Cosa Nostra история сицилийской мафии - Дикки Джон

Следующим в списке жертв значился союзник Греко. Босс Чинизи был убит у кованых ворот при въезде на плантацию лимонных деревьев — с помощью бомбы, помещенной в неизбежную «Альфа Ромео Джульетта». Этот четырехдверный семейный автомобиль стал одним из символов итальянского экономического чуда — «изящный, практичный, удобный, безопасный и уютный», как гласила реклама. Но после взрывов в Палермо «Джульетта» превратилась в символ явления более опасного и, несомненно, атавистического.

Следователи подозревали, что последний взрыв «Джульетты» в Чинизи был отчаянной попыткой Анджело Ла Барберы показать, что он все еще способен угрожать своим врагам. Даже если подозрения обоснованны, попытка не удалась. Ла Барберу в конце концов вывели из игры ранним утром 25 мая 1963 года. Что особенно поразило общество, так это не жестокость перестрелки — по Ла Барбере открыли огонь одновременно из двух автомобилей — и не то, что Ла Барбера выжил (пули попали ему в левый глаз, шею, грудь, спину, ногу и пах), и даже не то, что врачи нашли у него в черепе пулю от предыдущего покушения (возможно, отнюдь не случайно он показался журналистке «законченным ипохондриком»); больше всего поразило место, где произошло нападение. Ла Барбера угодил под обстрел на бульваре Реджина Джованна — миланской улице, по соседству с заводом по производству «Альфа Ромео Джульетта». Заголовки в «Согпеге della Sera» свидетельствовали об удивлении публики и намекали на отношение итальянского Севера к «типично сицилийскому» поведению: «Война между мафиозными косками докатилась до Милана. Сицилиец, нашпигованный шестью пулями, заявляет полиции: "Я ничего не знаю"». Когда мафия вышла за границы Сицилии, борьба с ней стала делом всей нации.

Будь первая война мафии действительно не более чем обменом выстрелами а-ля разборки в Чикаго, она завершилась бы арестом Ла Барберы в миланской больнице; грохот выстрелов постепенно бы утих, и взрыва в Чиакулли, случившегося всего через месяц после покушения на Ла Барберу в Милане, так бы и не произошло. Но брутальная кода позволяет предположить, что на деле все обстояло гораздо сложнее. И большинство «сложностей» связано с Томмазо Бушеттой.

Есть два варианта истории о роли Бушетты в первой войне мафии. Первый вариант — полицейский, составленный, вероятно, на основе информации от анонимных осведомителей. Второй вариант — собственноручные признания Бушетты, написанные через два десятилетия после этих событий. Официальная версия, пожалуй, более достоверна. Рассказу Бушетты не следует доверять безоговорочно — ведь многие из его показаний не подтвердились на суде. Он обходит молчанием эпизод с наркотиками, принижает собственную значимость, избегает упоминать о своих «достижениях», которых наверняка было немало. Но, как всегда, «босс обоих континентов», привносит в сухую официальную историю факты и интриги.

Официальная версия причисляет Бушетту к сторонникам Ла Барберы. Бушетта вполне мог находиться в рыбном магазине, на который напали люди Греко — постоянным посетителем этого магазина он был точно. Но как только чаша весов начала склоняться в сторону Греко — и Бушетта, и босс Удиторе, Пьетро Торретта, решили сменить лагерь: проигрывающие мафиози редко оказываются настолько гордыми, чтобы не примкнуть к победителю.

Так или иначе, согласно официальной версии, после нападения на Анджело Ла Барберу в Милане и его ареста в семье, правившей центром Палермо, возник вакуум власти. И Томмазо Бушетта, и Пьетро Торретта — оба считали себя законными преемниками Ла Барберы; Торретто предложил свою кандидатуру на пост capoцентрального Палермо, а Бушетту назвал своим помощником. Но Греко полагал, что Бушетта слишком опасен, чтобы его выдвигать. Разногласия привели к обострению давних противоречий между Бушеттой, Торреттой и Греко. Бушетта с Торреттой первыми перешли к активным действиям, устроив засаду в доме Торретты и убив двоих приверженцев Греко. Насилие грозило охватить весь город, когда 30 июня 1963 года энная по количеству «Джульетта», до отказа набитая тротилом, случайно взорвалась и унесла жизни семерых представителей власти, в чью честь возведен памятник. Бомба на самом деле предназначалась Греко, и лишь прокол в организации убийства помешал преступлению осуществиться. Спланировали ли покушение сами Бушетта и Торретта, или все сделали «люди чести» по их приказу — неизвестно.

Как и стоило ожидать, в своем рассказе о первой войне мафии Бушетта отводит себе роль беспристрастного посредника и хорошего друга Птенчика Греко и Сальваторе Ла Барберы. О младшем брате и capoСальваторе — Анджело Ла Барбере — Бушетта отзывается гораздо злее, винит того в раздувании вражды, называет «заносчивым и гордым». Бушетта признает, что согласился убить Анджело Ла Барберу, но утверждает, что не успел ничего сделать, поскольку кто-то другой опередил его в Милане. До сих пор не ясно, причастен ли Бушетта к миланскому нападению.

В своих воспоминаниях Бушетта возлагает ответственность за начало войны на Микеле Каватайо по прозвищу Кобра — нового capoсемьи, проигравшей Греко схватку за перенос оптового рынка в середине 1950-х годов. Именно Каватайо, утверждает Бушетта, осуществил убийство, с которого началась война, — убийство наркоторговца Кальчедонио Ди Пизы у табачной лавки. По Бушетте, Кобра убил Ди Пизу, потому что знал — в этом обвинят братьев Ла Барбера и закончится все войной с Греко. Не кто иной, как Каватайо, рассказывает Бушетта, подложил бомбу в автомобиль, взорвавшийся в Чиакулли. Иными словами, первая война мафии стала итогом ловкого трюка, который организовали, чтобы столкнуть между собой Ла Барбера и Греко.

Читая эти противоречивые показания, начинаешь понимать, почему столь редко войны мафии заканчивались успешными судебными процессами. Ясно становится и то, что бессмысленно пытаться понять, кто кого убил или, выражаясь в духе «чикагских клише», выяснить шокирующую правду о многочисленных перестрелках и взрывах 1962–1963 годов. Гораздо важнее понять, что даже вовлеченные в войну мафиози не понимали, что, собственно, происходит. И рассказ Бушетты, и официальный отчет показывают, что причиной долгих обсуждений кандидатуры нового capoцентра Палермо была попытка боссов мафии разобраться, что же творится в организации. Первая война мафии — как и многие другие войны — была игрой со смертью в темноте.

Игрой со смертью — и игрой в политику. Бушетта утверждает, что Комиссию придумали, как своего рода парламент; по его словам, Комиссия — неотъемлемая часть мафиозной структуры, задача которой — следить за соблюдением установленных правил. Но, вопреки этим благим побуждениям, Комиссия стала инструментом борьбы внутри Коза Ностры наравне с заминированными «Джульеттами». Ее создавали как средство облегчения жизни синдиката предпринимательства, занимавшегося переправкой героина за океан. Но вскоре она сама по себе стала властью. К примеру, Комиссия начала действовать как совместное предприятие, где акционерами выступали наркодельцы. По крайней мере, такой вывод следует из того факта, что Л а Барбера и Греко — мафиози с разных краев города — совместно финансировали перевозку героина в 1962 году. Власть Комиссии крепла и постепенно входила в противоречие с давно установившейся властью отдельных семей.

Бушетта считал, что за Коброй Каватайо и Ла Барберой стояли боссы северо-запада Палермо, недовольные растущим влиянием Комиссии и, соответственно, укреплением положения ее учредителя — Птенчика Греко. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что, несмотря на все интриги и всю путаницу вокруг первой войны мафии, истинная ее причина стара, как сама Коза Ностра; схожие проблемы мафии приходилось решать и когда споры возникали из-за цитрусовых плантаций и домашнего скота, а не из-за героина и строительных площадок. Причина эта — конфликт между мафией как теневым правительством и коммерческими интересами ее членов, между территориальной структурой cosche и высокоприбыльной сетью контрабанды, раскинувшейся на всей территории, которой владели семьи.