Ранняя философия Эдмунда Гуссерля (Галле, 1887–1901) - Неля Васильевна Мотрошилова

действительные проблемы, на решение которых нацелено гуссерлевское исследование? Гуссерль, как мы видели, изучает акты, процессы, процедуры, действия сознания, поскольку они ведут, по его мнению, ко всеобщим числовым понятиям. И исходит он из того, что можно выделить – притом не эмпирическим, а «чистым», логическим образом – некоторые предполагаемые предпосылки и разбираемые последовательные шаги, без которых нельзя получить всеобщего понятия, например, всеобщего родового понятия натурального числа. В случае последнего предпосылки и мыслительные шаги сознания, выделяемые Гуссерлем, состоят в следующем. «Предпосылки» (не разбираемые специально, а просто предполагаемые) – это «когда-то» определяемые конкретные, специфические содержания, запечатленные в соответствующих представлениях. Например, люди на ранних исторических стадиях (и отдельные индивиды в детстве) научаются считать, используя свои пальцы или какие угодно вспомогательные предметы. На этих стадиях уже есть какое-то «понятие» числа, но всеобщим оно не является. Какие бы различные системы обозначений ни применяли древние народы, то, что мы сейчас обозначаем числом «один», было для них совершенно конкретным, притом созерцательно-предметным представлением (что запечатлелось в истории различных языков). Процесс абстрагирования в истории человеческого рода, несомненно, протекал долго и трудно. Непросто он реализуется и в процессе становления каждого отдельного человека. Ребенок учится считать в раннем детстве, проходя здесь через различные стадии, на которых, в частности, осуществляется абстрагирование от всей конкретности исчисляемых предметов. И хотя Гуссерль, о чем уже говорилось, сам абстрагируется от онто– и филогенетических аспектов темы происхождения всеобщих (в данном случае – математических) понятий, именно в разбираемой главе он очень кратко упоминает и о них (со ссылкой на немецкие переводы книг английских авторов Е. Тейлора, Е. Tylor и Дж. Лаббок, J. Lubbok о «примитивных культурах» – сноска к стр. 83).

Поэтому Гуссерль в принципе прав, когда запечатлевает такой и исторически, и логически необходимый шаг в становлении всеобщего понятия числа, как отвлечение от всего конкретного в каких-либо особых содержаниях сознания и удержание лишь того, что они фиксируют “нечто” (Etwas) как доступное выделению, (относительному), обособлению. Следующие шаги рефлексии сознания состоят в том, что устанавливается: каждое «нечто» – при таком абстрагировании, обособлении, в его пределах – есть «одно», есть «единица», в своей неопределенности, отвлеченности совершенно «подобная» всем другим. Без таких шагов сознания – в чем Гуссерль, полагаю, совершенно прав, – никак нельзя было перейти от сосчитывания пальцев, других физических предметов к сосчитыванию чего угодно: и физических предметов, и мыслей, суждений, и тех и других вместе. Правоту Гуссерля вижу и в том, что здесь он по существу обобщенно прокладывает пути анализа происхождения, генезиса, которые ведут от процессов, происходивших и происходящих в сознании (причем неисчислимо многократных), к абстрагированию, обобщению, благодаря коим на каких-то этапах становления человеческого рода (и становления каждого индивида) скачкообразно возникают именно всеобщие понятия. Всеобщие в том смысле, что они в принципе обнимают все мыслимо возможные содержания, и в том, что ими в принципе способны овладеть и (при соответствующих условиях) овладевают все индивиды, понимающие друг друга также и во всем том, что касается числовых понятий.

Надо снова подчеркнуть, что эти в высшей степени интересные и ценные исследования Гуссерля добываются благодаря синтетическому, комплексному – одновременно философскому, психологическому, логическому (в меньшей степени математическому) способу анализа, которому в будущем суждено было сложиться и оформиться в теорию и методы будущей новой феноменологии.

Что касается начатого мною здесь беглого сопоставления ФА с «Наукой логики Гегеля», то хотелось бы отметить еще и следующее. Если бы ориентации Гуссерля не отличались заведомой предубежденностью по отношению к Гегелю (а она сопровождала основателя феноменологии всю его творческую жизнь), то скорее в «Науке логики», а не в текстах второй половины XIX века, автор ФА нашел бы релевантный его работе, богато расчлененный материал. Пусть Гегель именно в «Науке логики» и не разбирал специально акты сознания, но в разделе учения о бытии этого произведения, который носит название «Одно и многое», имеется описание движения (с помощью чего же, если не сознания?) через различные, тщательно различаемые ступени овладения количественными отношениями и, соответственно, числовыми понятиями и категориями. Любопытно, что некоторые из этих ступеней фиксируются и у Гуссерля. Так, в приведенной ранее цитате из ФА рассуждение о возникновении понятий «одно и одно» и т. д. есть объективная перекличка с раздельчиком «Науки логики», который называется “Многие одни”, где, кстати, широко задействованы (как потом и у Гуссерля) ссылки на рефлексию.

Правда, между двумя текстами есть и существенные различия. Скажем, у Гегеля весь этот анализ вплетен в категориальные сферы бытия вообще, Dasein, наличного бытия, в особенности качества, чего нет у Гуссерля, по крайней мере эксплицитно. Далее, различения у Гегеля очень богатые, дробные, многочисленные. Гуссерлю же гегелевские различения были, видимо, не особенно важны. (Если, конечно, он был с ними знаком, в чем я лично сильно сомневаюсь, хотя и недоумеваю: как это никто из читавших ФА или знавших об идеях раннего Гуссерля не обратил внимание автора на их очевидную перекличку с текстом гегелевской «Науки логики»?) Но хотя Гуссерль движется более кратким путем, маршруты движения мысли обоих философов в крупных пунктах удивительным образом совпадают. Так, Гегель после анализа понятий Нечто, Одно, Многие одни и т. д. переходит к сфере количества (в частности, к понятиям чисел, величин), где опять-таки имеются различения, которые объективно могли бы стать существенными и для анализа раннего Гуссерля. Но вдаваться здесь во все эти подробности не представляется возможным. Вернемся к ФА.

Гуссерль делает к разбираемой главе ФА «Критическое добавление». Здесь имеются (беглые) ссылки на Аристотеля, Локка, Зигварта, Дж. Ст. Милля, Брентано (в связи с его работой над Аристотелем), Вундта. Наиболее подробным является обращение к Вундту,[187] причем и здесь, как и во многих других случаях, берутся логические работы этого автора. Приводя цитаты из I тома «Логики» Вундта (1880 год), Гуссерль и здесь осуществляет, так сказать, двойную работу. С одной стороны, он с сочувствием относится к тем рассуждениям знаменитого современника (неверно воспринимаемого многими нынешними авторами только в качестве психолога), в которых подчеркивается зависимость понятия числа, а также понятий одного, многого, единства и т. д. от мыслительных актов (876–7). С другой стороны, Гуссерль справедливо отмечает, что данная характеристика слишком обща, так как касается всех понятий и каждого из них, а не понятия единства (Einheit), о котором у Вундта как будто бы идет речь (877–9). Между тем Вундт вводит в поле анализа такие особые числовые понятия, как понятия отрицательных, дробных, иррациональных и воображаемых чисел. Но, по Гуссерлю, при таком расширении именно здесь, на этой стадии исследования, рамок анализа становится совсем непонятным, даже