Русская фэнтези 2011 - Лора Андронова

— Да стоит ему только глянуть на твоих рыцарей, господин мой Эльдак, и они тут же будут им заново околдованы! Нет, одна Джаредина, мельникова дочь, сможет доставить дракона к князю в целости и сохранности. А иначе не совладать.

Джаредина слушала ни жива ни мертва. Так это что ж, ее в столицу отряжают? И не просто так, а сторожем при страшной, самой опасной на свете твари? Ее, глупую деревенскую девку? Да с ума они посходили, что ли?! Скажут тоже — драконоборица!

Да только робела она возмутиться, и возразить робела. А тут еще дама Фринигонда подозвала ее, приласкала, утешила и обещала, как вернется, взять к своей дочери в горничные. Стало быть, вот-вот исполнится мечта мельничихи Молли. Как же могла вернуться Джаредина домой и матери в глаза смотреть, зная, что так ее подвела? Что уж…

На том и порешили.

Недалеко от Холлхалла течет река Стременка. В десяти верстах от замка впадает она в Хвой — приток могучего Златовода, а по Златоводу уже ходят большие крутобокие суда, и за три дня, плывя по течению вверх, можно добраться до Клеменса — столицы славного княжества Семи Долин. Туда-то и лежал путь парусника, наскоро снаряженного владетелем Эльдаком (для чего пришлось ему взять немалый заем у владетеля Ульрика, страшно обрадовавшегося соседской беде и за помощь вытребовавшего у Эльдака дочь его Кендерику в жены).

Провожали парусник всем замком, всей деревней. Джаредина стояла на корме, смотрела, как машут ей и кричат — вон и матушка слезу отирает, вон и батюшка кулаком грозит: не дури, мол, девка, знаю я тебя: Джаредине и страшно было, и радостно. Впервые она за пределы родного края выбиралась, да не куда-нибудь, а в самый Клеменс. Не одна ехала, конечно. Кроме матросов, шли с ней на паруснике еще четверо бравых рыцарей, Эльдаковых вассалов — благородных господ, на которых Джаредина вчера еще глаза поднять не смела. Надлежало им охранять драгоценный груз, запертый в низком и темном трюме. Джаредина, глядя на удаляющийся берег, тронула ладонью грудь, где висел на шнурке ключ от золотых цепей, удерживающих дракона в смирении. Одной ей господин Эльдак этот ключ доверил, и одной ей дозволено было, при крайней надобности, спуститься к дракону в трюм и говорить с ним. Да только Джаредина твердо знала, что надобности такой до самого Клеменса не приключится. Насмотрелась она уже на тварюгу эту на весь свой век, больше не хотелось.

К закату вышли они в воды Хвоя, а оттуда за два дня доплыли до Златовода. Никогда в жизни своей не видала Джаредина столько воды, да и помыслить не могла, что бывает ее так много в одном месте. От края до края неба тянулась серовато-зеленая гладь, сверкала на солнце рябь, гонимая ветром, вспенивалась белыми барашками, а в непроглядной дали то слева, то справа мелькал окутанный туманом призрак далеких берегов. Идти приходилось против течения, оттого трудно и тяжко полз корабль по реке: день и ночь слышно было, как стонут гребцы под палубой, налегая на весла. Джаредина поначалу боялась морской болезни, но ей и тут повезло — не брала ее эта общая хворь, и пока четверо славных Эльдаковых рыцарей стенали, перевесившись через борта, Джаредина стояла на корме, расправив плечи, так, что солнце и ветер лицо опаляли, и глядела на небо. И порой так долго глядела, прямо, не отводя глаз, что чудилось ей, будто нет больше шаткой деревянной палубы под ногами, и будто не плывет она на маленьком суденышке, а сама собой летит над пенящимися волнами. Матросы не цеплялись к ней — и рыцарей боялись, и, паче того, Джаредининой славы, быстро разлетевшейся по округе еще до того, как корабль был спущен на воду. Все знали, кого везут, и что одна только эта нескладная, нелюдимая девка, целыми днями простаивающая столбом на корме, может отвести от них беду.

Сама Джаредина о том почти не думала. Только проверяла трижды в день, на месте ли ключ от золотых цепей, и забывала снова. Так прошло три дня, когда одолели они уже половину пути. А после стало донимать ее странное беспокойство — словно о чем-то важном она позабыла. Да только как ни старалась, не могла уразуметь, что же именно это было. А тревога не слабела, напротив, крепла с каждым днем, а потом и с каждым часом, так что не могла уже Джаредина спокойно стоять на корме — все ее тянуло куда-то пойти да что-то сделать, то, о чем она позабыла. Да только знать бы еще о чем!

«Неужто чары его действуют?» — подумала она как-то, и мысль эта ее напугала до смерти. Хотя ведь говорил Зверк, что на драконоборца эта тварь страху не наведет, как ни старайся. Оттого, должно быть, и поступила Джаредина не так, как поступает человек во власти страха — тот бежит, а она пошла прямо к трюму, в котором с самого отбытия сидело плененное чудовище, и, присев перед люком на корточки, прислушалась.

Там было тихо.

Долго ли Джаредина так просидела, сама не знала. И пока сидела, росло в ней чувство, будто вот тут оно и есть — то важное, о чем она забыла. Это не походило на морок, который дважды опутывал ее в Холлхалле и который всякий раз она вовремя сбрасывала. Оттого в конце концов тряхнула Джаредина растрепанными кудрями, выпрямилась и окликнула сэра Дойлака, капитана над рыцарями. Тот подошел, и она попросила его отпереть трюм.

— Это еще с какого перепою? — рявкнул сэр Дойлак.

Джаредина растерялась, а потом вспомнила, как Зверк наставлял, и сказала — без вызова, но твердо:

— Чую недоброе. Больно тихо он сидит там уже пятый день. Проверить надобно.

— Да как же ты… да если ж он тебя…

— Я с ним слажу, — уверила она, а про себя подумала: «Да верно, слажу ли?» Но отступать было поздно.

— Эх! — Сэр Дойлак ругнулся в сердцах, но больше спорить не стал. Видать, велено ему было во всем, что дракона касается, Джаредину слушать.

Отперли трюм. Сэр Дойлак сказал, что будет рядом стоять, если чего. Джаредина сунула голову в люк. Там было темно, душно, сыро и мерзостно.

— Эй, — окликнула тише, чем собиралась. — Дракон! Ты жив ли?

И услыхала вздох — чуть слышный, прерывистый.

Что и как дальше было, сама не поняла. Знала только, что юбки подобрала да чуть не кубарем вниз скатилась — так спешила. Шмякнулась на мокрое, поскользнулась, ударилась плечом о склизкий бочонок, которыми тут почти все было заставлено — места совсем мало оставалось. Люк трюма Дойлак захлопнул, и солнечный свет, едва проникая сквозь щели в потолочных досках, высветлил тело, скрючившееся у дальней стены.

— Пришла, — прохрипел дракон, и от голоса его у Джаредины дрожь по спине прокатилась — не от ужаса, не от отвращения даже, а от того, что это был голос дышащего на ладан. — Я уж думал, не дозовусь, глухая ты колода.