Аббат - Вальтер Скотт

С улыбкой, одновременно благосклонной и величественной, она повернулась и, в сопровождении своих фрейлин, удалилась в опочивальню. Младшая из фрейлин несколько замешкалась и, прежде чем по следовать за своей подругой, подала знак рукой Роланду Грейму. Он уже давно заметил, что это была Кэтрин Ситон, что не очень удивило сообразительного юношу, который сразу же припомнил таинственные разговоры двух женщин в пустынной обители, на которые пролила свет его встреча с Кэтрин в этом замке. Но таково было неотразимое впечатление, произведенное на него Марией Стюарт, что оно заслонило на мгновение даже чувство юношеской любви. И лишь после того, как Кэтрин Ситон скрылась, Роланд задумался о том, как сложатся в будущем их взаимоотношения.

«Она сделала рукой повелительный жест, — подумал он. — Вероятно, она хотела поддержать мое решение выполнять все приказания королевы, ибо вряд ли она собиралась припугнуть меня, грозя расправиться со мной, как с грумом в байковой куртке или с бедным Адамом Вудкоком. Впрочем, мы вскоре это выясним. А пека надо оправдать доверие нашей несчастной королевы. По-моему, граф Мерри сам признал бы, что долг преданного пажа велит мне защищать госпожу от тех, кто вторгается в ее покои».

Приняв такое решение, он вышел в маленькую приемную, закрыл на ключ и на засов дверь, которая выходила на широкую лестницу, и затем уселся подле нее в ожидании дальнейшего. Ждать ему пришлось недолго. Грубая и сильная рука сначала попробовала поднять щеколду, затем толкнула и яростно потрясла дверь, а когда дверь устояла против этого натиска, раздался возглас:

— Эй, кто там? Отоприте!

— Зачем и по чьему распоряжению, — спросил паж, — должен я отворить дверь в покои королевы Шотландии?

Еще одна неудачная попытка, заставившая зазвенеть дверные петли и болты, показала, что нетерпеливый проситель, если его не впустят добром, ворвется силой, невзирая на препятствия. Однако через некоторое время снова послышался его голос:

— Отопри дверь, если жизнь тебе дорога! Граф Линдсей пришел говорить с леди Марией Шотландской.

— Граф Линдсей — шотландский пэр и должен подождать, пока у его повелительницы найдется время принять его, — ответил паж.

Между стоявшими за дверью возникла ожесточенная перебранка. Роланд мог различить пронзительно-резкий голос Линдсея, отвечавшего сэру Роберту Мелвилу, который, по-видимому, пытался его успокоить.

— Нет! Нет! Нет! Говорю тебе — нет! Я скорее подложу петарду под дверь, чем позволю распутной бабе остановить меня или наглому мальчишке-лакею — смеяться надо мной.

Но разрешите мне по крайней мере испробовать сначала учтивые средства, — сказал Мелвил. — Насилие над женщиной навсегда запятнает ваш герб. Подождите хотя бы, пока придет лорд Рутвен.

Я не желаю больше ждать, — возразил Линдсей. — Пора нам покончить с этим делом и вернуться в Совет. Впрочем, ты можешь попробовать свои учтивые средства, как ты их называешь, а я тем временем прикажу моим людям приготовить петарду. Я захватил с собой порох, не уступающий тому, каким был взорван Керк-оф-Филд.

— Ради бога, потерпите немного! — уговаривал его Мелвил, и, приблизившись к двери, он произнес, обращаясь к тем, кто находился внутри: — Дайте знать королеве, что ее верный слуга Роберт Мелвил умоляет ее величество, ради ее собственного блага, а также для предотвращения гибельных последствий, отворить дверь и принять лорда Линдсея, прибывшего по поручению Государственного совета.

— Я передам ваши слова королеве, — сказал паж, — и сообщу вам ее ответ.

Он подошел к двери в опочивальню и тихонько постучал. Ему отворила старшая фрейлина, которой он изложил положение дел. Она тут же вернулась с распоряжением королевы принять сэра Роберта Мелвила и лорда Линдсея. Роланд Грейм возвратился в приемную и, как ему было приказано, отворил дверь, через которую ввалился лорд Линдсей с видом солдата, взявшего приступом вражескую крепость, в то время как Мелвил, глубоко подавленный, медленно следовал за ним.

— Я призываю вас в свидетели и прошу вас подтвердить, — сказал паж, пропуская их, — что, не будь на то особого повеления королевы, я бы защищал вход, не жалея своих сил и крови, хотя бы мне пришлось сражаться против всей Шотландии.

— Молчите, молодой человек, — сказал Мелвил тоном сурового упрека, — не подливайте масла в огонь; сейчас не время хвастать мальчишеской доблестью.

— Она до сих пор не явилась! — негодовал Линдсей, не дойдя еще до середины гостиной или аудиенц-залы. — Как вам нравится это новое издевательство?

— Потерпите, милорд, — ответил сэр Роберт, — времени у нас достаточно, к тому же и лорд Рутвен еще не пришел.

В эту минуту двери, ведущие во внутренние покои, распахнулись, и навстречу гостям вышла королева Мария. Она держалась грациозно и величественно, вовсе, казалось, не обеспокоенная ни самим визитом, ни той грубостью, с которой он был ей навязан. На ней было платье из черного бархата; небольшие брыжи закрывали только ее грудь, оставляя полностью открытыми изящно очерченный подбородок и шею; на голове у нее была маленькая кружевная шапочка, а прозрачная белая вуаль ниспадала с плеч на длинное черное платье такими широкими, свободными складками, что при желании ими можно было закрыть лицо и всю фигуру. На шее у нее был золотой крест, а с пояса свисали четки из золота и черного дерева. Сразу же за ней вошли обе ее фрейлины, которые продолжали стоять позади королевы на протяжении всей аудиенции. Даже лорд Линдсей, самый грубый из вельмож этого грубого века, к своему удивлению, почувствовал какое-то своеобразное уважение при виде холодного и величественного выражения лица королевы, которую он думал застать либо неистовствующей в бессильной злобе, либо погруженной в тщетную и бесплодную скорбь, либо, наконец, подавленной страхом, столь обычным при подобных обстоятельствах у венценосных особ, лишаемых власти.

— Боюсь, что мы заставили вас ждать, милорд, — сказала королева, с достоинством делая реверанс в ответ на его принужденный поклон. — Но женщины не любят принимать гостей, не потратив хотя бы нескольких минут на свой туалет. Мужчины, милорд, меньше зависят от подобных условностей.

Лорд Линдсей, бросив взгляд на свой измятый и запыленный в дороге костюм, пробормотал что-то невнятное о спешной поездке, между тем как королева учтиво и, казалось, даже ласково приветствовала сэра Роберта Мелвила. Затем воцарилось гробовое молчание, во время которого Линдсей нетерпеливо поглядывал на дверь, видимо ожидая третьего участника миссии. Лишь одна королева, казалось, совершенно не испытывала смущения: словно для того, чтобы прервать молчание, она обратилась к лорду Линдсею, бросив взгляд на тяжелый и неуклюжий меч, висевший, как уже было упомянуто, у него на шее.