Современный чехословацкий детектив - Эдуард Фикер

— Завидую тебе, — заметил он кротко, с насмешливой серьезностью. — Мне такое счастье не улыбнется. Где ты будешь ночевать?

— Дома, милый. — Она приподнялась на цыпочки, очень ловко чмокнула его, протянула руку назад, чтобы открыть дверь, и, все еще стоя на цыпочках, позвала: — Эрих, Михал хочет с тобой поговорить! Спокойной ночи, Михал...

Она повернулась и поплыла через запасник в этой своей явно тесной в бедрах юбке.

Они сели на широкий парапет балюстрады напротив окна на лестницу. Оттуда был виден внутренний двор и все лоджии.

— Такие вот дела, — невольно вырвалось у капитана Экснера.

— Да, она чертовка, — согласился Эрих, — но зла долго не держит.

— Лида рассказала мне, как вы провели субботу... О двух журналистах. О Рамбоусеке, как он обычно сидел в «Лесовне». Мне хотелось бы, чтобы и вы тоже вспомнили тот день.

— Это мог сделать кто угодно. И я, и Лида. Вы слишком доверяете нам. Поистине.

— Ваша порядочность всем известна, Эрих, в том числе и мне.

— Расплывчатые понятия, мало точности, — сухо заметил Эрих Мурш.

— И в точных науках бывает риск... Послушайте, сколько вы уже работаете здесь?

— Месяц. И пробуду еще неделю.

— А в прошлом году?

— Около месяца.

— Выходит, вы многих тут знаете. Где вы живете?

— В запаснике.

— Привидений не боитесь?

— Поначалу. Обычно мы несколько дней привыкаем друг к другу.

— А кто, по-вашему, мог убить Рамбоусека?

— Тогда я не додумался, кто мог убить моего тронутого дядюшку. А сейчас... — Он покачал головой. — Из замка никто. Никто из его знакомых. Не то чтобы они его любили, но...

— Коларж?

— Коларж дурень. Но не убийца. Со злости он мог бы треснуть Рамбоусека по голове. В запале, во время ссоры.

— Все работы, которые были внизу, — картины, скульптуры... все уничтожено.

— Уничтожено?

— Да. Не украдено, а уничтожено. Облито краской, разрезано, порвано. И так далее.

— Сумасшедший? Маньяк?

Михал Экснер пожал плечами.

— Я ведь знаю этих людей поверхностно. Встречаю их иногда по пути, здороваюсь. Иногда сидим болтаем о том о сем. Никаких глубин. Никаких исповедей.

— Но сплетни...

Эрих Мурш тихо рассмеялся.

— Я знаю, вы любитель сплетен. Слушайте, ну зачем я стану вам советы давать? Если маньяк, то это мог быть кто угодно. Я, например.

— Опять вы за свое!

— Ну хорошо, — махнул рукой Эрих. — Тогда — доктор Медек, Калаб, его жена, их сын. Парень с весьма глубокой и сложной психикой, хоть никто этого и не подозревает. Матейка, доктор Чернох. О них вы уже слышали.

— Слышал. Обо всех понемногу.

— Дам вам один совет. Поговорите с паном Матейкой. С художником. Мне кажется, он великолепно относился к Рамбоусеку. Правда, посмеивался над ним, но беззлобно. Он человек достойный, здешний уроженец, интеллигентен, хорошо разбирается в тонкостях местной обстановки.

— Хорошо. Полагаю, все закончится еще до вашего отъезда.

— Надеюсь, — хмуро ответил Эрих Мурш, — что это кончится после моего отъезда.

Надпоручик Влчек задержался. Трубку он уже набил и теперь пытался ее раскурить. Поздоровавшись с Экснером, он сказал:

— Я было подумал, что мы будем только переписываться. — Влчек ухмыльнулся и выпустил дым. — Приятные здесь места. Прежде чем начнем... — Он закашлялся.

Экснер и Беранек страдальчески переглянулись.

— Прежде чем начнем, — надпоручик Влчек высморкался и положил трубку на стол, — я бы хотел отметить, что насчет лестницы, капитан, идея была недурна. Под перилами есть место, где и после дождя сухо. Там обнаружены какие-то пятна. Наверное, кровь. Я взял образцы и уже отослал в Прагу.

— Отлично, — сказал капитан Экснер и взглянул на Беранека. — Ну что, подведем итоги?

Беранек с серьезной миной раскрыл блокнот.

— Мы на редкость сыгранный коллектив, — довольно заметил он. — Итак: имена и обстоятельства вам обоим известны. Даты тоже. Напомню только час. Высказывалось предположение, что смерть Рамбоусека наступила в ночь с субботы на воскресенье. Вскрытие подтвердило, что: во-первых, это могло произойти около полуночи, скорее раньше, чем позже; во-вторых, причиной смерти были раны от ударов топором по голове. Орудие преступления найдено поручиком Шлайнером. Было нанесено два удара. Один сзади в затылок. Он и явился непосредственной причиной смерти. Второй — в темя. Тогда потерпевший уже лежал на земле. И был мертв.

— Удар для гарантии, — вставил Влчек.

— Точно, — кивнул Беранек. — А грот ты осматривал?

— Видел, — ответил Влчек. — Только что, когда мы облазили все под лестницей.

— Обстоятельства обнаружения потерпевшего...

— Не сейчас, — прервал Экснер. — Как же он это сделал? Ты думал?

— Разумеется, хотя мне и далеко до тебя по части ума и проницательности. Там у дороги есть бук. Убийца, как это ни странно, ждал за буком. Кстати, бук растет между двумя елями. Нанеся удар, он оттащил потерпевшего на несколько шагов вверх по склону и над самым гротом столкнул вниз, после чего спустился и втащил потерпевшего внутрь.

Экснер взглянул на Влчека. Тот кивнул.

— Да, но не кажется ли вам, что это крайне рискованно? Вся операция должна была занять минут десять-пятнадцать. По дороге ходят люди. А следы! Представляете, как бы там все выглядело, если бы ночью не прошел дождь?

— Да, представляем, — ответил надпоручик Влчек сухо. — Как на бойне. Преступник, вероятно, и не стремился скрыть следы. — Он обвел жестом комнату Рамбоусека, в которой они сидели. — Вот доказательство. Дождь помог ему случайно.

— И еще, если позволите, — вежливо перебил поручик Беранек. — У тебя, Михал, было не очень много времени, а я несколько часов сидел у той лестницы. По тропинке, где это произошло, ходят мало, поскольку она ведет к лестнице, огибает ее и снова вливается в главную дорогу. Это ответвление, обходной путь. Ну кому взбредет в голову идти по ней вечером? Если кто возвращается из «Лесовны» в Опольну, то, понятное дело, идет низом, напрямик вдоль ручья.

— Итак, — капитан Экснер принялся загибать пальцы, — убийца ждал Рамбоусека, заведомо зная, что он ходит домой именно здесь. Он знал его привычные маршруты. Можно продолжать?

— Можно, — согласился Беранек.

— Итак, преступник спрятал тело, забрав не только кошелек и документы, но и ключ. Орудие преступления он унес с собой. Предполагаю, что сперва он оставил топор у лестницы. Потом пошел в квартиру, где мы теперь сидим, взял деньги, если они здесь были — а надо полагать, они действительно были, — и совершил следующее преступление: устроил тут разгром. Мотив?

— Неясен. Пока неясен, — вставил Влчек. — Но об этом поздней. Продолжай...

— Затем убийца вернулся в парк, забрал топор и пошел домой. Дома он положил орудие преступления на обычное место, где его впоследствии нашел поручик Шлайнер, и лег спать. Он был по обыкновению выпивши и воскресенье проспал. А в понедельник вышел на работу.

— А топорик, — кивнул поручик Беранек, — лежал себе и лежал. И никто не обращал на него внимания.

— Допустим, — сказал Экснер.

— И вот здесь самое слабое место нашей версии, — Надпоручик Влчек потянулся за трубкой, нахмурился. — Михал, у тебя нет сигареты? Есть? Спасибо. — Он закурил. — Именно здесь наша версия теряет смысл и логику, Меня это не убеждает.

— Ты не одинок, — сказал Беранек, — Только вот не слишком ли капитан пытался нас убедить?

— Нет, — возразил Экснер. — Я всего лишь беспристрастно изложил факты.

— Я бы спокойно отпустил этого Коларжа, — заметил Влчек. — Это напрашивается само собой,

— Не надо торопиться, — решил Экснер. — Пусть отдохнет от пьянки и от жены, а его жена, или сожительница, отдохнет от него. Я скажу надпоручику Чарде, чтобы он переговорил с прокурором. Речь идет о нескольких днях.

— Будем надеяться, — скептически заметил Влчек. — Будем надеяться. Я так не знаю, что и думать об этом,

— О чем?

— Да об этой квартире. Мы основательно все обработали. Как всегда в тех случаях, когда не за что зацепиться. Когда неизвестно, что ищешь,

— Без красивостей, бога ради, — поморщился Беранек, — Не по телевидению выступаешь.

— Мы нашли на подоконнике отпечатки пальцев, которые доказывают, что кто-то лез в комнату через окно. Нашли также под окном следы приставной лестницы. Путем сравнения выяснили, что лестница та самая, которая лежит метрах в пятидесяти отсюда, под навесом рядом с бывшим манежем. На дверях, на дверной ручке, на некоторых предметах, как, например, на ящике этого стола, обнаружены следы крови потерпевшего. Казалось бы, это доказывает, что преступник вошел в помещение со двора, а вовсе не через окно, что сначала он обыскал всю квартиру и только потом произвел опустошение. Картины и скульптуры уничтожены способом, не вызывающим шума. Преступник использовал исключительно материалы, имевшиеся в помещении: разного рода разбавители, эпоксидный клей, краски и лаки всех видов. Картины отчасти порваны пинками либо какими-то тупыми предметами, отчасти изрезаны инструментом для резьбы по дереву. В частности, преступник использовал долота. Доказательство — опять же незначительные следы крови потерпевшего. Преступник покинул квартиру в перчатках, оставивших следы на дверях и дверной ручке — следы разных лаков и красок. Что касается упомянутого орудия преступления: его использовало — и это очевидно — то же самое лицо, которое орудовало в квартире лаками и красками. Правда, следы на топорике весьма нечеткие. Все время, пока преступник находился в квартире, вплоть до той минуты, когда он вновь взял топорик (предполагаю, что версия, согласно которой он оставлял топорик у лестницы, правильна), преступник был в перчатках, забрызганных кровью потерпевшего.