Любовник ее высочества - Хейвуд Смит

Сестра Жанна нетерпеливо вздохнула. Затем она схватилась за ворот своего грубого платья и разорвала его. Как бабочка, вылезающая из кокона, она шагнула вперед – голая, лишенная остатков своего облачения.

Хрупкое очарование совершенного тела, которое когда-то пленило сердце короля, приковало взгляд Энни. На белой коже сестры Жанны не было ни единого пятнышка, ни единой веснушки. Ее груди были твердыми и полными, почти как у девушки. Стройные бедра сохранили прежнюю округлость.

Монахиня исполнила кокетливый пируэт и повесила распятие себе на шею. Она поднесла крестик к губам и отпустила болтаться на обнаженной груди. Ее голос стал тверже:

– Откуда, ты думаешь, взялось твое приданое, дерзкая маленькая дурочка? Неужели ты и впрямь веришь, что кто-нибудь, даже младший сын Харкурта, решился бы без приданого на этот брак?

Она выдохнула:

– Филипп не мог знать. Во всяком случае, о моих родителях.

Сестра Жанна подошла ближе, едкий запах ее немытого тела вызвал у Энни приступ тошноты.

– Конечно же, Филипп знал! Он сам сказал мне об этом, когда был здесь. Он тогда приходил ко мне в комнату. В мою постель. – Она торжествующе задрала подбородок.

Сердце Энни забилось чаще, в голове возникла отвратительная картина – сильное, неутомимое тело Филиппа переплелось с телом сестры Жанны.

– Вы лжете! Филипп никогда бы так не поступил! – Она отступила на шаг. – Я не знаю, ради чего отец Филиппа устроил наш брак, но Филипп ничего не мог знать про то, что случилось с моими родителями. Он не из таких людей.

Сестра Жанна прошипела:

– Он-то как раз из таких. Каков отец, таков и сын. Они не гнушаются средствами. Филипп обеспечил себе титул, но пока еще ему не удалось найти драгоценности. За этим-то ты ему и нужна. Но, как только он получит от тебя то, что хочет, он выбросит тебя за ненадобностью. – Она внезапно остановилась, подняла на Энни неожиданно прояснившиеся глаза. – О чем это я? Ах да. Об убийстве. Когда карета вернулась в Мезон де Корбей вместе с тобой и твоими мертвыми родителями, слуги обнаружили тебя в луже крови. Они тебя спрятали и послали за единственным оставшимся у тебя близким родственником, за твоим дядей. – Она принялась расхаживать по комнате. – Харкурт не собирался устранять его, поскольку он не мог предъявить права на владение. Видишь ли, тот был священником. Он привез тебя сюда, где мог бы присматривать за тобой.

И тут, словно подтверждение свыше, послышался голос отца Жюля, сопровождаемый стуком в дверь:

– Энни? Ты здесь?

Отец Жюль. Ее дядя!

32

Сестра Жанна сидела, откинувшись, в кресле.

– Ты что, не хочешь откликнуться? В конце концов, он твой дядя – тот самый человек, который устроил твой брак с сыном убийцы твоих родителей.

Слова правды пронзили Энни, как лезвие ржавой шпаги – зазубренной, болезненной и смертельной. Отец Жюль – ее наставник, ее учитель, ее духовник и друг – ее дядя, предавший ее.

Больше десяти лет Энни неотступно мечтала заполнить мучительный пробел в своем прошлом. Теперь сестра Жанна помогла ей, но это не принесло успокоения, зато раскрыло глаза на вероломство, алчность, подтасовку событий и обман, доставшиеся ей в наследство.

Стук в дверь усилился, и послышался голос матушки Бернар:

– Сестра Жанна! Ради спасения души, сейчас же впусти меня!

Видя, что обнаженная женщина и не думает пошевелиться, Энни закричала:

– Сестра Жанна сошла с ума! Она заперла дверь и сняла с себя всю одежду! Она меня не выпускает!

Аббатиса вместе с отцом Жюлем продолжали колотить в дверь и требовать открыть ее. Монахиня выпрямилась, встала и начала неторопливо собирать свою разбросанную одежду. Аккуратно сложив ее и перекинув через руку, она громко, чтобы было слышно за дверью, спросила:

– Ну, и как вы накажете меня на этот раз, матушка? – Она закатила глаза. – Вы что, и вправду думаете, что меня волнует, что вы со мной сделаете? Моя душа и так уже проклята на вечные времена. – Она насмешливым взглядом обвела комнату. – Я начала свою дорогу в ад двенадцать лет назад. Что бы вы ни сделали, это ничего не улучшит. И не ухудшит.

Пинком отшвырнув кресло, она шагнула к двери, отодвинула засов и устремила взгляд, полный удовлетворения, на Энни.

– Наша маленькая беседа тет-а-тет доставила мне большое удовольствие. – Она распахнула дверь и предстала, наглая и неустрашимая в своей наготе, перед матерью-настоятельницей и потрясенным священником.

Отец Жюль отвернулся лицом к стене.

– Боже милосердный! Женщина, у тебя вообще есть стыд?

Матушка Бернар оказалась более прагматичной. Она вырвала из рук сестры Жанны сложенную одежду.

– Мне следовало знать, что может случиться нечто подобное! – Аббатиса встряхнула в руках порванное платье, задом наперед накинула его на плечи сестры Жанны и обратила свой гнев на священника: – Я говорила вам, что она стала беспокойной. Мы должны были отправить ее обратно в дом призрения еще несколько месяцев тому назад.

Ставшая послушной, сестра Жанна безучастно уставилась куда-то в пространство. Но, когда матушка Бернар уводила ее в прихожую, она кинула победный взгляд на священника:

– Я ей все рассказала, Жюль. Она теперь знает, и кто вы такой, и что вы с ней сделали.

Черты лица отца Жюля исказились. Он бросился в кабинет.

– С тобой все в порядке? Она не обидела тебя?

Энни отпрянула от него.

– Так, значит, все, что она сказала, – правда. Я это вижу по вашему лицу. – Выражение муки в его глазах лишь подтвердило то, что она теперь уже знала.

Он стал совершенно спокоен:

– Я хотел тебе рассказать, но тебе было безопаснее не знать ничего. Лгать все эти годы было самым трудным, что мне доводилось делать в жизни. Но я бы вновь сделал это, даже зная, что ты возненавидишь меня, ради твоего спасения.

Его глаза молили ее о понимании, но Энни все еще была под впечатлением обжигающего ужаса от того, что она только что узнала. Подобно раскаленной добела кочерге, которую Филипп погружал в рану на ее груди, чтобы очистить ее, правда пронзила ее сердце, навсегда оставив там шрам. Сейчас пока она только потрясена, но скоро придет боль. Перед этим ей надо узнать все до конца.

– Но зачем? Зачем вы соединили меня с семьей, убившей моих родителей, убившей вашего родного брата?

Он бессильно опустился в стоявшее поблизости кресло.

– А что еще я мог сделать? Когда я узнал, что Харкурту стало известно, что ты жива, я был твердо уверен, что отыскать тебя здесь – для него лишь вопрос времени. Он бы пошел к Мазарини, а кардиналу не составило бы труда выяснить, где ты находишься. Мне нужно было что-то делать, чтобы обеспечить твою безопасность, и притом не теряя ни минуты.