Падение царского режима. Том 3 - Павел Щёголев

Белецкий. — Агентура районная была особенно в Москве и Петрограде. В Петрограде были руководящие кружки. Партия с.-д. в мое время была очень хорошая, вот почему Малиновский был нам важен в смысле широкого, общего, руководительного освещения. Вообще же партия с.-д. освещалась агентами или розыскными органами департамента довольно широко. В партию с.-р. было труднее всего проникнуть; она имела меньше всего хороших сотрудников, так что освещалась слабо и заграницей, потому что там сидел филер департамента и Бурцев, который разоблачал нас, бил нас нашим оружием очень часто; переводить заграницу кого-нибудь из местных деятелей было очень затруднительно; партия отличалась конспиративностью, тут меньше всего были в сношениях друг с другом; партийная переписка мало попадалась, партии же с.-д. и к.-д. много писали, и их переписка не ускользала от розыскных органов.

Щеголев. — Вам был известен состав Центрального Комитета партии с.-д.? Скажите, как вы поступали с теми членами Центрального Комитета, которые входили в круг наружного наблюдения? Вы давали приказ об их аресте?

Белецкий. — Члены Центрального Комитета, во время моего директорства, переизбирались в четвертую Государственную Думу. Туда вошли Петровский, Малиновский. Моя политика, по отношению к членам Государственной Думы, была — никого не трогать. Когда я стал товарищем министра, было дело Абрамсона и Водовозова. Они были арестованы помимо моего указания. Я сейчас же освободил их. Карабчевский тогда обращался ко мне с письмом.

Председатель. — Принцип разъединения и властвования был частью вашей общей политики в отношении с.-д.?

Белецкий. — Это была общая политика. Это было отражением правительственных начинаний борьбы в этой области; политика сводилась к тому, чтобы два течения не могли слиться и представить собою крупную силу, которую трудно было бы разбить. Кроме того, Малиновский для нас сыграл роль, потому что на съезде, куда он был отправлен, намечались вопросы боевого характера. Как известно, партия с.-д. по большевистскому течению в некоторые моменты своей деятельности не отрицает возможности выступлений боевого свойства. Благодаря влиянию Малиновского, эти вопросы на съезде были решены отрицательно.

Председатель. — Вы приписываете большевистской фракции с.-д. террористический прием политической борьбы?

Белецкий. — Нет, не террористический прием; я говорю о борьбе на экономической почве, с администрацией.

Председатель. — Вы утверждаете, что партия имеет в своей программе террор?

Белецкий. — Я утверждаю, что такие указания были рассмотрены на съезде, и утвержденными являются акты о ликвидации счетов с мастерами и владельцами фабрик; например, в Николаеве, на судостроительном заводе. Когда я был товарищем министра, там была забастовка, там, между прочим, было убийство.

Председатель. — Но это не касается партийной программы.

Белецкий. — Это есть тактика.

Председатель. — Это не есть тактика. Скажите, Малиновский давно состоял агентом-сотрудником?

Белецкий. — Он состоял давно, насколько я припоминаю. Но он вначале сотрудничал в охранном отделении Москвы, в Петрограде он не работал.

Председатель. — Не помните, кем он был заагентурен, я употребляю ваше выражение.

Белецкий. — Не сумею вам этого сказать. Это может сказать Виссарионов. Малиновский был очень популярен в московском районе, в рабочей среде.

Председатель. — На заграничную командировку департамент полиции давал ему денег?

Белецкий. — Он получил полномочия фракционные. Он поехал через зеленую границу, т.-е. как эмигранты идут (это — их термин); через посредство своих сотрудников, по поручению стачечного комитета, разузнавать, как идет транспортировка литературы.

Председатель. — Вы снабдили его паспортом?

Белецкий. — Нет. Вообще я, последнее время, паспортов из департамента старался не выдавать.

Председатель. — Но все-таки выдавали?

Белецкий. — Выдавал чиновникам, когда они ехали заграницу; например, Виссарионову.

Председатель. — На имя вымышленного лица?

Белецкий. — Да. Виссарионову — на имя выбывшего лица. Потом такие паспорта я давал офицерам генерального штаба, главного морского штаба. Так, что у меня получали только чиновники и офицеры; другим лицам я паспортов не выдавал.

Председатель. — Ну, а секретным сотрудникам? Например, когда фон-Коттен послал двух агентов в связи с поездкой бывшего императора?

Белецкий. — Я думаю, он мог получить их свободно от градоначальника. Когда я был товарищем министра, Ржевский по поручению Хвостова заезжал — Кафафов это может подтвердить — и спросил меня, могу ли я выдать заграничный паспорт. Я ему по телефону сказал: «боже сохрани выдавать».

Председатель. — Подразумевался паспорт на имя вымышленного лица?

Белецкий. — Я вообще боялся выдавать. В розыскных отделениях из отчетов приходилось видеть получение подложных паспортов для конспирации. Затем начальники губернских жандармских управлений, пользуясь своим влиянием, обращались к губернаторам; так что это проходило вне департамента полиции, у нас этих сведений не было. Из доклада иногда узнаешь. Я хотел еще сказать, что я министру указал еще одного сотрудника.

Председатель. — Про кого вы говорите?

Белецкий. — Я лично видел этого сотрудника, его фамилии не знаю, кличка была «американец». Виссарионов хорошо знал его. Это относится к тому периоду, когда шла большая забастовка в черноморском торговом флоте, эта забастовка была постановлена советом рабочих центрального совета, и был командирован для ее поддержания свой делегат из заграницы. Вот этот делегат и был заагентурен на месте полковником Заварзиным, начальником губернского жандармского управления. Затем, он о нем сообщил, возникло судебное дело. Забастовка грозила России миллионными убытками, потому что совпала со временем экспорта нашего хлеба заграницу, и весь частный торговый флот прервал связь с Европой и Батумом. Вопрос дошел до председателя совета министров. В виду его серьезного значения, как передавал мне товарищ министра торговли и промышленности Барк, на квартире председателя совета министров состоялось совещание по этому поводу. Был вызван одесский градоначальник Сосновский; из данных, сообщенных министрами торговли и финансов, мы увидели, что забастовка принесла большой финансовый ущерб не только частной промышленности, но и государству, в смысле пошлин, в виду чего председателем совета министров было предложено обратить внимание на эту забастовку и, по возможности, во что бы то ни стало, ликвидировать. Такая крупная забастовка не могла ускользнуть от внимания департамента полиции; поэтому было предъявлено мною требование полковнику Заварзину держать департамент полиции в известности о всех перипетиях дела. Затем я предложил также прокурору палаты и судебному следователю, если будут сведения о недостаточной деятельности чинов корпуса жандармов, послать в помощь соответствующих чинов департамента полиции, т.-е. чиновников особых поручений для производства дознания. Из Румынии был вызван наш жандармский офицер Кречунеско для того, чтобы сообщить, какие там были сведения. Полковнику Заварзину удалось делегата, который все время скрывался, заагентурить. Дальше он не знал, что с ним делать, и этот делегат был вызван в Петроград; я и Виссарионов видели его два раза. Он представил свои полномочия и сказал, что ему не только принадлежит право открывать забастовку, но что он уполномочен на право закрытия ее в любой момент, когда признает нужным. Доложил, как обстоит дело в настоящее время. Сказал, что рабочие дошли до момента, когда психологически у них является порыв так сказать приступить к работе, а средства на местах исчерпаны. Говорил, что забастовка имела большое значение для владельцев, которые достаточно увеличили, согласно требованиям, заработную плату; что в этот момент он считает возможным сказать даже в партии, что забастовка проведена с успехом. Вот почему я с ним сговорился и просил на месте дать соответственные директивы. Он отправился на место, дал директивы и, возвращаясь заграницу, был здесь, в Петрограде, с докладом. Это — молодой человек в студенческой форме, но студентом он не был. Американцем его называли потому, что он совершал поездки с частным торговым флотом в Америку.

Председатель. — Вспомните, в общих чертах, содержание этого документа (предъявляется циркуляр № 112144, от 3 октября 1912 г., совершенно секретный, личный, за подписью Белецкого). Здесь имеется ссылка на министра внутренних дел и шефа жандармов, которым был тогда А. А. Макаров. Это сделано по его распоряжению. Я предъявил циркуляр за № 113144 «о необходимости усиления внутренней агентуры как общегородской, так, в особенности, между войсковыми частями, среди воспитанников высших учебных заведений, среди крестьян — для подавления зарождающихся крестьянских братств, среди железнодорожных служащих».