Двойники ветра - Екатерина Флат

Я огляделась. Прямо за моей спиной чернел узкий вход в ущелье. Хоть в чем-то мне повезло — здесь держать оборону будет куда проще, чем на открытой местности. Талисман уже накалился настолько, что засиял. Да и земля стала ощутимо подрагивать. Видимо, Авенсис не преувеличил, и сюда действительно спешила целая армия.

Не прошло и пяти минут, как сумрак горизонта почернел. Будто бы там разрасталось громадное чернильное пятно — мертвецы приближались.

— На тебя вся надежда, родной, — мимолетно я коснулась камушка на сережке.

Глубоко вздохнула, собираясь духом, и по велению мысли в моей руке возник меч с пылающим клинком. Я ласково скользнула ладонью по языкам пламени. Они игриво оплетали пальцы, свиваясь в диковинные колечки. Вспомнились слова Кариан, что я пока не познала и сотой доли этой стихии. И, похоже, так и не познаю.

Я снова подняла глаза к горизонту. Армия нежити приближалась. И не медля больше ни мгновения, я всадила свой меч в землю. В ту же секунду со страшным гулом вперед поползло пламя неумолимой стеной, обращая бессмертных мертвецов в не менее бессмертный прах. Столь мощная атака давалась тяжело, и я прекрасно понимала, что долго не продержусь. И так надо было экономить силы.

Неожиданно почувствовала тепло на левом предплечье. Орбаганский браслет сам сполз к пальцам. Изящное золотое плетение, светясь, разделилось на нити, и тут же из них сформировалась рукоять кинжала. Стоило ей лечь в мою ладонь, как появилось и узкое лезвие. Я даже ахнула от изумления. Одно дело — ментальные мечи, но про такие кинжалы я вообще не слышала ни разу. И уж тем более не подумала бы, что мой браслет способен на подобные метаморфозы. Видимо, Священные узы таил в себе еще немало тайн.

Но разглядывать изящный кинжал было некогда. Выдернув свободной рукой меч из земли, я отступила к самому входу в ущелье. Едва стена огня спала, на меня ринулись мертвецы.

Благо, из-за узости прохода одновременно нападать могли только двое. Да и особыми боевыми умениями неживые олимцы похвастаться не могли. Притом бессмертие их оказалось не таким уж и нерушимым. Хватало одного касания орбаганского кинжала, чтобы очередной мертвец рассыпался прахом. Но его место тут же занимал другой. И при всей выгодности моего положения, я неумолимо начала уставать.

Выпад, уклонение, поворот, взмах кинжала… Сражение превратилось в монотонную повторяющуюся картину. Я не чувствовала страха, не позволяла себе такой роскоши. Единственное, очень переживала, как там олимцы. Счет времени уже давно потеряла, но наверняка прошло уже больше часа.

Очередной нападающий за неимением меча швырнул в меня булыжником. Уклоняясь, я не заметила другого мертвеца и пропустила ощутимый удар в плечо. Хорошо хоть рукой, а не чем-нибудь колюще-режущим. Но пронзившая боль настойчиво намекала о вывихе, и даже почти невесомый меч стало тяжело держать.

Словно почувствовав мою слабость, мертвецы стали нападать с утроенной силой. Один таранул меня со всей дури так, что я врезалась спиной в скальную поверхность, только чудом не приложившись головой о каменный выступ. Подняться на ноги я уже не успевала. Волна пламени смела атакующих, но за ними лезли еще и еще. Я становилась все слабее, кое-как поднялась на ноги. Меч исчез, да и орбаганский кинжал снова стал браслетом на предплечье. Но я уже не боялась поражения. Донесшееся из глубины ущелья легкое дуновение ветерка красноречиво говорило об одном.

— Андрей, — прошептала я, улыбнувшись.

Если ветер долетел и сюда, то, очевидно, у портала сейчас бушевал настоящий ураган. А значит, олимцы будут спасены, все не зря.

Пламя слабело, его поддержание отнимало последние мои силы. Перед глазами уже плыло, когда вдруг меня что-то схватило и резко рвануло вверх.

— Авенсис! — я едва не расплакалась от радости, узнав друга.

Бережно держащий меня лапами грифон взмыл над мертвецами, но подняться еще выше не успел. Вдруг замерев на секунду, словно услышав что-то, он спешно опустил крылья, окутывая меня, как в кокон. И через мгновение раздался оглушительный хлопок. Неведомой силой нас впечатало прямо в скальную поверхность. Причем удар был такой мощи, что грифон протаранил камень, как сверло стену. Страшный скрежет сменился оглушительной тишиной. Ничего не видя, я отчетливо чувствовала, как Авенсис падает безжизненным камнем. Видимо, мы оказались в пещере. Благо, хоть высота здесь была небольшая — выскользнув из ослабевших лап грифона, я почти сразу очутилась на полу. И тут же рядом рухнул Авенсис.

ГЛАВА 4

Если друг оказался вдруг

Подняться на ноги сил не было. Кое-как я доползла до недвижно лежащего грифона. Чувствовала необъяснимую уверенность, что он жив. Жив, но очень слаб. Ведь пытаясь сберечь меня, он принял на себя весь удар неведомой силы.

— Авенсис, миленький, — всхлипнула я испуганно, — ты только не умирай, пожалуйста-пожалуйста. Я непременно что-нибудь придумаю!

Только с пятой попытки удалось зажечь несколько огоньков, которые теперь маячили вокруг светлячками. Стало светлее, но радости это отнюдь не прибавило. Теперь стало видно, что пещера, в которой мы находились, не имела выхода. Завал камней вместо одной из стен красноречиво свидетельствовал, что с той стороны нас сюда и притащило. Да только созданный туннель все равно уже был обрушен, не оставив пути назад.

Я бы непременно разревелась от бессильного ужаса, да только Авенсису от этого стало бы только хуже. Но и подумать о чем-то хорошем никак не могла, несмотря на все старания. Под сводами пещеры кружились огоньки, рядом лежал чуть светящийся грифон, а я едва сдерживала паническую истерику.

Папа как-то рассказывал, что по молодости был у него друг-спелеолог. И наслушавшись восторженных рассказов, мой отец однажды решил составить ему компанию. В итоге отстал от остальной группы и почти сутки блуждал по пещерам в полном одиночестве. Сердобольные товарищи его, конечно, отыскали, но впечатлений хватило на всю жизнь. Папа говорил, что большего ужаса он никогда не испытывал. Оказаться одному, под землей и, возможно, навсегда — от такого любой в панику впадет. И чтобы не сойти с ума от ужаса, мой отец пел песни. Все подряд, какие вспоминал. А как закончились чужие, начал свои придумывать. Орал дурниной, пытаясь басовитыми воплями заглушить истеричные мысли. Именно благодаря этому сольному концерту спелеологи и отыскали его. С тех пор папа пел часто. Дома. И даже, боюсь, на работе. Причем исключительно песни собственного сочинения. По принципу «что вижу, о том и пою». Мне, к сожалению или к счастью, его тяга к рифмоплетству не передалась. Да и воображение мое в данный момент тяготело исключительно к загробной тематике. Только вряд ли бы подняло мне настроение и придало Авенсису сил завывание вроде: