Наблюдатель - Шарлотта Линк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ваш муж подозревал, что вне вашей семьи есть еще два человека, которые в курсе проблемы и могут представлять для него опасность?
Лайза задумалась:
– Я не говорила ему об этом. Конечно, он мог узнать сам…
– Каким образом?
– Понятия не имею, но вполне это допускаю. Он мог знать о них.
– Фамилия Уорд вам ни о чем не говорит? Джиллиан и Томас Уорд.
– Нет, к сожалению. Никогда о них не слышала.
После этого Джон Бёртон распрощался и снова обещал помочь. Интересно, как он собирался это сделать?
– Больше ничего не хотите сказать? – спросил он уже на пороге. И, когда Лайза ответила «нет», добавил: – Уверены? Вы рассказали мне все, что имеет отношение к этой истории?
– Да.
Он оставил визитку:
– Если что-нибудь вспомните или вдруг понадобится помощь…
Джон Бёртон даже не подозревал, что она решила не рисковать. Может, он и был славным парнем, но Лайза научилась видеть в мужчинах только потенциальных врагов и обидчиков. Лучше не делать исключения из этого правила, так надежней. Убежище придется сменить, переехать куда-нибудь подальше. От свиданий с Финли воздержаться на месяц-другой. Больше она не выдержит.
Лайза не рассказала Бёртону всего. Да и мог ли он на это рассчитывать? Она ведь совсем его не знала. И потом, Джон спросил: «Вы рассказали мне все, что имеет отношение к этой истории?» Имеет ли к ней отношение то, что Лайза утаила, она не знала.
Вполне возможно, что нет.
2
Он мог легко представить себе эту ситуацию. Лайза описала ее почти без эмоций, ровным, спокойным голосом. Педиатр Энн Уэстли – опытная, добродушная и заботливая, как мать. Эта женщина умела обращаться с детьми, но знала также, как успокоить родителей и развеять их страхи.
У Лайзы Стэнфорд была рваная рана на виске – последствие удара об угол шкафа. Мужу не понравился ужин – ирландское рагу без моркови. Моркови в доме не нашлось, а у Лайзы не было времени ее купить. Логан специально попросил ее приготовить ирландское рагу, а это подразумевает морковь. Лайза надеялась, что он не заметит.
Он заметил. На следующий день Лайза собиралась оставаться дома, потому что рана продолжала кровоточить и никак не хотела затягиваться. Но Финли получил травму на уроке физкультуры – неудачно упал на правую руку. Поначалу он не чувствовал боли, но к вечеру рука распухла и стала болеть. Лайза надеялась, что все уладится, однако сын продолжал ныть, и в конце концов не осталось ничего другого, как только обратиться к врачу. Лайза заклеила пластырем рану на виске, зачесала волосы наперед, насколько это было возможно, и надела солнечные очки. Она предпочла бы отправиться в какой-нибудь травмпункт, где ее не знают, но Финли так хотел к любимому доктору, что чуть не расплакался.
Вечером они поехали в клинику к Энн Уэстли. Комната ожидания была переполнена, но их пригласили сразу, потому что все выглядело как случай неотложной медицинской помощи. Оказалось, что рука Финли вывихнута. Ему наложили гипс, а потом доктор Энн Уэстли села за стол, чтобы выписать обезболивающее. Лайза устроилась напротив нее. Финли удалился в детский уголок поиграть с пластмассовыми фигурками из «Улицы Сезам», которые всегда его очаровывали.
Энн вырвала рецепт из блокнота и остановилась на полудвижении:
– Что с вами?
Лайза инстинктивно потрогала волосы на висках, направляя их вперед. Пальцы стали мокрыми. «О нет…» – с ужасом подумала она.
– Вы истекаете кровью, – сказала Энн Уэстли. – Подождите, дайте мне посмотреть. – И она обошла стол, не обращая внимания на протесты Лайзы: «Всё в порядке, не беспокойтесь, пожалуйста!..»
Пластырь насквозь пропитался кровью. Лайза проверяла рану перед тем, как выйти из дома. Кровь как будто подсохла, но теперь почему-то потекла опять.
Энн склонилась над Лайзой и осторожно сняла с нее солнцезащитные очки. Припухлость с левого глаза как будто спала, но лиловые разводы не прошли, а медленно растекавшееся, едва заметное бледно-зеленое пятно даже не врач вряд ли принял бы за неумело нанесенные тени. Лайза услышала громкий вздох, после чего Энн Уэстли профессиональным движением сорвала пластырь.
– Боже милостивый… – запричитала она. – Мне это совсем не нравится. Вы обращались к врачу?
– Нет, – ответила Лайза. – Кровотечение прекратилось, вот я и подумала, что всё в порядке.
– Рана, похоже, инфицирована. Я пропишу вам мазь с антибиотиком. И потом, пластырь не держит. У меня есть спрей, который остановит кровотечение.
– Хорошо, – согласилась Лайза, которая не смела взглянуть на доктора.
Энн прислонилась к углу стола.
– Что случилось? – спросила она, стараясь сохранять профессионально-невозмутимый тон.
Ответ Лайзы прозвучал как клишированная отговорка, но ничего другого на тот момент ей просто не пришло в голову:
– Лестница… Такое случается со мной не в первый раз. Ступеньки крутые, а я такая неуклюжая… – Тут Лайза попыталась изобразить смех, но в результате поморщилась от резкой боли. – Я неуклюжая, – настоятельно повторила она. – А внизу на перилах деревянная резьба, вот я и ударилась… Повезло, что не лишилась глаза. Глупо, конечно. Мне нужно быть внимательнее, но еще в школе на уроках физкультуры я…
Лайза осеклась на полуслове. «Я слишком много говорю», – подумала она.
– Миссис Стэнфорд, – раздался голос доктора, – посмотрите на меня.
Лайза нерешительно подняла глаза. Без привычных солнечных очков она чувствовала себя голой и беззащитной. И выглядела, должно быть, ужасно.
– Миссис Стэнфорд, – повторила Энн Уэстли. – Я не хочу ввязываться в то, что меня не касается, но хочу заметить… что вы всегда можете рассчитывать на помощь. Иногда мы попадаем в ситуации, которые кажутся нам безнадежными, но это не так. Выход есть всегда.
Лайза заглянула в глаза седовласой женщины – и вдруг осознала собственное смятение и шок.
Она знает, она все знает…
Энн Уэстли отвела глаза.
– Ну а теперь я позабочусь о вашей травме, – сказала она, выдержав паузу. – Вы позволите?
Лайза кивнула. Финли как ни в чем не бывало продолжал играть в детском уголке. От внимания Лайзы не ускользнул озабоченный взгляд, брошенный Энн Уэстли на ребенка. Доктора явно смутило, что мальчик никак не отреагировал, когда с лица матери смыли кровь и наложили на голову повязку. Очевидно, Энн Уэстли сделала из этого единственно возможный вывод: Финли привык видеть мать в таком состоянии и научился замыкаться в себе, потому что иначе выдержать подобное невозможно.
