Ржавые листья - Виктор Некрас

Дочь Волчьего Хвоста окинула взглядом коней, перевязала двух ближних к крюку в косяке. Отодвинув засов, выскользнула в тёмный двор и ринулась к скупо освещённой громаде княжьего терема, сторожко озираясь посторонь.

На заднем дворе вдруг встал гомон, кто-то что-то орал, лязгало железо, шум переместился в нижний ярус терема, замелькали огни. Девушка на миг замерла, прижимаясь спиной к заплоту. Кмети у ворот переглянулись и рванули к терему, на бегу обнажая оружие.

Что-то там творится сей час? Кто это такой борзый её опередил?

Крик становился всё громче, оружие звенело, кто-то уже высадил окно. Горлинка уже примерялась, как бы половчее вскочить на гульбище, — под шум Зоряну ей искать будет намного легче, тем паче, кметям княжьим сей час вовсе не до неё. Вдруг по гульбищу заполошно метнулось что-то белое, и Горлинка вмиг угадала:

— Зоряна!

— Ты?!

— Прыгай!

Взлетела крыльями белая девичья рубаха — Зоряна, очертя голову, прыгнула с гульбища вниз. Охнула от боли в ушибленной лодыжке. Горлинка, не дожидаясь, дёрнула её за рукав:

— Бежим, некогда ойкать! Сей час про тебя вспомнят!

Они рванулись. Зоряна хромала, но всё ж не так, чтобы не мочь бежать. Горлинка свернула к конюшне.

— Куда?! — всполошённо выкрикнула дочка чародея.

— К коням! — сорванным голосом ответила Горлинка. — Пешком собралась удирать?! Со свёрнутой-то ногой?!

Ворота конюшни встретили их отверстой пастью, за которой призывно храпели кони.

А дальше — верхом!

и ветер в лицо!

под конский топот!

Рванулась навстречь ночная улица, шарахнулся в сторону дозор, что тоже бежал к княжьему терему.

Всполошённое Берестово осталось далеко позади, и кони вымчали девушек к Днепру. Над водой рвался ветер — надвигалась гроза. Тёмно-лиловые, словно свинцовые тучи грудами нависали над Киевом, где-то далеко уже вспыхивали молнии, ощутимо тянуло влагой и холодом.

Зоряна рванула поводья, останавливая взмыленного коня, тот мотнул гривой, сбрасывая с удил хлопья пены.

— Ты чего?! — Горлинка тоже рванула поводья, её конь с пронзительным ржанием встал на дыбы. — Уходить надо, время идёт!

— Мне надо к отцу! — Зоряна ожгла подругу безумным взглядом. — Только он может меня защитить от Владимира!

— Так мнишь? — дочь Волчьего Хвоста подъехала вплотную, касаясь коленом седла Зоряны. — Некуда тебе уже ехать, Зорька.

— Почто? — стремительно бледнея, просипела Зоряна, вдруг разом потеряв голос.

— Убили отца твоего, — Горлинка опустила глаза. — В тот же день, как Некрас тебя к нам в Берестово привёз. Прости, что сразу не сказала.

Зоряна несколько мгновений затравленно озиралась вокруг, потом вдруг упала на конскую гриву и бурно разрыдалась.

Горлинка ждала несколько мгновений, потом, презирая и даже ненавидя себя в глубине души, резко встряхнула подругу за плечо:

— Потом раскисать будешь, Зорька! Бежать надо! Немедля! А ну как холуи княжьи увяжутся!

Дочь чародея судорожно сглотнула, загоняя слёзы куда-то в глубину:

— Куда мы едем?

— Есть тут одно место… — туманно ответила Горлинка.

Деревья молча расступились, открывая девушкам путь. Тропка нырнула в узкий прогал меж кустов, и вывела на тёмную поляну.

Коней пришлось оставить — сбить со следа возможную погоню, да и не прошли бы боевые кони по такой узенькой тропинке. Несколько времени девушки, поминая то упырей, то чьих-то матерей (в первую очередь — Владимирову мать, Малушу), продирались через кусты, мало не вплотную сходящиеся на тропке.

— Ну?! — напряжённым голосом бросила Зоряна. — И где это мы?

— Сей час, — рассеянно ответила Горлинка. — Подожди…

Из тьмы надвинулось что-то ещё более тёмное, большое и угловатое.

— Что это? — чуть испуганно спросила дочь чародея.

— Охотничья землянка, — ответила Горлинка, со страшным скрипом отворяя маленькую дверь. — Ого, кто-то кованые петли поставил…

— Чья она? — Зоряна устало прислонилась к косяку.

— Какая разница? — даже в темноте можно было понять, что Горлинка пожала плечами. — Общая.

Она нырнула в тёмное жило, тут же высунулась обратно:

— Пожди чуть…

В темноте что-то стукнуло, брякнуло, послышались удары кресала, посыпались искры, потом затлела лучина.

— Заходи, — Горлинка появилась на пороге.

Прежде чем войти, Зоряна при чуть заметном, тусклом свете лучины быстро окинула избушку взглядом. Низкая двускатная крыша, засыпанная толстым слоем земли, чуть приподнималась над землёй. Успела заметить могучие корявые брёвна самца, изрядно поросшие мхом, могучие тёсаные косяки, маленькую дверь, плотно сбитую из толстых досок.

Внутри было примерно так же. Неказистые, но прочные лавки вдоль шершавых земляных стен, сучковатые толстые жерди крыши, в узкие щели меж коими смутно видится толстый сой камыша, могучий опорный столб верея у дальней стены, камелёк из камня-дикаря. Зоряна устало присела на лавку.

— Вот… — изо всех сил стараясь казаться бодрой, сказала Горлинка. — Здесь пока переждём. Из еды кое-что есть… до завтрашнего вечера хватит. Ночью попробую в Киев пробраться, принесу чего-нито, коль Владимировы «витязи» наш дом ещё не разграбили… да и новости узнаю…

Какие новости собралась узнавать Горлинка, было ясно и так. И горло Зоряны словно кто-то властно стиснул шершавой жёсткой ладонью. Она упала на лавку ничком, ткнулась лицом в рядно и забилась в глухих рыданиях.

И почти тут же снаружи грянул гулко-трескучий раскат грома и по крыше ровно зашумел дождь — словно только и дожидался, пока девушки доберутся до укрывища.

Горлинка присела на лавку с Зоряной, а та на миг подняла голову, выкрикнула:

— Это я виновата, я! Если бы я не ушла тогда…

— То тебя убили бы вместях с ним, — ровным голосом сказала дочь воеводы. — Твой отец сильный чародей… был, и то не справился. Да и зверь твой с ним был. А ты… ты бы чем помогла?!

Она почти кричала девушке в лицо. Зоряна на миг замолчала, неотрывно глядя в глаза Горлинке, потом опять упала лицом вниз и заплакала. Дочь Волчьего Хвоста успокаивающе гладила её рукой меж лопаток, говорила что-то ровное, журчащее. Убаюкивала.

К вечеру другого дня Горлинка засобиралась. Надела кояр, кожаный шелом с железной стрелкой на переносье, долго возилась с ремнями, тороча на поясе боевой нож, застегнула перевязь со швыряльными ножами.

— Как на рать собираешься, — сказала безучастно Зоряна, сидя в углу. Плакать она уже перестала, но с утра сидела, обняв колени, молчала. И только сей час подала голос.