Сколько стоит ваше сердце? (СИ) - Матуш Татьяна

Алета не сдержалась и сделала несколько шагов к выходу. Задом.

— Куда же вы, графиня, — бледные губы дрогнули в некоем подобии улыбки, впрочем, безо всякого веселья. — Уже покидаете меня? В самом деле так страшно? Неуж-то страшнее, чем хвост и чешуя?

И что на это ответить? Правду? Вряд ли в этом случае честность — лучшая политика. Но и ляпнуть человеку, который организовал ее похищение, что он, вообще-то, красавчик, только своеобразный — тоже не лучший вариант. Еще подумает что-нибудь не то.

— Хм… Сестра Айви говорила, что невеста оборотня — девушка бойкая на язык и совсем не добрая. С последним, впрочем, угадала. Тебе ее не жаль? Она говорила, что вы почти подружились.

— Нет, — выпалила Алета, сообразив, что сестра Айви это и есть Джайкери. — Она — враг. Я просто поняла это поздно, иначе…

— Что? Заколола бы ее раньше? — насмешливо спросил магистр.

— Нет. Просто не попалась бы.

Он смотрел на Алету своими странными глазами, так похожими на раздавленную клюкву, и их выражение не поддавалось прочтению. Впрочем, чтение по глазам графиня никогда не считала своей сильной стороной.

— Не понимаю, — альбинос покачал головой, — как юная и чистая девушка, воспитанная в долге и послушании, могла отказаться от честного брака с потомком Святого Каспера, чтобы упасть в объятия мерзостного оборотня, оскорбляющего своим существованием Небесный Лик. Почти животного.

Алета не сразу поняла, что магистр говорит об императоре. А когда сообразила… то только и нашлась сказать:

— Змеи — пресмыкающиеся.

— Но это не делает их людьми, — возразил альбинос. — Сестру Айви толкнули в грязь силой и она сумела выбраться. Ты же — прыгнула сама, добровольно. Наверное, это то, чего я никогда не смогу понять.

— Да меня бы в этом честном браке первым делом отравили! — не удержалась девушка.

— Разве жизнь земная так уж важна? — к изумлению графини, магистр спросил вполне серьезно. Он не шутил, он и в самом деле так думал!

"Тебе, может быть, и нет, — мысленно огрызнулась Алета, — а я своей была вполне довольна".

Она поискала взглядом какой-нибудь пуф или хотя бы скамеечку. Не нашла — единственный стул стоял по ту сторону письменного стола.

— Зачем я понадобилась Ордену? — спросила она, — Почему-то мне кажется, что дело не только в моей заблудшей душе…

— Ты права, — кивнул магистр, — спасти одну душу почетно, но есть задача более сложная и более великая: спасти целую страну. И Небо возложило ее на мои плечи. А тебя назначило мне в помощь.

— Добровольно или принудительно, — уточнила Алета.

— Именно. Что поделать, пусть в гору тяжелее пути с горы и чаще всего к свету людей приходится тянуть волоком. Это в грязь они радостно прыгают сами, подобно свиньям.

— Что я должна сделать, чтобы вернуться назад? — потеряла терпение Алета. — Я имею в виду не к свету, а в грязь. То есть во дворец.

— Всего лишь немного поработать пером. Вы ведь грамотны, графиня?

— Я умею писать на трех языках.

— Отлично, — кивнул альбинос, — напишите, что добровольно передаете ваше приданое в дар Храму.

— Анеботовые шахты? — от такой наглости Алета опешила.

— Почему нет? Они же не принесли вам счастья, да и не могли принести, ибо истинное счастье не в сокровищах земных, а в свете небесном.

— И когда я это напишу, — девушка замялась, подбирая слова, — как скоро я отправлюсь за своими честно заработанными сокровищами? На небо?

— Мы не собираемся вас убивать.

— Да? Но… поправьте меня, если я ошибаюсь: такие документы составляют, когда отрекаются от мира и принимают путь жрицы, — Алета сцепила руки в замок, словно боялась что те, в страхе за жизнь, сами схватят перо и что-то такое напишут.

— Путь жрицы — достойная стезя, — альбинос раздвинул губы в улыбке… и тут Алете, наконец, стало по-настоящему страшно. Она со всей ясностью поняла, что этот бесцветный человек с глазами и сердцем фанатика ее не просто не выпустит.

Он охотно и легко принесет ее в жертву ради своих убеждений, ее красота не будет иметь для него никакого значения и не задержит смертельный удар ни на миг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Алета еще больше утвердилась в этом, когда альбинос зашел ей за спину и одним точным движением ножа отхватил золотую косу графини — по самый затылок. Взмах лезвия был таким быстрым, что девушка не успела помешать, лишь почувствовала холодное дуновение остро отточенной смерти, которая мелькнула в волосе от шеи.

— А это — чтобы ваше послание было более убедительным, — удовлетворенно произнес Аорон.

Глава 29 ЗОЛОТАЯ КОСА или О СЛУЧАЙНОСТЯХ

— Бездна, как же хорошо, — Золотой Герцог мечтательно улыбнулся, подставляя тело прохладному ветру. А тот ворвался в шатер с улицы, покрутился, переворошив кучу несомненно важных бумаг на столе и, взъерошив Коту волосы, вылетел назад. — Прохладно! Никогда не думал, что буду так любить наше лето.

— В Кайоре жарко? — с намеком спросил Рамер Девятый.

— Мой император, в Кайоре пекло. В тени можно вялить ящериц, — отозвался Кот, игнорируя все намеки разом.

Он тихо блаженствовал, вытянув ноги и впитывал порами кожи воздух, который был не только прохладным, но и влажным. Для полного счастья не хватало малости.

— Вина? — правильно понял собеседник.

— Только не фиольского! Я бы не отказался от яблочного сидра, или ячменного пива… да хоть и от самогонки из старых портянок, лишь бы не эта приторная сладость.

— Самогонкой из портянок угостить не могу, но сидр, пожалуй, устрою. Кер его тоже уважает. Думаю, он не будет против того, что мы слегка разорим его запасы.

— Главное, знать, где они лежат…

Сидр нашелся быстро, далеко его маршал не прятал. Видно, не считал ценностью, в отличие от того же фиольского. Нашлись и бокалы, между прочим, из хрусталя Шатерзи. На войне. Похоже, других у гостеприимного хозяина просто не водилось и дисциплинированные слуги упаковали те, что были. А то как — на войне и без бокалов. Как же врага-то бить? На трезвую голову?

Рамер, не чинясь, сам наполнил бокалы себе и подданному.

Эшери благодарно кивнул. Он прибыл в ставку зеркалом клепсидру назад и все еще млел от нормального, человеческого лета, которое местные избалованные люди с какого-то перепугу называли жарким. Их бы на Каевы Пальцы, где без защиты можно обгореть насмерть — тогда б оценили, в каком благословенном климате живут. Кот уже оценил и поблагодарил Небо.

— Темные Боги радуются тому, что творится в Кайоре, — откровенно сказал он. Блаженная улыбка исчезла с лица, словно спряталась.

— Фиольцы так тебя прижимают?

— "Так" это как? — Монтрез бессознательно тронул плечо, недавно раненое в стычке, оно все еще немного тянуло, — Фиольцы прижимают нас грамотно и даже, Бездна их всех забери, красиво. Но с тех пор, как мы нашли портальную сеть саари, это перестало быть большой проблемой.

— До меня доходят слухи, — Рамер улыбнулся краешком губ, — о неких темных силах, которые призвал себе на помощь герцог Монтрез — и демонах, которые ему служат…

— Вот-вот, демоны! — Эшери прижмурился и тряхнул головой, — что бы я не дал за полк трусливых солдат, которых в атаку нужно поднимать пинками. И которые мечтают дезертировать, а не делают этого только из-за страха подержаться за лошадиный хвост. *

(подержаться за лошадиный хвост * — Намек на казнь дезертиров. Солдата, оставившего поле боя (если ловили) вешали на первом попавшемся дереве. В качестве табурета использовали лошадь, а чтобы та не испугалась, будущего покойника сажали лицом к хвосту).

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Чем тебя не устраивают храбрые кайорцы?

— Тем, что храбрости у них больше, чем мозгов. А ненависть к бритым сильнее, чем желание выжить. Они нападают на отряд, который превосходит группу впятеро, сваливаются с какой-нибудь отвесной скалы со своими остро отточенными тесаками и с воплем "За солнце Кайоры" умирают со стрелой в груди… прихватив с собой трех — четырех, а то и пятерых — шестерых фиольцев. И мне не погасить это темное пламя, хотя, видит Небо — я старался!