр. Хотя почему нестандартная? Театр – не самый плохой вариант. Если, конечно, он не патологоанатомический.

– Вас как звать?

– Николай. Коля.

– Спасибо за приглашение, Николай, но… У меня другие планы. Считайте, что свою вину вы загладили.

Плюнула. Отказала. Решительно и бесповоротно. Эх, надо было сразу в кабак звать. Взрослый же человек. Еще б в музей Ленина пригласил или в цирк.

Лучик заходящего солнца осветил ее лицо. Фантастика! Нет, это сыр «Хохланд». Внеземной вкус! Коля собрал всю волю в кулак, чтобы удержаться на дрожащих ногах и не удариться оземь от расстройства. Удержался. Нокдаун. Стоять могу, но драться нет.

Вот он, прямолинейный подход. Творчески надо к таким вопросам подходить, творчески…

– До свидания. Ферри, пойдем домой.

Собаченция тявкнула на несостоявшегося ухажера и засеменила к подъезду, подметая шерстью пыльный асфальт. Хозяйка пошла следом. Прежде чем открыть дверь, она повернулась и еще раз посмотрела на молодого человека. И по его лицу догадалась, что человек немножко расстроен. Ибо с таким лицом обычно заходят на эшафот или в кабинет к проктологу.

Наверное, если бы Коля бросился уговаривать Веру, предлагать всякие удовольствия и развлечения, она пресекла бы попытки и хлопнула дверью. Много вас тут таких, развлекателей… Но он просто молча стоял и с такой чаплинской вселенской грустью смотрел на нее, что проводнице вдруг стало жалко этого странного парня. (А если это любовь?) Представила, как он выбирал заколку в магазине. Ведь он наверняка приехал сюда не просто, чтобы загладить вину. Да и никто никогда из пассажиров не приезжал к оскорбленной им проводнице, чтобы извиниться. Хотя оскорбляли почти в каждом рейсе.

Караулил, два дня ждал (если не врет). Да, это, конечно, его проблемы, но… В конце концов, поход в театр ни к чему не обязывает.

– А какой спектакль?

– Что?.. Но вы ж все равно не можете.

– Я попробую договориться с напарницей, чтобы подменила.

– Хороший, хороший спектакль! Вы не пожалеете.

– Подождите, я сейчас… Если получится.

– Да-да… Конечно.

«И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…» Нокаут на время отложен.

Едва Вера скрылась в подъезде, счастливый до икоты Коляныч выхватил из бумажника карточку и метнулся к таксофону, который, по счастью, находился в пятнадцати метрах от дома.

– Привет, Антошенька! Это я! Но не по поводу пылесосов! Здесь дела посерьезней. Ты случайно сегодня не кривляешься?

Антон случайно кривлялся, то есть играл. Повезло. Правда, не в главной роли, но какая разница!

– Две контрамарочки оставь на мое имя. А после посидим где-нибудь, поболтаем.

– Чего такой голос счастливый?

– Рубль скоро станет конвертируемым! Это счастье!

Повесив трубку, Коляныч совершенно искренне перекрестился, хотя в Бога не верил. Только бы Верина подружка согласилась… Приложил руку к сердцу, чтобы заглушить удары. «Фу, все нормально, подружка согласится… Я ей потом пылесос подарю…»

Вера появилась через полчаса, за пятнадцать минут до начала спектакля. Светлая блузка, жакет, юбка, легкий макияж и свежая завивка щипцами. Вывод один – подружка дала добро! Фантастика! Вперед, «Ниссан»!

Театр находился в центре, в обычном режиме Коляныч добрался бы до него за час, но сегодня уложился в двадцать минут. Демонстрируя чудеса наглости. По пути наводил контакты, рассказывая о любви к театральному искусству. На вопрос Веры, чем он занимается, ответил уклончиво:

– Наведением чистоты. Клиринг. Очень перспективный бизнес. У нас довольно известная фирма, скоро выйдем на федеральный уровень. Жаль, кончились визитки. А вообще учился в театральном, но не судьба. Не сдал экзамен по актерскому мастерству на третьем курсе и был с позором отчислен.

Вера успела рассказать, что она учится на заочном в институте железнодорожного транспорта и второй год трудится проводницей на московском направлении.

– Слушай, это ж чумовая работа, – незаметно перешел на «ты» Коляныч, – по ночам не спать, выходные не как у всех, с пьяными пассажирами конфликты, да еще и вагоны убирать! Я б не выдержал.

– Вообще-то, мы не убираем вагоны. На вокзале полно бомжей, которым за счастье убрать.

– Почему? Хорошо платят?

– Нет. Не платят совсем. Просто все, что они найдут в вагоне, забирают себе. А оставляют очень много. А еще больше теряют, особенно золото и кошельки. У нас среди бомжей даже очередь. И разборки, если кто-то чужой вагон уберет. Правда, это запрещено, полагается нам убирать, но начальство глаза закрывает.

Так, с приятными разговорами о вокзальных бомжах, добрались до театра, опоздав всего на десять минут. Забрав контрамарки, устремились в зал. Спектакль уже начался. Давали Островского. «На всякого мудреца…». Антон играл без вдохновения, мешала похмельная усталость. Чувствовалось, вчера был бенефис. Но зритель не обращал на это внимания.

В антракте, когда зажгли свет, Коляныч убедился, что Питер все-таки город маленький. В первом, блатном, ряду развалился, вытянув ноги, Свят. Свят. То есть Святослав Святославович. С семейством – женой и толстухой-дочерью. Все хрупали чипсами. Приобщался к прекрасному, театрал хренов. А может, спонсор постановки. Имидж укрепляет… Не подойти ли к нему, не узнать впечатления от пьесы? Интересно, как отреагирует? Нет, не стоит. Лучше на глаза не попадаться, а то набросится прямо в зале. Вот это театр получится. Драки и комедии. Островский бы удавился.

В антракте семейство отправилось в буфет, поэтому Коляныч предложил Вере Павловне бесплатно полюбоваться выставкой малоизвестного художника, размещенной в фойе. Понравившуюся картину можно было купить по вполне разумной цене. И если бы спутнице картина понравилась, Коле пришлось бы продать пиджак. Прямо здесь, в театре. Продал бы, ни секунды не раздумывая. Ибо находился сейчас в том волшебном состоянии, когда разум отказывается подчиняться логике, и человек совершает поступки с наиболее тяжкими последствиями для себя и окружающих. То есть состояние ничем и никем не омраченной нежной, подлунно-серенадной влюбленности.

– Какая у твоей собаки странная кличка. Ферри.

– Вообще-то, Фердинанд. Он уже старенький. Назвали, а потом реклама появилась этого средства. А у тебя есть кто-нибудь? Я имею в виду животных?

Вера Павловна тоже перешла на «ты».

– Хомячок был в детстве. А сейчас никого. Я имею в виду не только животных.

Проводница никак не прокомментировала ответ молодого человека.

Святослав Святославович в зал не вернулся, видимо, пьеса не соответствовала высоким требованиям кандидата юридических наук. И слава Богу – скатертью дорога!