Апокриф - Владимир Гончаров

Все время, пока «посылка из Баскена» пребывала в лаборатории, Тиоракис пробыл на конспиративной квартире. Стаарз вернул ему картонную коробку, содержавшую нехитрые гостинцы, и оставшееся нераспечатанным письмо в плотно завязанном полиэтиленовом пакете.

— Вы в перчатках, Ансельм? — с ходу спросил он.

— В смысле? — отозвался Тиоракис.

— В самом простом. Вы перчатки носите сейчас? Холодно ведь…

— Да нет… Пока нет еще. Я, знаете, теряю их часто. Поэтому надеваю только в самые холода.

— Возьмите тогда эти, — заявил Стаарз, вынимая из кармана пальто новую пару кожаных перчаток.

— Спасибо, за заботу, конечно, — изумленно и даже умиленно стал возражать Тиоракис, — но, право, не стоило так беспокоиться!

— Берите, говорю вам! — озабоченно и тоном, не терпящим возражений, почти рявкнул Стаарз, а потом продолжил мягче — Это я даже не о вашем здоровье, а о вашей жизни забочусь. Там внутри посылки конверт. Он обработан спецсоставом. Гадость эта обладает летучестью. Ее там немного, но меры предосторожности нужно принять по максимуму.

Тиоракис, умевший понимать с полуслова и даже с полнамека, внимал, не прерывая.

— Значит, так, — продолжал Стаарз, — встреча с Вагдом у вас через час. Отправляйтесь туда пешком. Побудьте с этим лучше на открытом воздухе. Я не думаю, что это так уж опасно, пока оно упаковано, и не слишком близко к лицу, но… все-таки… Я за вас отвечаю и, признаюсь, искренно переживаю. Так что перчатки наденьте обязательно. Где-нибудь за квартал до места встречи пластиковый мешок снимите и выбросьте… куда-нибудь… в урну, скажем… Когда отдадите посылку, перчатки тоже… от греха… в урну. Вы меня понимаете?

Тиоракис все прекрасно понял. И… почувствовал прилив самой настоящей радости! Такой подъем, наверное, испытывает уже достаточно пропитавшийся ненавистью к врагу воин, когда после долгого сидения в засаде, наконец-таки, получает в руки оружие и слышит приказ атаковать противника. Так и Тиоракис готов был выплеснуть на Вагда столь долго сдерживаемую в себе ярость, хотя бы и в тихом, внешне совершенно не эффектном, но от этого не менее смертельном нападении. Он впервые чувствовал в себе отчетливое желание убить человека. В этом действии, обращенном против совершенно очевидного, несомненного, не достойного жалости врага, ему виделось некое искупление… или хотя бы частичное оправдание тех жертв, которые он вынужден был принести для того, чтобы возложенная на него миссия могла начать совершаться. Вагд, некоторое время назад непосредственно отдавший Тиоракису роковое распоряжение, поставившее его в безвыходное положение и заставившее лишить жизни четырех людей, был для этого самым подходящим объектом.

Тиоракис не без труда согнал со своего лица неожиданно вспыхнувшую и, по ситуации, вроде бы совершенно неуместную злую улыбку. Он поймал себя на том, что готов схватить пакет с опасной начинкой, как ребенок радостно и с нетерпением хватает традиционный мешочек с подарком на День Начала Сезонов. И, поймав, сдержался, а также посчитал необходимым расчетливо поинтересоваться:

— А не будет ли картина… м-м-м… происшествия… ну, которое может произойти с Вагдом… как бы это поделикатнее выразиться… слишком очевидной, что ли? Не наведет ли это моих «товарищей по борьбе» на определенные мысли?

Стаарз с интересом и некоторым внутренним удовлетворением наблюдал эволюции мимики на лице Тиоракиса, которые тот не считал необходимым скрывать от своего руководителя.

— Очень рад, Ансельм, что вас никогда не оставляет осторожность. Горжусь вами, если хотите! — это прозвучало несколько напыщенно, но далее Стаарз перешел на совершенно деловой тон. — Данный спецсостав новая разработка. Если все пойдет так, как надо, объект почувствует все симптомы сильной простуды, которые более всего будут походить на картину пневмонии. Ему придется обратиться к врачу, и госпитализация будет неизбежна. Ну, а дальше «контора» позаботится, чтобы исход болезни был таким, который нас устраивает. Содержание эпикриза также будет безукоризненным. Вы меня понимаете?

Вагд почувствовал себя нехорошо. Кашель усиливался, головная боль не проходила, к тому же начала подниматься температура. «Черт бы подрал этого Крюка! Наверняка от него подхватил! — озлобленно предположил Вагд. — Если дело пойдет таким вот образом и дальше, придется обращаться к врачу».

Особых оснований беспокоиться по этому поводу, в общем-то, не имелось (у Вагда были хорошие документы и нахождение его в столице было вполне легальным), но он, по понятным причинам, старался избегать всякой дополнительной засветки и лишних контактов… А тут — медицина! Анкеты, подписи, документы медицинской страховки, история болезни, посторонние люди в его жилище, и, вообще, его физиономию, возможно, запомнят слишком много совершенно лишних людей…

Но, делать нечего. Болезнь явно прогрессировала, и Вагд попытался, для начала, обойтись «малой кровью» Он, преодолевая разбитость во всем теле и начавшуюся отвратительную ломоту в костях, доплелся до телефона, порылся в справочнике и, отметив, что боль добралась даже до глазных яблок, набрал номер частного врача.

Через полтора часа, когда прибывший по вызову доктор, позвонил в дверь его квартиры, Вагд с трудом нашел в себе силы, чтобы подняться, отпереть замок и впустить визитера.

Врач с удовлетворением отметил, что оговоренная сумма гонорара заранее ожидает его на столике, придвинутом к дивану. Он очень ценил такого рода щепетильность в пациентах и, как всегда в таких случаях, ощутил симпатию к больному. А Крюк, едва возвратившись от входной двери, грузно и обессилено обрушился на упомянутый диван. Без каких-либо обиняков терапевт приступил к осмотру. По мере измерения пульса, давления, осмотра дыхательных путей, пальпации, аускультации, перкуссии (доктор честнейшим образом отрабатывал полученные деньги) лицо медика приобретало все более озабоченное выражение.

— Давно это у вас началось? — обратился он к Вагду.

— Сегодня… С утра… А, может, и ночью… уже… — с трудом выдыхая из себя слова ответил Вагд.

Врач сокрушенно покачал головой из стороны в сторону.

— Вот, что сударь! — решительно продолжил он. — Мое мнение — срочная госпитализация!

И слушать ничего не желаю! — немедленно пресек он попытку Вагда каким-то образом возражать на это крайне нежелательное для него утверждение. — Судя по всему у вас очень… неприятная пневмония. Развивается, если верить вашим же словам, как-то уж слишком быстро. Тем более — нужно скорее в стационар, где есть необходимое оборудование, лабораторная база и медицинский персонал для постоянного мониторинга. Даже не предлагаю вам свою личную клинику, хотя, с великим бы удовольствием… Просто мы вас можем не вытянуть, простите…

Вагд, осознавший меру опасности своего состояния, сделал слабый жест рукой, означавший согласие, и устало отвернул лицо к спинке дивана.

Пока доктор вел переговоры с какими-то медицинскими службами о срочной госпитализации больного, Вагд, с трудом собирая пытавшиеся произвольно разбегаться мысли, раз за разом пробовал сообразить: не оставит ли он в квартире, после того как его увезет карета скорой помощи, каких-либо улик, способных указать на причастность жильца к подпольной организации и дать в руки вероятных преследователей какие-нибудь опасные нити, ведущие в террористическую сеть.

«Так, письмо… Письмо… — вертелось у него в мозгу — Шифровка… Что я сделал с шифровкой… Я ее сжег? Да, я ее сжег… Сразу после расшифровки и прочтения… И конверт… Сжег. Что еще? Ключ шифра… Ключ шифра у меня там… в книге… Хрен-то кто поймет, что это там за пометки! А если и поймет… все равно… мертвому припарка — шифровки-то нет… Других опасных записей нет… Не держу я их! Все в голове… Бредить бы не начать, однако… Пистолет… Ах, пистолет! В тайнике… Более или менее надежный тайничок. Если конечно не с металлоискателем… А что, у меня есть основания думать, что будут искать с металлоискателем? Откуда это у меня? Ах, да… Шифровка из штаба… Нехорошие новости… «Драконы» ячейки давят одну за другой… Потери растут. Потери… Хрен бы с ними! Активность падает… Давление ослабляется… Только мы еще по-настоящему шевелимся. Просят активизироваться, а тут — такое… Эх, не вовремя! А если я «коня двину»? Кто тут за меня? Тиоракис? Лучше бы, конечно, баскенца… Но, по-настоящему толкового баскенца на это место сейчас нет… Гамед? Гамед — конечно… Но, Гамеда штаб в это дело не пустит. Гамед — вербовщик… Гамед вращается в сферах… Гамед — политическая разведка… Гамед образ нам создает… Ну, тогда Тиоракис. Толковый парень… Реально умный. И злой. Хрен его знает, почему он злой… Но — злой. И проверенный. Крюк — тоже злой. Может быть, даже злее… Но — дуб. Про Увендру, вообще, говорить нечего… В общем-то, со штабом и так оговорено, что, в случае чего — Тиоракис…»