Царевна-лягушка для герпетолога - Оксана Токарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Некстати вспомнилось, что кротовинами или червоточинами в научной фантастике и астрофизике называли гипотетические тоннели, соединяющие параллельные участки вселенной и разные галактики. Видимо, этот лаз выполнял похожую функцию, хотя пол не уходил из-под ног, а пространство не завивалось круговоротом портала. По мере того, как мы продвигались вперед то выпрямившись в полный рост, то согнувшись в три погибели, когда лаз проседал или суживался, воздух становился менее затхлым, хотя и более зловонным. К запаху земли примешивались гарь и характерный аммиачно-сероводородный аромат бытовых и промышленных отходов.
— Какая-то знакомая вонь, — поморщился Иван.
— Свалка возле обиталища Бессмертного в Нави пахла по-другому, — кивнул Лева, который пробыл в этом неприятном месте дольше нас всех.
В самом деле, обоняние нас не обмануло. Зловоние стало не только более ощутимым, но и достаточно разнообразным. К аммиаку прибавились кислый дух брожения, овощная гниль, острый запах тухлого мяса и рыбы. Под ногами начали попадаться молочные пакеты, консервные банки, упаковки от мяса и курицы, одноразовая посуда. Лаз расширился. И вскоре нашим глазам предстала обрамленная величавой темнохвойной тайгой, освещенная солнцем нашего мира грандиозная свалка. Она походила на отражение той, по которой мы пробирались во время путешествия в Навь, но выглядела куда более неприглядно и чужеродно без загадочного флера мрака, скрывающего любое безобразие завесой таинственности.
Кучи бытового мусора в полиэтиленовых пакетах соседствовали с грудами гниющих отходов пищевой промышленности и животноводства, искореженными автомобилями и списанными станками. Рядом громоздились ржавые бочки с химикатами, одни лишь обозначения на которых вызывали ужас от того, какой экологической катастрофой может обернуться попадание их содержимого в воздух или подпочвенные воды.
Контейнеров с отработанным урановым топливом, пресловутыми хвостами, я не обнаружила. С другой стороны, я понятия не имела, как они выглядят. Зато, кажется, узнала плиту, на которой висел Лева. Часть свалки горела, вернее, медленно тлела, хотя пламя при сильном ветре могло перекинуться на лес, уничтожив несколько гектаров. Конечно, это хоть немного отпугивало лютовавших комаров, но вонь становилась просто невыносимо удушливой. Даже на темной изнанке исподнего мира воздух был, кажется, свежее.
— С возвращением в Явь, голубчики! — язвительно произнес знакомый голос, заставивший нас вздрогнуть, а Ивана схватиться за меч.
Вместо того чтобы настичь нас в Море-Окияне, Константин Щаславович приготовил западню в нашем мире, куда, как он знал, выходит лаз, ведущий от заклятого дуба. И хотя ловушка выглядела до зевоты банальной, это лишь усиливало ее подлость и безжалостность.
У въезда на полигон, более черные и зловещие, чем печально знаменитые «воронки» или «эмки» середины прошлого века, стояли три припаркованных «гелендвагена». Десяток крепких ребят в камуфляже, бронежилетах и с пистолетами-пулеметами рассыпались по периметру, повернув стволы в нашу сторону. Еще двое стояли, приставив оружие к затылкам коленопреклоненных пленников, в которых я с ужасом узнала Михаила Валерьевича Шатунова и Андрея Васильевича Мудрицкого. На роль одного из палачей Бессмертный назначил Никиту.
— Бросай оружие! — потребовал Константин Щаславович.
Ивану пришлось повиноваться. А он столько усилий приложил, чтобы добыть этот меч!
Бессмертный удовлетворенно кивнул и повернулся ко мне.
— Ловко ты меня провела, Марья-краса, — сообщил он с улыбкой. — Столько времени мою смерть с собой таскала! Я ее повсюду искал, силы тратил, сколько душ живых загубил без толку, а эта девчонка бабулиным наследством лямочки к сарафанам подшивала и чулки драные штопала! Может, вернешь мне ее уже наконец?
— А что взамен? — сурово спросила я, прикидывая, как бы так потянуть время или отвлечь его, чтобы освободить пленников.
— Вот этих фраеров, которые решили напугать меня прокурорской проверкой, — Бессмертный указал на Мудрицкого с Шатуновым, — в живых оставлю.
— А я-то думал, отпустишь, — поддел его Лева. — Как меня отпустил.
Я видела, любимый отдал бы любые сокровища, чтобы убрать пистолет от затылка отца. Но с нечистью, как с террористами или бандитами, переговоры не имели смысла. И он это тоже знал.
— У меня нет иглы, — обменявшись взглядами с Левой и Иваном, сообщила я.
— Мы ее сломали! — уточнил Иван.
Михаил Валерьевич, которому любое движение могло стоить жизни, одобрительно подмигнул не подбитым глазом. Профессор Мудрицкий недоуменно нахмурил кустистые брови под припорошенными сединой рыжими вихрами, явно не понимая, о чем идет речь и что тут происходит. Никита скривился.
Константин Щаславович только расхохотался в ответ.
— Святая наивность! — отсмеявшись и вытерев выступившие на глазах слезы, проговорил он. — Вы всерьез думаете, что заклятую иглу можно уничтожить? Сотни поколений жар-птиц это пытались сделать, и все без толку, потому что для этого надо по-настоящему страстно захотеть убить. А для вас, уроженцев Верхнего мира, это чувство чуждо.
Я не поверила своим ушам. В этот момент я настолько сильно ненавидела его, что, как мне казалось, если бы это могло спасти близких мне людей, вцепилась бы в горло и рвала зубами, выклевывала бы глаза, продолбила темя клювом. Но когда я трясущимися руками достала игольницу в виде грибочка, куда на всякий случай положила обломки, игла оказалась целой.
В смятении убрав ее в чехол, я застыла, жалея, что не могу прямо сейчас обратиться, как первая жар-птица, утащив проклятое наследство куда подальше, где Бессмертный меня не найдет. Вместе с тем я понимала, что любое неосторожное движение будет стоить жизни сначала пленникам, а потом и нам. И Ваня с Левой мне не помогут. Тем более что с мертвой и живой водой, как и с прочим волшебством, в нашем мире наблюдался острый дефицит. Хоть бы земля разверзлась, или Константина Щаславовича гнус заел.
Увы, почва оставалась пусть и склизкой от какой-то ядовитой мерзости, но твердой. Вековые ели и кедры скорбно помахивали мохнатыми лапами, словно готовясь обрамить место, которое, судя по всему, и станет нашей могилой, а докучливые комары кусали кого угодно, но только не хозяина Нави. Они ведь не питались мертвечиной.
Я медленно подняла и протянула руку… и в этот момент, выскользнув из-за кучи мусорных пакетов, в воздухе мелькнула серая тень, мое запястье отрезвляюще оцарапали знакомые когти, а проклятая игла вместе с грибочком оказалась в мелких, но острых и хищных зубах. Тигрис и прежде норовил стащить у меня катушки, клубочки и игольницы. Похоже, мой боевой кот раньше всех нас почуял неладное и, поскольку на него не обратили внимания, затаился среди мусора, а теперь вместе со своей драгоценной добычей шмыгнул в невидимую для глаза щель между отходами.
Конечно, сам по себе
