В шаге от вечности (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич

Золото и платину она не носила, а вот серебро он на ней видел. И вроде бы она верит в эту мистическую ерунду.

Конечно, это не приблизило его к пониманию ее вкусов и ожиданий. «Рыбам свойственно то-то и то-то». Бред. Каким надо быть наивным, чтоб думать, будто рождение в тот или иной месяц может повлиять не только на характер, но и на судьбу? А почему не считают влияние Венеры и Меркурия? Или центра галактики?

Но скорее всего эта штука подойдет. Довольно милая. И не дешевка.

Вскоре после возвращения… в их первую новую встречу, он подарил ей бонсай. Иву. Не модифицированный сорт, а сделанный по всем традиционным правилам из выкопанного в Японии деревца. Тогда ей понравилось, хотя она пошутила, что это слово звучит как боевой клич самураев. Но теперь надо выбрать что-то не имеющее связи с его национальной культурой. Иначе это уже пошлость. Он хотел подарить ретро-вещь, что-нибудь типа проигрывателя для грампластинок, но потом подумал, что это тоже пошло, так как занимает много места. И решил остановиться на маленьком украшении.

Универсальная платежная система списала деньги, и Гарольд получил из рук строго одетой salesperson (смуглой женщины с красной точкой на лбу, будто желавшей облегчить работу снайпера) черную коробочку, где на бархате лежало выбранное им украшение.

Скромный подарок. Когда деньги уже списались, он подумал – а не слишком ли дешево? Но нет. Дороже – нельзя.

«Это как рыбалка, мой друг. Ты сидишь с удочкой, одно неверное движение – и упустил. И ладно, если тебе плевать, какой улов добыть к ужину. Но тебе нужна не любая рыбка, а одна конкретная».

Нет, это не какой-то гуру соблазнения посоветовал. Это были его собственные мысли.

Синохара решил пройтись, хотя мог проехаться на метро или сесть в один из старомодных автобусов. Но пешая прогулка позволит лучше настроиться. По пути он повторял про себя японскую считалку с цифрами.

Надо быть готовым. Часто бывает, несмотря на блестящий план, все может провалиться с треском, как высадка американцев в Сомали или в Заливе Свиней.

Жизнь метрополии навевала мысли об остановившемся времени. Само это слово было любимо журналистами-коммуняками, но среди приличных людей считалось некорректным, как и фраза «золотой миллиард». Мол, в нашем справедливом мире все могут стать золотыми, если не ленятся работать.

Но время тут и вправду казалось испортившимися часами. Если в депрессивных частях Северной Америки типа Детройта и Чикаго на них застыл конец двадцатого века с авто и ретро-небоскребами, то здесь, в старой Европе, ее туристической витринной части – начало двадцатого или конец девятнадцатого столетия. Belle Époque[3].

Улицы тщательно восстановленных исторических памятников и с виду неброских, но очень дорогих домов. Хотя настоящая элита, конечно, живет за городом.

Никакого пластика и биопластмассы. Кирпич, черепица, металл, даже дерево. Кованные вывески, аккуратные заборчики и чугунные фонари. Мостовые и набережные Темзы, сразу вызывающие в памяти Конан Дойла и Диккенса. Гипертекст, завернутый в палимпсест, как дёнер-кебаб, и приправленный свежими мемами, как соусом. Город постмодернистский, интертекстуальный. Да и интерсексуальный тоже. Лондон, который копирует самого себя из прошлого, который тоже копировал себя. Будто змея, ухватившая себя за хвост. Невольно он вспомнил «Улисса» Джеймса Джойса… хотя там вроде бы был Дублин? Точно, Дублин.

Гарольд скорее бы застрелился, чем стал такое слушать в аудио. Даже во сне, даже в ускоренном режиме. Не говоря уже о том, чтобы читать. Почему-то у него это название ассоциировалось с лысым киногероем, который лихо мочил террористов в небоскребе. Такое было ему ближе и понятнее. Но в сжатом изложении он пропустил через себя всю культуру человечества. И дискуссию поддержать мог.

Авто тут были нежеланными гостями. Как и повсюду в Европе, двигатели внутреннего сгорания в городской черте тут находились под запретом, пешеходная зона постепенно разрослась до половины исторического центра. На малом электротранспорте здесь ездили куда больше, чем в той же Северной Америке, где автомобиль еще был предметом статуса.

Ограничения были драконовские. Можно было, конечно, купить машину, чтобы пустить пригоршню-другую бриллиантовой пыли в глаза. Не лимузин, но обычную хорошую тачку местного производства.

Но даже на его мотоцикле сюда бы не пустили. Не говоря уже о воздушном байке. Все-таки он был сипай, туземный наемник, поэтому верхом на слоне ему путь в район богатых белых сагибов был закрыт. Даже с деньгами он иностранец – не мог приехать в богатый аристократический район как король, а должен был тащиться от метро или моно пешкодрапом. Формально – из-за экологических ограничений. Эта часть Ислингтона была с этого года закрыта для автомобилей, кроме находящихся во владении тех, кто там проживает.

Он еще раз посмотрел на свой подарок скептически. Ну что это за мелочь? Почему не бриллианты? И может, надо было взять цветы?

Ну нет. Подарок не должен быть дороже, а то она подумает, что ее подкупают.

Цветы? Где ты находишься? Хочешь, чтоб обвинили в сексизме и харрасменте? Ведь цветки – это половые органы растений. Ладно. Хватит на сегодня шуток про SJW. Букет не надо и вина с шампанским не надо. Лучше взять угощение на ее вкус. Главное показать серьезность намерений.

Да, придется идти пешком. Зато тут на каждом шагу аренда электровелосипедов, и другого одиночного транспорта. На них можно ездить ничуть не менее комфортно и так же быстро. Поэтому выбирают их. Автомобили постепенно выходят из моды. Монорельс идеально вписан в городскую среду. А любые покупки доставит дрон.

В центре города наземных автомобилей почти не было, но иногда над домами поднимались летающие. По улицам чинно… или наоборот, спеша, шли пешеходы.

«А нет ли здесь дискриминации тех, кто не умеет ездить на велосипедах?»

Нет, не было. Потому что на новых платформах с гироскопами легко проедет даже лицо с ограниченными возможностями – для этих штук везде были специальные дорожки. Интеллект этих устройств был так отточен, что даже животные в парках их не боялись – вместо того чтобы превратить белку в лепешку они бы просто на нее не наехали.

Все животные были чипованные, включая голубей. Наверно, и крысы в метро были с чипами. И тараканы. Ведь это все синантропы… не обезьяны, а спутники человека, как часть экосистемы каменных джунглей. Такая же ее часть, как люди. Которые в таких местах тоже чипованные, тоже ухоженные и счастливые. Внешне.

А вот и Ислингтон… раньше, когда он только читал про Лондон, он думал, что это слово читается как «Айлингтон», с таким же нарушением правил, как слово “island”. Ох уж эти британцы, которые считают свой язык германским, хотя в нем куда больше романского.

Во многих местах канал не имел ограждений. От разумных людей, наделенных common sense, ожидалось, что они не будут прыгать в воду. Кое-где у берега стояли дома-лодки. Обычные лодки и катера тоже были пришвартованы здесь и там.

Лодочник в плаще с капюшоном, похожий на венецианского гондольера из ночных кошмаров, работал веслами. Посудина была стилизована под ладью Харона. Вроде бы там даже пассажиры были. Следом проплыла беспилотная яхта. Дальше над водой проскользил одноместный катер на воздушной подушке, напоминающий ската. Двигались все медленно, что вызывало ассоциации со Стиксом, хотя ничего мрачного в пейзаже не было. В канале было строгое ограничение скорости.

Каменная облицовка. «Шуба». Если Темза во многих местах одета в мрамор, то эти каналы похожи на речки, текущие через уютные провинциальные городки. Арки небольших мостов изгибали свои спины как черные кошки. Ступени с благородной зеленью спускаются к воде. Но вода идеально чистая и прозрачная. Даже рыба тут плавала. Можно представить, какой сложной системой была очистка стоков громадного города. И его улиц тоже.

Когда Гарольд шел по узкому тротуару вдоль канала к ее дому, в самом центре безопасной европейской столицы, то чувствовал волнение, какого не было, когда он выслеживал бородатых джихадистов в джунглях Индонезии.